— Где ты научился так хорошо ориентироваться в степи? — спросил Святослав, когда они остановились на короткий привал.
— В моих странствиях, — ответил Мирослав, разминая ноги после долгой езды верхом. — В караванах по Великому шёлковому пути. Там не прощают ошибок — потеряешь направление, и твои кости будут белеть в песках.
— А где ты выучил наш язык? Говоришь без акцента, как рождённый в Киеве.
Мирослав улыбнулся:
— Я же сказал тебе, княже — я родился на берегах Днепра. Просто давно не был здесь.
— Как давно? — прищурился Святослав.
Повисла пауза. Мирослав смотрел куда-то вдаль, словно видел там что-то, недоступное взгляду остальных.
— Достаточно, чтобы многое изменилось, — наконец ответил он. — Но не настолько, чтобы забыть.
Вечером, когда отряд остановился на ночлег, развели небольшие костры, тщательно маскируя их от посторонних глаз. Несмотря на усталость после дневного перехода, большинство воинов не спешили укладываться спать. Собравшись вокруг костров, они негромко разговаривали, делились историями былых походов, точили оружие.
Мирослав сидел у одного из костров, когда к нему подсел пожилой дружинник по имени Микула. Его седая борода и покрытое шрамами лицо выдавали в нём ветерана многих битв.
— Давно не видел таких глаз, — сказал Микула, внимательно разглядывая Мирослава. — Последний раз у человека, который приходил к князю Игорю перед походом на Византию.
Мирослав, казалось, не удивился:
— Голубые глаза не редкость у северных народов.
— Дело не в цвете, — покачал головой Микула. — А в том, как ты смотришь. Будто видишь насквозь и человека, и время.
— Воображение играет с тобой, друг, — мягко улыбнулся Мирослав. — Тени от костра, усталость после дневного перехода…
— Может быть, — неуверенно согласился Микула. — А может, и нет. Тот человек, о котором я говорю, назвался тогда Виктором. Советовал Игорю не ходить на греков или хотя бы не задерживаться надолго. Князь не послушал… — он замолчал, вспоминая трагический конец того похода.
— И что случилось с тем Виктором? — спросил Мирослав, хотя в его голосе слышалось, что он знает ответ.
— Исчез перед самым походом. А после мы вернулись лишь половиной дружины — остальные полегли на греческой земле. — Микула пристально посмотрел на собеседника. — Странно, что ты знаешь путь к хазарской крепости лучше, чем наши лазутчики.
— Я много путешествовал, — повторил Мирослав фразу, которая, казалось, объясняла все странности.
— И много имён сменил? — прямо спросил Микула.
Повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Неожиданно к ним подошёл Святослав, прервав неловкий момент.
— О чём беседуете? — спросил князь, опускаясь рядом на расстеленную шкуру.
— О прошлых походах, княже, — ответил Микула, бросив последний внимательный взгляд на Мирослава. — Вспоминаю твоего отца, князя Игоря.
— Храбрый был воин, — кивнул Святослав. — Хотя мало помню его — мал был, когда он погиб.
— Помнишь хоть что-нибудь? — неожиданно спросил Мирослав.
Святослав задумался, глядя в огонь:
— Помню его руки — сильные, с мозолями от меча. Помню, как поднимал меня высоко, к самому небу, и я видел весь Киев с высоты птичьего полёта. Помню, как говорил матушке, что однажды Русь будет великой державой, известной всему миру.
— Так и будет, — тихо произнёс Мирослав. — Но путь к величию никогда не бывает прямым.
— Философствуешь как грек, — усмехнулся Святослав. — А воюешь как рус?
— Увидишь, — улыбнулся Мирослав. — Когда придёт время.
На третий день пути отряд достиг рощи в полудне езды от хазарской крепости Саркел. Здесь Святослав решил дождаться вечера, чтобы под покровом ночи подобраться к стенам. По его расчётам, основные силы должны были уже занять позиции на севере, отвлекая внимание гарнизона.
Мирослав отошёл к краю рощи, наблюдая за равниной, простиравшейся до самой крепости. Святослав присоединился к нему, разделяя его задумчивость.
— Красивая земля, — произнёс князь. — Плодородная. Если возьмём Саркел и сломим хазар, эти степи станут нашими.
— Земли можно завоевать, но удержать их труднее, — отозвался Мирослав. — Хазары владели ими столетия, а до них были другие народы. Степь не принадлежит никому надолго.
— Говоришь загадками, купец, — Святослав внимательно посмотрел на своего спутника. — Иногда мне кажется, что ты гораздо старше, чем выглядишь.
Мирослав повернулся к нему, и в его голубых глазах отразилось небо:
— Каждый человек так стар, как глубока его мудрость, и так молод, как крепка его вера в будущее.
Князь хмыкнул:
— Точно как грек философствуешь. Может, ты и есть грек? Или тайный посланник императора?
— Я был в Константинополе, — признал Мирослав. — И в Риме был, и в Иерусалиме, и в Багдаде. Видел дворцы халифов и храмы огнепоклонников. Но нет у меня господина, кроме своей совести.
