Учиться Юре довелось уже после ухода немцев. Тогда семья переехала в Гжатск.
Анна Тимофеевна подобрала из старой одежды и сшила Юре штанишки и курточку. И отвела их с Бориской в школу. Юра пошёл в третий класс, а Бориска во второй.
Город был сильно разрушен. Все каменные здания фашисты взорвали.
Школа располагалась в двух деревянных домиках.
Писали ребята на старых газетах. Настоящих школьных тетра дей у них не было. Потом кто-то принёс выцветшие обои. Их разрезали и сшили тетради.
Снова во дворе запахло свежей стружкой. Отец достал инс трумент, заточил топор, пилу. Надумал Алексей Иванович избуш ку из Клушина перевезти.
Потянуло и Юру мастерить.
Что бы ему такое сделать? И вдруг глаза блеснули. Самолёт! Точно такой, как упал у них в Клушине. Не забыл Юра тех лётчиков… А как самолёт делать?
Взял Юра одну палку, вырезал паз. Поперёк наложил другую палку — это будут крылья. А сзади — покороче брусок прила дил.
Знатный самолёт получился.
Принёс его в школу. Сбежались ребятишки.
— Где, — спрашивают, — взял?
— Сам сделал! — гордо ответил Юра.
— А он полетит? — спрашивают ребята.
— Ещё как! Надо только с высокого места пустить.
Пошли на второй этаж. Открыли окно. Юра разбежался, выкинул самолёт. Тот нырнул вниз, затрещал по веткам акации… Внизу чей-то сердитый мужской голос закричал:
— Ах, негодники! Палки бросать?!
Ребятишки кинулись врассыпную. Только вбежали в класс, входит завуч школы. А с нею какой-то дядька, и в руках у него Юрин самолёт.
— Дети, — говорит учительница, — кто принёс это в школу? Да ещё из окна выкинул?
Глядят ребята, а у дядьки на лбу — огромная шишка!
— Спасибо, так обошлось! — говорит мужчина, разглядывая Юрину модель. — Такой крестовиной можно запросто голову про шибить!
Ребята подавленно молчали.
Юра встал.
— Это я принёс, — сказал он, опуская глаза. — Я думал, он полетит. Простите. Я больше не буду! А самолёт вы мне отда дите?
— Ну уж нет! — засмеялась завуч. — Пускай в учительской постоит. Надумаешь его снова запускать!..
Юра только вздохнул. Жалко было самолётик! Но прови нился — молчи…
ЗДРАВСТВУЙ, НЕБО!
Прошли годы. Юра окончил ремесленное училище, вечернюю школу рабочей молодежи. И приехал учиться в город Саратов в индустриальный техникум.
Юра часто ходил на площадку Детского парка играть в волейбол.
Однажды пришёл туда и инструктор саратовского аэроклуба Владимир Алексеевич Каштанов. Он сразу выделил Гагарина.
В перерыве Каштанов подошёл к Юре.
— Давно играешь? — спросил он Гагарина.
— Давно, — кивнул Юра, — а вы?
— И я давно, — засмеялся Каштанов. И всерьёз уже доба вил: — Нам без спорта нельзя.
— Кому это вам? — удивился Юра.
— Лётчикам, — спокойно ответил Каштанов, — я из аэроклуба.
У Юры от изумления глаза округлились. Совсем не чаял так близко познакомиться с лётчиком!
— А к вам записаться можно? — спросил Юра.
— Отчего же нельзя? Можно, — сказал Каштанов. — А что, меч таешь стать лётчиком? Интересно, с каких же это пор?
— Не знаю, — чистосердечно признался Юра, — но лётчики всегда были для меня примером. Такие мужественные люди! Вы кино «Истребители» видели? Ну, вот. Мне очень-очень понравилось!
— Ну, что же, — кивнул Каштанов, — приходи. Посмотрим, по лучится из тебя лётчик или нет.
Первым наставником-инструктором у Гагарина был лётчик Сергей Петрович Мартьянов.
При знакомстве с Юрием Мартьянов отнёсся к нему недо верчиво. Подумал: «Такой неказистый паренёк! Да он не выдер жит и первого виража в полёте!»
Полетели.
