— Магия, — пошутил я, позволяя себе легкую усмешку. Мне нравилось выводить этого мудрого, всезнающего старика из его привычного состояния менторского спокойствия.
Скворцов скупо улыбнулся, оценив мою шутку. Но взгляд его оставался серьезным, пытливым. Он ждал настоящего ответа.
— А если серьезно?
— А если серьезно, мэтр, то — инженерный подход. Расчет, логика, понимание материалов и принципов взаимодействия. Да, я не до конца понимаю природу этой энергии, которую вы называете магией. Но я вижу, как она работает, как подчиняется определенным законам. Пусть и не тем, что описаны в моих старых учебниках по физике.
Я взял в руки Ядро. Оно было теплым. Я провел пальцем по его граням, по выгравированным рунам.
— Я все еще вижу, что это очень кривобокое, кустарное исполнение, собранное из подручных материалов, — продолжал я, скорее размышляя вслух, чем объясняя. — Я вижу каждую неточность, каждый зазор, каждую шероховатость. Но оно дало возможность запустить Ядро, заставить его работать. Однако, — я поднял взгляд на Скворцова, — мне кажется… я почти физически чувствую, что чем лучше, чем качественнее, чем точнее я смогу выполнить эту оболочку, этот корпус, тем более оптимально будет проводиться энергия внутри. И тем больше будет ее потенциал. Сейчас мы используем, дай бог, один-два процента от того, на что способно это Сердце Руны. Остальное — просто теряется, рассеивается из-за несовершенства конструкции.
Скворцов прикрыл глаза и медленно кивнул головой, словно мои слова лишь подтвердили его собственные догадки.
— Жаль, — сказал он с глубоким, искренним сожалением в голосе, — жаль, что в те дни, когда мы разрабатывали сам концепт этого Ядра, рядом с нами не было таких людей, как ты, Александр. Я уже говорил тебе об этом, но все равно не перестаю сожалеть. Мы, маги, были слишком… оторваны от реальности. Мы витали в эмпиреях, рассуждали о потоках и сущностях, но нам не хватало вот этого, — он ткнул пальцем в мои чертежи, лежавшие на столе, — практического, земного подхода. Умения взять идею и воплотить ее в металле, в механизме.
Он замолчал, глядя на Ядро с какой-то почти отцовской нежностью.
— Мы видели в нем лишь сосуд, артефакт. А ты… ты увидел в нем машину. И заставил ее работать.
В его словах не было лести. Лишь горькая констатация факта. И я его понимал. Сколько великих идей, сколько гениальных открытий так и остались лишь на бумаге, потому что не нашлось того, кто смог бы их воплотить в жизнь?
— Если позволишь, — снова начал Скворцов, его взгляд не отрывался от Ядра, которое я держал в руках, — я бы хотел немного поисследовать его в свободные от работы часы. Понять природу его энергии, изучить взаимодействие рун… Это может дать нам… это может дать мне ответы на многие вопросы.
— Пожалуйста, — кивнул я без колебаний. — Правда, не знаю, когда мне удастся давать ему отдыхать, потому что работы теперь предстоит не просто много, а невероятно много. Каждая минута на счету.
— Как будет время, так и буду брать его для изучения, — не стал спорить маг. — Скажем, по глубоким ночам. Я все равно сплю мало, привычка старого человека. Могу я занять ту комнату, в которой обосновался ранее? — учтиво поинтересовался он.
— Обижаете, мэтр, — я искренне улыбнулся. — Эта комната всегда ждет вас. Так что прошу, располагайтесь как дома.
Мы еще какое-то время поболтали со Скворцовым, обсуждая первые, самые базовые шаги по изучению Ядра, которые мог бы предпринять маг, не мешая основному производственному процессу.
Я видел, как горят его глаза, как его разум, отточенный веками изучения магии, уже строит гипотезы, намечает пути исследований. Для него это было как для меня — найти работающий прототип двигателя на темной материи. Невероятный вызов, обещающий великие открытия.
Наконец, старик, сославшись на усталость, отправился в свои новые-старые покои. А я же, снова взяв в руки Руническое Ядро, направился обратно во двор, к «Фениксу».
Утро уже полностью вступило в свои права. Господский двор гудел, как хорошо отлаженный механизм.
Я подошел к принтеру, который все так же невозмутимо стоял под навесом. Аккуратно, уже отработанным движением, открыл заднюю панель и установил Руническое Ядро в отсек питания. Снова щелчок фиксаторов. Затем я подошел к передней панели, нажал на ту самую красную кнопку.
На этот раз не было ни ослепительных вспышек, ни угрожающего гула. Принтер спокойно, почти буднично, запустился. Голубые индикаторы ровно загорелись, внутри что-то тихо щелкнуло, и из недр машины донесся ровный, тихий гул работающего механизма.
— Готов продолжать работу, барон, — отозвался знакомый металлический голос ИскИна. — Все системы в норме. Энергоснабжение стабильно. Уровень заряда Рунического Ядра — измерить не удается. Расчетное время автономной работы при текущей нагрузке… — он сделал короткую паузу, — стремится к бесконечности.
— Вот и замечательно, — кивнул я, чувствуя, как по телу разливается волна удовлетворения.
