— И все-таки я утверждаю: вся надежда теперь на наших нынешних консулов! — резким, как у своего отца, голосом продолжил прерванный приходом Цезаря разговор Марий-младший.— Норбан пойдет сам против Суллы, а Сципиона Азиатика заставит пойти в бой его армия.
— Армия? — усмехнулась Юлия.
Марий, сбитый с мысли, замолчал, но тут же выкрикнул, яростно размахивая руками:
— Да, армия! Потому что в ней, кроме римлян, ненавидящих моего отца за то, что он поставил италиков почти вровень с ними, будут и сами италики, которых отец облагодетельствовал.
— Утешение для несчастных — иметь товарищей по несчастью!— снова усмехнулась Юлия.
Цезарь в который раз подивился ироничному, вполне мужскому складу ума своей тетки.
— Но кроме италиков есть еще самниты, племя которых будет уничтожено, если к власти придет Сулла! — ударил кулаком по мраморной колонне Марий—младший. — И клянусь Юпитером, если над ними встанет человек, который должен опасаться Суллы не меньше, чем они, то...
—И кто же он? — уже мягче улыбнулась Юлия.
—Я! — вскинул острый подбородок Марий.
—Ты?!
—Да, я! Я стану консулом, если Норбан и Сципион Азиатик не сумеют остановить Суллу.
И клянусь Юпитером...
—Ты станешь консулом в двадцать три года?! — засмеялась, несмотря на мрачные лица вокруг, Юлия.
—Я знаю, что по закону только через семнадцать лет могу выдвинуть свою кандидатуру в консулы, — нахмурился Марий. — Но я — сын Мария! Друг его друзей, которые помогут мне в этом. Я правильно говорю, Фимбрия?
Цезарь обернулся и увидел стоящего на пороге атриума пожилого сенатора - старшего брата консула позапрошлого года, посланного в Азию во главе армии, разбитой там Суллой...
—Да, да, конечно! — охотно согласился Фимбрия Флакк.— Мы сделаем тебя консулом. Но даже если Сулла и войдет в Рим, не стоит так отчаиваться, у нас немало в сенате надежных людей и среди сулланцев.
—И у меня есть верные люди, — заметила Юлия.— Даже среди весталок, которые в нужную минуту остановят смертную казнь. Так что, милый Гай, — обратилась она к Цезарю, — нам нечего бояться.
Юлия посмотрела на Корнелию. Хотела что-то добавить, но не решилась. Цезарь почувствовал, как напряглись плечи его жены.
Атриум понемногу заполнялся людьми, которых Цезарь часто видел здесь, когда еще был жив Марий. Все они говорили об одном и том же: Суллу надо остановить на подступах к Риму. А если не удастся, то искать поддержку у его сторонников, благо многие были их кредиторами, должниками или родственниками.
—Пойдем домой, — неожиданно робко обратилась к Цезарю Корнелия, и когда они вышли на улицу, тихо сказала:
—Что же теперь будет, Гай?..
Сулла неумолимо двигался на запад, к Риму. Один город за другим открывали перед ним свои ворота. Брундизий, Апулия, Салерн... Подобно этим городам на его сторону переходили сенаторы, всадники, вольноотпущенники. Одни спешили к Сулле с заверениями в своей преданности. Другие подтверждали преданность делами. Как стало известно в 14 Риме, Марк Красс, отец и брат которого были убиты при Цинне, явился к Сулле из Испании, где прятался в пещере больше полугода, во главе войска в три тысячи человек. Гней Помпей, бывший ненамного старше Цезаря, набрал для Суллы целую армию.
Во главе окрепшего войска Сулла обрушился на Кампанию и в первой же битве наголову разбил Норбана. Не успел Рим прийти в себя от этой страшной новости, как пришла еще одна: консульская армия Сципиона Азиатика без боя переметнулась на сторону Суллы...
Новыми консулами были избраны Гай Марий-младший и не менее воинственный Гней Карбон. Но вся их энергия и решимость оказались ничтожными перед хладнокровием Суллы и его умением побеждать.
От своей тетки Цезарь одним из первых узнал, что консулы разбиты. Карбон, упав духом, бежал в Африку, а Гай Марий покончил жизнь самоубийством в Пренесте... На Юлию страшно было смотреть.
Утром второго ноября, разгромив остатки самнитов прямо у Коллинских ворот Рима, Сулла вошел в город.
Весь день и всю ночь Цезарь с Корнелией просидели дома, не сомкнув глаз, каждую минуту ожидая, что за ними придут вооруженные сулланцы. Но за дверью было тихо, Рим словно вымер.
На следующее утро ожидание стало невыносимым, и Цезарь отправился на форум к тетке, но ее не оказалось дома. Привратник доложил, что его госпожа срочно выехала в загородное имение.
Видя, как живущие неподалеку от форума сенаторы направляются к храму Беллоны, Цезарь проследовал за ними. Таких как он, жаждущих последних новостей, уже немало толпилось перед храмом богини войны.
Люди тихо перешептывались, ожидая выхода Суллы.
—Говорят, он всю ночь составлял какие-то списки!
—Не какие-то, а своих злейших врагов! И ему помогали в этом Гней Помпей и Марк Красс!
— Завтра народное собрание признает Суллу диктатором!
-Сенат никогда не выйдет с таким предложением на народное собрание, потому что, став диктатором, в первую очередь, Сулла примется за самих сенаторов!
Утверждавший это всадник вдруг испуганно умолк, по толпе пронесся шепот:
—Сулла!.. Сулла!..