Как только инструктор не кидал самолёт! Какие не выделывал «бочки» и «петли»! И неизменно видел в зеркальце ликующее лицо Гагарина. Он как бы просил: ещё, ещё!..
Они летали долго. Мартьянов и сам почувствовал, что утомился.
Каково же было его изумление, когда на следующее утро он увидел у ворот аэроклуба съёжившуюся от утреннего холода фигурку Гагарина! То же было на третий день, на четвёртый…
Полёты начинались рано — в четыре часа утра. И Юре прихо дилось добираться до аэродрома через весь город. Трудно было сказать, когда он спал.
Мартьянов понял, что для Гагарина нет ничего важнее неба!
Однако не всё проходило гладко.
Перед экзаменами на звание пилота курсанты аэроклуба вы ехали в лагеря. А Юра поехать не смог. У него была защита диплома в техникуме.
Когда же приехал, практика у курсантов заканчивалась. И тут выяснилось, что у Юры не ладится посадка.
Вот-вот экзамены, а он всякий раз, сажая самолёт, совершал какую-нибудь ошибку.
Командир звена принял решение отчислить его из клуба.
Общительный, неунывающий Юра теперь сторонился товари щей. Вечерами уходил в лес, в луга. Десятки, сотни раз мысленно проделывал он элементы полёта в воздухе. В чём его ошибка? Где допускал просчёт? И не находил ответа.
Юре пришёл на помощь начальник лётной части аэроклуба.
— Я полечу с вами, — сказал он.
Поднялись в воздух.
Лётчик внимательно наблюдал за действиями курсанта Гагарина. Юра повёл самолёт на посадку.
Вдруг начлёт приказал:
— Отставить! Набрать высоту!
Юра потянул штурвал на себя.
— Смелее! — командовал начлёт. — Почему так скованы? Бои тесь? Нет? Тогда в чём дело? Определите высоту!
Уверенность командира передалась Юре. Он быстро опреде лил высоту.
— Правильно! Подведите самолёт ниже! Ещё! Сколько мет ров? Правильно! Пошли на посадку!..
Экзамены Юра сдал на «отлично» и в числе лучших курсантов был направлен в Оренбургское военное училище.
ПУТЬ ЗА СТРАТОСФЕРУ
Окончив училище, Гагарин получил направление в Заполярье.
Молодому лётчику приходилось летать в сложных условиях. Бураны, снежные заносы, густая облачность…
Но с каждым полётом накапливался опыт.
В это время один за другим поднимались в космос советские спутники. Вместе с Юрой Дергуновым, своим другом, Гагарин горячо обсуждал эти события. Много читал.
— Знаешь, Юра, — говорил Дергунов, — надо подавать заявление. Если не существует отряд астронавтов, то скоро будет! Представляешь? Слетать к другим планетам!..
Подал Гагарин командиру эскадрильи рапорт.
— В космос? — удивился тот. — Не торопитесь, лейтенант?
— Никак нет, — твёрдо ответил Юрий, — самое время!
Скоро его вызвали к командиру части. Незнакомый полковник листал личное дело Гагарина.
— Садитесь, — предложил он лётчику, — расскажите о себе. О жизни, учёбе, друзьях… О родителях, — улыбнулся полковник.
Гагарин рассказал.
— Хотели бы испытывать новую технику?
«Вот оно!» — ёкнуло сердце Юрия. Он быстро, по-военному поднялся.
— Так точно, товарищ полковник. Очень хочу!
— Ну, хорошо, — кивнул тот, — о нашей беседе пока никому — ни слова. Надо будет, вызовем!
И вызов пришёл. Гагарин приехал в Москву. Неожиданно его направили в госпиталь. Соседом по палате оказался лётчик-капитан старше Юрия по возрасту. Он не переставал возмущаться:
— Мы же летать приехали! Я здоров, как бык! А тут склянки, банки, анализы… Как думаешь, лейтенант?
Гагарин улыбнулся, ответил:
— Анализы — так анализы! Значит, надо.
Лётчики привыкли к медицинским обследованиям. Но тут было всё необычно. Их вымеривали, выстукивали, заставляли читать специальные таблицы; крутили на необычных аппаратах, испытывали в различных камерах…
Медицинское обследование закончилось. Гагарин явился за документами. В приёмной сидел его сосед по палате. Глаза у него были грустные.