— Хотите напечатать еще десяток бастардов, чтобы вооружить весь ваш доблестный гарнизон? — в голосе ИскИна промелькнула знакомая ироничная нотка.
— Я что, похож на царя, чтобы плодить бастардов десятками? — пошутил я, скорее для себя, чем для него.
ИскИн на мгновение умолк, видимо, анализируя мою фразу.
— Хорошая шутка, барон, — произнес он, и я почти физически ощутил, как он выделил каждое слово, словно сканируя его на предмет скрытых смыслов. — Ставлю ей восемь баллов из десяти по шкале вербального остроумия. Аналогия между незаконнорожденными детьми и мечами с одноименным названием, а также использование глаголов «печатать» и «плодить» в данном контексте вполне уместна и удачна.
— Да-да, спасибо за столь детальный анализ, — перебил я его, чувствуя, как начинает возвращаться привычное раздражение. — Не душни. Люди не объясняют шутки, они над ними просто смеются.
Снова возникла тишина. На этот раз она длилась дольше. Я уже подумал, что обидел нежную электронную душу, но тут из динамиков донеслось:
— ХА. ХА. ХА, — произнес ИскИн, с идеальной точностью пародируя механический, лишенный всяких эмоций человеческий смех. — Достаточно смешно, барон? Или следует увеличить громкость и добавить эффект «заливистого хохота», запись которого имеется в моих архивах?
— В следующий раз постарайся лучше, — вздохнул я, понимая, что спорить с ним бесполезно. — А теперь давай к важному. Рассчитай необходимое количество сырья и время для производства сотни стандартных стальных болтов для арбалета и десяти композитных арбалетов, чертежи которых я тебе сейчас…
— Нет необходимости, барон, — перебил меня ИскИн. — Ваша последняя модификация арбалета, известного вам как «Бьянка», была проанализирована мной в процессе вашей недавней стычки с неизвестными биологическими формами.
— Чего? Ты как это умудрился сделать?
— На момент стычки вы находились в подземном комплексе. Там у меня были и звуковые и зрительные сенсоры. Также я успел рассчитать повреждения, которые получил Хранитель во время попадания болтом от «Бьянки». Смею заметить, удивительно мощное оружие для, как бы сказал мой создатель, самопального производства.
Я замер. Он… он проанализировал Бьянку? В бою? Создал чертежи? Оптимизировал?
— То есть, ты хочешь сказать, что ты ради забавы записал и проанализировал оружие, которым был повержен Хранитель?
— Не совсем, — ответил ИскИн. — Моей задачей было анализировать поле боя и направлять Хранителя. Соответственно, все нанесенные повреждения я тоже учитывал. Все остальное отложилось в моей памяти автоматически, так что дальнейший расчет был лишь побочным продуктом.
Очуметь. Просто вдумайтесь. Искусственный Интеллект почти во всем превосходит человеческий. Он помнит все до мельчайших деталей. До малейших подробностей. Человеческий мозг способен забывать много мусора. Искусственный же интеллект был лишен такого процесса.
У него не болит голова, от напряжённости. Не возникает кризиса идей. Он сухо анализирует и делает выводы двадцать четыре на семь на триста шестьдесят пять дней в году.
— Расчет произведен, — невозмутимо продолжал ИскИн, не обращая внимания на мой ступор. — для производства ста болтов из высокоуглеродистой стали требуется приблизительно двадцать пять килограммов железного лома. Время производства — два часа тридцать минут. Для производства десяти композитных арбалетов модели «кулибин-кречет-м2», сокращенно «ККМ-2»…
— Погоди… как ты его назвал? — перебил я его.
— «Кулибин-Кречет-М2». Считаю данное название вполне логичным, отражающим имена создателей и номер модификации. Если у вас есть возражения, я готов их рассмотреть.
— Нет, возражений нет, — сказал я, все еще пытаясь переварить услышанное. — Продолжай.
— … для производства десяти арбалетов требуется: двадцать килограммов железного лома для металлических компонентов, пятнадцать килограммов древесины твердых пород для ложа и приклада, и приблизительно пять килограммов сырья на основе кремния и углерода для синтеза высокопрочного композитного материала для плеч и тетивы. Кремнийсодержащее сырье — обычный речной песок. Углеродсодержащее — древесный уголь. Все компоненты имеются в вашем распоряжении. Время производства всей партии — около восьми часов. Жду ваших указаний, барон.
Я молчал, глядя на черный куб. Восемь часов. За восемь часов он может произвести десять усовершенствованных, мощнейших арбалетов, которые по своим характеристикам превосходили все, что было создано в этом мире. Это… это была не просто технология. Это была революция. Это был тот самый прогресс, о котором я не просто думал и которого вожделел, нет. Это был Прогресс с большой буквы.
— Загружай чертежи болтов, — сказал я уверенно. Внутри меня все бурлило. От восторга и от желания продолжать работу. Давно я не испытывал такого энтузиазма. — Мы пока начнем наносить материал.
— Выполняю.
Процесс пошел сам собой, и это было самым удивительным. Не было больше неопределенности и ожидания неизвестности перед каждым шагом.