Разглядеть кандидата в диктаторы Цезарю не удалось. Стоявшие впереди люди, поднимаясь на цыпочки, заслонили Суллу, вошедшего в храм. Заседание сената началось.
Люди переговаривались шепотом, словно надеясь, что до них сквозь каменные стены донесутся хоть несколько фраз из всего того, что скрывалось от их ушей. Многие стали досадливо оборачиваться на возникший позади шум: удары, стоны, окрики. Цезарь тоже оглянулся и увидел множество пленных, которых угрюмые центурионы гнали на расположенное поблизости Марсово поле. Израненных, оборванных, смертельно усталых, их была не одна тысяча человек. Следом за ними прошли несколько десятков легионеров, державших в руках копья и обнаженные мечи. Центурионы, подгоняя пленных, завели их в здание цирка и заперли там. Только один из легионеров остался стоять на полпути, поигрывая мечом и не сводя глаз с дверей храма Беллоны.
—Не этих ли бедняг занес в свои списки Сулла? — вздохнул всадник.
—Вряд ли!.. — возразили ему.— На это Сулле понадобилась бы не одна ночь...
—И что медлят наши отцы-сенаторы! — в отчаянии простонал кто-то.
—Сопротивляются... Иначе Сулла давно бы уже вышел из храма с видом победителя.
Знать еще остались в сенате уважающие себя римляне. И вообще...
Массивные тяжелые двери храма открылись, и говоривший осекся на полуслове.
Цезарь вытянулся, приподнимаясь на носки. Но вместо ожидаемого Суллы увидел насупленного сенатора, из тех, которого он никогда не видел в доме Мария. Сенатор высоко поднял руку и, давая знак легионеру, резко опустил ее. Воин побежал к цирку и исчез за его дверью. Спустя несколько мгновений, над Марсовым полем поднялся душераздирающий вопль, к нему присоединился другой, десятки, сотни!..
—Что это? — спросил побледневший всадник, но его слова остались без ответа.
Цезарь широко открытыми глазами смотрел в ту сторону, где за стенами цирка легионеры расправлялись с безоружными пленными. Сенатор нырнул в храм, то ли нарочно, то ли случайно позабыв закрыть двери. Едва стих последний вопль, стоящие перед храмом люди услышали насмешливый голос Суллы:
—Слушайте меня внимательно, отцы-сенаторы, и не беспокойтесь по поводу того, что происходит снаружи: там просто дают по моему приказу урок кучке негодяев!
Двери храма медленно закрылись.
—Все, — выдохнул всадник. — Теперь Сулла—диктатор!
Он махнул рукой и побрел прочь от храма.
Следом за ним потянулись остальные. Дойдя до форума, Цезарь увидел толпу людей, которая стояла перед объявлением, вывешенным на стене одного из домов.
—Что это? — спросил он у крайнего римлянина.
—Проскрипции! — коротко ответил тот.
—Что-что? — не понял Цезарь и услышал в ответ красноречивое: 16 —Смерть.
Приглядевшись, он отметил, что почти все объявление состоит из перечня фамилий. В нескольких словах Сулла обещал подарки тем, кто убьет приговоренных им к смертной казни; деньги тому, кто донесет на них; наказание, кто укроет приговоренных. А потом шли фамилии, фамилии, фамилии. Одних только сенаторов Цезарь насчитал не меньше сорока. А всадников — со счета сбился...
Вдруг отчаянный крик, похожий на тот, что Цезарь слышал совсем недавно на Марсовом поле, резанул уши. На этот раз взывал о помощи один человек, выбежавший из того самого дома, на стене которого висели списки. Никто из толпы не сдвинулся с места. Все, словно оцепенев, глядели вслед несчастному, за которым бежало сразу несколько воинов. Настигли его. Блеснул меч.
—Вот она, истинная "свобода", дарованная Суллой римскому народу! — вздохнул кто-то.
—Теперь сенаторы станут завидовать своим рабам!..
Цезарь вздрогнул. Стал внимательно изучать аккуратные столбцы фамилий. К счастью, среди них не было имен тетки, матери, сестры, его с Корнелией. Выбравшись из толпы, он быстрым шагом направился по улице, ведущей к Субуре. То, что их не было в списке, ничего еще не означало: ведь расправился же Сулла без всяких проскрипций с несколькими тысячами безоружных пленных!
Бегом, словно нагоняемый невидимыми врагами, Цезарь бросился к дому. Миновав последний поворот, он рванул на себя дверь. И с облегчением выдохнул, увидев обычную уютную обстановку… вышедшую к нему Корнелию.
Он через силу улыбнулся ей, не сразу заметив два листа папируса, которые она ему протягивала. Взяв их, он начал читать, меняясь в лице. В первом письме Верховный Понтифик уведомлял его, что он, Гай Юлий Цезарь, навсегда отстранен от сана жреца Юпитера по приказу Суллы.
В другом, незнакомый ему сенатор, также от имени Суллы, сообщал, что он лишен приданного, полученного за Корнелией, и требовал немедленно развестись с ней — дочерью Луция Корнелия Цинны, самого заклятого врага диктатора.
Цезарь поднял злобно прищуренные глаза на Корнелию. Та, по-своему истолковав его взгляд, отвернулась и побрела в спальню дочери.
— Погоди! — резко окликнул Цезарь, с трудом борясь с тем бешенством, которое все больше охватывало его от мысли, что весь Рим теперь раболепствует перед Суллой. — Куда ты?