— Вызывали? — спросил Гагарин, присаживаясь.
— Вызывали, — вздохнул капитан. — Симпатичный такой док тор. Говорит: на медицину не обижайся! Она — не враг человеку, а друг. Иди, говорит, летай, но не выше стратосферы.
Гагарин заволновался.
В дверь выглянул доктор, посмотрел на лётчиков.
— Гагарин? — узнал он лейтенанта.
— Так точно! — Гагарин встал и не выдержал, взмолился: — А у меня, как? А? Доктор?
— У вас всё в порядке! — улыбнулся доктор. — Для вас стра тосфера не предел!.. Можно — и в космос!
В ОТРЯДЕ КОСМОНАВТОВ
День начинался с часовой зарядки под наблюдением врачей, тренеров: космонавты выполняли специальные упражнения.
Потом они садились в автобус и их везли в научные институты, академии. Крупнейшие учёные страны читали им лекции. Лётчики должны были изучить устройство ракеты космического корабля и всех его приборов. Они должны были научиться ориентироваться в космосе по солнцу и звёздам.
В кабине корабля их ожидали тяжёлые перегрузки. Летая на самолётах, лётчики не раз испытывали их на себе.
Это в самолёте. А в ракете, которая, отрываясь от земли, преодолевает земное притяжение, перегрузки вырастут во много раз! Поэтому надо тренироваться, тренироваться…
И первый тренажёр — центрифуга. В её кабину помещают кос монавта.
Кабина вращается с большой скоростью. Чем быстрее, тем мощнее действуют силы, которые вжимают космонавта в кресло.
Но надо не только лежать, надо и работать. Перед космонав том висит табло. На нём зажигаются цифры. Их надо прочитать и сообщить.
Кабина несётся всё быстрее. Губы едва шевелятся, тяжесть наваливается на грудь, в голове мутится… А в наушниках голос:
— Как самочувствие?
— Н-нор-мально! — отвечает космонавт.
По показаниям приборов-датчиков, которые прикреплены к телу космонавта, врачи следят за состоянием космонавта.
Другой тренажёр — сурдокамера. Там — абсолютная тишина, как в космосе. Часами, сутками, неделями. Трудно землянину к этому привыкнуть. Он любит шелест листвы, крики птиц, журчанье ручья! Ляжешь в поле, закроешь глаза — а по звукам как бы читаешь жизнь природы! А тут — навалилась на уши глухая, непроницаемая, как вата, тишина. Во всей вселенной — ты один! Поневоле охватывает страх. Трудно не закричать, остаться спокойным…
Ещё в том необычном госпитале Гагарин подружился с Алек сеем Леоновым.
Вот и сейчас, отправляясь на тренировку, Леонов шутит:
— Помните, у Барто? «Мы с Тамарой — ходим парой…» Так и мы с Гагариным.
Юрий заразительно засмеялся шутке.
Кто-то из космонавтов оглянулся, заметил:
— Юра, а тебя точно не берут перегрузки. Ты только веселее!
— Кому как! — вступил в разговор молчаливый Андриян Ни колаев, — а я не выношу термокамеру! Вот где жара! Того и гляди испечёшься!
— Хочешь совет? — немедленно предлагает Гагарин. — Я что, например, делаю? Страсть париться люблю! Как мне в термока меру, собираюсь будто в баню…
— И полотенце с собой берёшь? — не выдерживает весёлый Попович.
— Мысленно, мысленно, — смеётся Гагарин.
— Выходит, Андрюше фантазии не хватает! А что, купим ему веник, ребята?
Раздался дружный хохот. Но когда наступила тишина, Андриян сказал:
— Смех — смехом, а трудновато. В атмосфере всё же легче летать. Всё знакомое, земное…
Какое-то время все молчат. Видимо, тут трудно возразить. Действительно, в атмосфере легче. И опять раздаётся голос Юрия:
— Это же космос, братцы! С ним шутки плохи. Но совладать, думаю, можно. Да и с чем наш брат лётчик не справится?
Герман Титов задумчиво повторил:
— Космос, космос… Вот загадка! Хоть бы как-нибудь на него глазком поглядеть!