— И всё же, чего ты хочешь? — настаивал Святослав. — Зачем помогаешь мне? Что тебе с этого?
Мирослав долго молчал, глядя вдаль. Когда он заговорил, его голос звучал иначе — глубже, древнее:
— Я хочу видеть, как растёт то, что было посеяно давно. Хочу знать, что семена не пропали зря. — Он повернулся к Святославу. — Ты и твои сыновья определите путь этой земли на столетия вперёд. Выбор, который вы сделаете, эхом отзовётся через века.
Святослав нахмурился, не вполне понимая смысл этих слов:
— Говоришь как волхв. Ты предсказатель?
— Нет, — улыбнулся Мирослав, и напряжение момента рассеялось. — Просто человек, который много видел и многому научился. Идём, княже. Нам нужно подготовиться к ночной вылазке.
С наступлением темноты отряд двинулся к крепости. Они оставили лошадей в роще, забрав лишь необходимое оружие и снаряжение. Мирослав уверенно вёл их через равнину, избегая открытых мест и используя любое укрытие. Двигались бесшумно, как охотники на опасного зверя.
Добравшись до небольшого оврага недалеко от южной стены Саркела, Святослав дал знак остановиться. Отсюда была хорошо видна крепость — тёмная громада на фоне звёздного неба. На северной стене горели факелы, слышались голоса — очевидно, основные силы русов уже привлекли внимание защитников.
— Там, — Мирослав указал на затемнённый участок стены. — Видишь старое русло? По нему поднимемся.
Святослав всмотрелся в указанном направлении:
— Крутой подъём. Под силу ли нам всем?
— Не всем, — согласился Мирослав. — Десяти лучшим воинам, включая тебя и меня. Остальные создадут отвлекающий шум с востока, когда мы будем уже у стен.
Князь кивнул и отобрал восемь дружинников — самых ловких и сильных. Среди них оказался и Свенельд, несмотря на свой возраст всё ещё способный дать фору молодым.
Когда отряд разделился, Мирослав первым двинулся к высохшему руслу. Он двигался с уверенностью человека, уже проходившего этим путём, хотя клялся, что лишь видел его издалека во время своего пребывания в крепости как купец. Несмотря на кажущуюся непреодолимость склона, он находил почти невидимые уступы, расщелины в камне, за которые можно было ухватиться.
Святослав следовал за ним, с растущим уважением наблюдая за его навыками. Для человека, называвшего себя купцом, Мирослав слишком хорошо двигался в темноте, слишком уверенно взбирался по скалам, слишком точно знал, куда поставить ногу. Его движения напоминали повадки опытного воина или лазутчика, привыкшего к таким вылазкам.
— Где ты научился так лазать по скалам? — шёпотом спросил князь, когда они сделали короткую остановку, чтобы перевести дыхание.
— В горах Кавказа, — так же тихо ответил Мирослав. — Там или научишься, или погибнешь. Меня учил старый горец, который знал каждую тропу и каждый камень.
— Много же ты успел повидать для своих лет, — заметил Святослав с лёгким подозрением.
В темноте невозможно было разглядеть выражение лица Мирослава, но в его голосе слышалась улыбка:
— Я старше, чем кажусь, княже.
Они продолжили подъём. Когда до вершины стены оставалось около пяти человеческих ростов, с восточной стороны крепости вдруг раздались крики и лязг оружия — отвлекающий отряд начал свою часть плана.
— Раньше времени, — процедил Свенельд, цепляясь за выступ скалы. — Хазары всполошатся.
— Наоборот, — возразил Мирослав. — Теперь все силы бросят туда, а здесь будет ещё меньше охраны.
Как по заказу, двое стражников, стоявших на ближайшем к ним участке стены, поспешили прочь, привлечённые шумом с востока. Путь был свободен.
Мирослав первым оказался на стене, бесшумно перевалившись через край. Затем подал руку Святославу, помогая ему забраться. Остальные дружинники последовали за ними, морщась от боли в стёртых о камень пальцах.
— Теперь к воротам, — шепнул князь. — Осторожно, без шума.
Они крались вдоль стены, прижимаясь к внутренним постройкам. Мирослав вёл их уверенно, словно знал крепость изнутри. На одном из поворотов они наткнулись на хазарского стражника. Мирослав среагировал мгновенно — одним движением зажал ему рот, другим перерезал горло. Стражник даже не успел понять, что происходит.
— Не купец, — заметил Свенельд, глядя на это профессиональное убийство.
— Не только купец, — поправил Мирослав, вытирая нож о одежду убитого.
Они достигли восточных ворот, охраняемых всего двумя стражниками. Святослав и один из дружинников быстро расправились с ними. Ещё двое русов бросились к механизму, поднимающему засов. Тяжёлые ворота со скрипом начали открываться.
— Теперь нужно продержаться, пока не подойдут основные силы, — сказал Святослав, обнажая меч. — К оружию!
Со стороны крепостного двора послышались крики тревоги — хазары заметили неладное. Первая группа воинов бросилась к воротам, но была встречена русскими мечами. Завязался ожесточённый бой.