А на другой день Гагарин принёс из библиотеки томик про изведений Циолковского. Он подсел к друзьям, начал читать вслух о том, как люди отправились в космический полёт.
Не прошло и получаса, как разгорелся спор. Кто восторгался предположениями учёного, кто доказывал, что он неправ. Стало шумно. Томик переходил из рук в руки. Павел Беляев покачал головой:
— Ай да Юрка! Расшевелил всех. Молодец!
И тут же сморщился, присел на стул. Ещё болит нога. Но все же он в отряде космонавтов. И за это он признателен Юрию Гагарину.
…Беляев прыгал затяжным прыжком, долго не раскрывая парашюта. Прыгнул хорошо, но у самой земли налетел порыв ветра, его ударило о землю. Пришлось долго лежать в гипсе. Врачи считали, что он не сможет больше прыгать с парашютом.
— Неправда! — говорил Гагарин. — Он прыгнет! Я знаю. Хоть завтра прыгнет. Правда, Павел Иванович?
— Прыгну, — подтверждал Беляев, но в душе сомневался. — А что, если врачи правы?
И вот тогда Гагарин поехал прыгать вместе с ним, и Беляев прыгнул. Он приземлился по всем правилам. Юрий подбежал к нему, обнял.
— Я знал, что ты себя пересилишь, Павел Иванович, — тихо сказал он.
Беляев понял, что Юрий догадывался о его страхах.
— Юра! Друг! — взволнованно выговорил он.
Главный конструктор космических кораблей Сергей Павлович Королёв решил встретиться с будущими космонавтами. Самому захотелось увидеть первых испытателей этих кораблей.
И вот они приехали. Какие они были молодые, жизнерадост ные, симпатичные!
Сергей Павлович радостно и пытливо вглядывался в лица.
— Королёв. Будем знакомы.
Присели к столу. Сергей Павлович помолчал, задумавшись. Вдруг озорно сощурился:
— Ну что, орёлики, знаете, на чём будете летать?
Лётчики молчали, переглядывались. И тут, сидевший с ним рядом, видимо, один из самых боевых, неуверенно проговорил:
— Как вам сказать, Сергей Павлович… Вроде бы догадыва емся! Но вообще-то, честно говоря, нет. Не знаем!
Сергей Павлович вдруг увидел такие синие сияющие глаза, такую хорошую ясную улыбку, что и сам улыбнулся. Какие живые, озорные были эти глаза!
— Нет, не на самолётах, конечно, придётся летать! — сказал он. — А на совершенно новой технике. На необычных аппаратах! И ох как далеко от атмосферы, к которой привыкли! Так-то, братцы-орёлики! — засмеялся Королёв, увидав у всех зажёгшиеся огоньки в глазах. — А давайте помечтаем! Пофантазируем ма лость, как это будет выглядеть? Очень это помогает делу, я вам скажу…
И увлёкся, говорил долго и горячо.
— А эти аппараты мы когда увидим? — поинтересовался тот, синеглазый.
Королёв предложил пойти в цех и посмотреть космические корабли, о которых столько было сказано.
— Увидите и то, что не боги эти горшки лепят, — заключил он. — Не боги и обжигать будут. Вам на них летать!
А в цехе подвёл к кораблю:
— Ну, что? Желающие обжить его найдутся?
И снова все засмущались.
И опять синеглазый, побледнев вдруг от волнения и нахмурив брови, деловито осведомился:
— Разрешите?
Королёв молча кивнул.
И вдруг Гагарин — а это был он — к общему изумлению, сев на пол, быстро расшнуровал ботинки, поднялся в носках по лесенке к люку и, ухватившись за перекладину, ловко перекинул своё тело в кресло.
«Ишь ты! Хозяйственный мужик!» — усмехнулся Королёв, от метив эту черту — разуться перед тем, как войти с улицы в дом.
Ему нравился этот уверенный в себе молодой старший лейте нант.
Понравился он и его помощникам. Кто-то, поймав его взгляд, кивнул: «Хорош паренёк, а?» И Сергей Павлович, взяв инженера за локоть, шепнул:
— Вот этот, наверное, и будет первым!