Он вывернул с подъездной дороги и отправился на Лейк-стрит, главную улицу города, проехал банк, почтовое отделение, пекарню и закусочную. Ни одного пешехода. Хозяин магазина стоял в дверном проеме с метлой в руках.
Лишь пара тысяч человек жили в Колдуотере круглый год. Туристы, приезжающие летом на озеро порыбачить, уже разъехались. Киоск с заварным мороженым стоял заколоченным. С приходом осени многие городки на севере Мичигана запечатывались, словно готовясь к зимней спячке.
«Неудачный момент для поиска работы», – понял Салли.
Эми Пенн питала большие надежды. Когда на телевизионной станции спросили, сможет ли она немного поработать в будни, Эми подумала: «Да, отлично, хоть политика, хоть судебные разбирательства – второе даже лучше». Что угодно, только бы выбраться из болота новостных сводок по выходным. Ей был тридцать один год – уже не зеленая девочка в журналистике (хотя друзья уверяли, что с ее привлекательностью она вполне могла сойти за двадцатипятилетнюю), и, чтобы получить более серьезную работу, Эми нужны были истории помасштабнее. Но что масштабного может происходить по выходным в округе Алпина? Всегда футбольные матчи, благотворительные прогулки да фестивали урожая.
– Может, вот он, мой прорыв, – воодушевленно поделилась она со своим женихом – архитектором по имени Рик. Дело было в четверг вечером. Но в пятницу утром, встав пораньше, надев юбочный костюм цвета шартрез, расправив уложенную набок темно-рыжую челку, нанеся немного туши и помаду смелого оттенка, Эми явилась на станцию. Сидя в кабинете без окон, она слушала новость из выпуска выходного дня.
– Жительница Колдуотера утверждает, что говорила по телефону с умершей сестрой, – сказал режиссер Фил Бойд.
– Серьезно? – ответила Эми, потому что… как еще реагировать на подобное? Она взглянула на Фила, грузного мужчину с неопрятной рыжеватой бородой, напоминавшего ей викинга, и попыталась понять, не издевается ли он – и это она не только про новость, но и про бороду.
– Колдуотер – это где? – спросила она.
– Около девяноста километров на запад.
– Откуда мы знаем про эти звонки?
– Она заявила на церковной службе.
– Как отреагировали люди?
– Вот это тебе и нужно выяснить.
– Значит, я должна взять у нее интервью.
Фил поднял бровь.
– Для начала.
– А если она не в своем уме?
– Просто привези отснятый материал.
Эми бросила взгляд на свои ногти. Она сделала маникюр специально к этой встрече.
– Ты же понимаешь, что это бред, Фил.
– Как и лох-несское чудовище. Однако сколько новостных сюжетов о нем снято?
– Ясно. Я поняла.
Эми поднялась на ноги. Было ясно, что материал завернут, как только станет понятно, насколько он комичен.
– А если окажется, что это пустая трата времени? – спросила она.
– Не окажется, – ответил Фил.
Лишь выйдя из здания студии, Эми поняла, что он имел в виду: поездка не окажется пустой тратой времени, потому что она поручена тебе. А не какому-нибудь значимому журналисту.
Чего Фил не рассказал и о чем Эми не догадалась спросить – так это каким образом телевизионная студия узнала о таком далеком событии.
Все началось с письма, которое загадочным образом появилось на столе у Фила. Без подписи, без обратного адреса. Набранный с двойным интервалом текст был лаконичен:
«Появилась избранница Божья. Дар небес проявился на земле. Это событие станет величайшим в мире. Колдуотер, штат Мичиган. Спросите того, кто служит Богу. Один звонок все подтвердит».
Как режиссеру новостных программ, Филу частенько приходилось получать письма от безумцев. Чаще всего он просто не придавал им значения. Но, с другой стороны, округ Алпина не был продуктивным новостным рынком, на котором можно просто отмахнуться от «величайшего события в мире», тем более что сенсация неплохо подняла бы рейтинги, от которых зависела работа Фила.
Так что он составил список всех церквей в Колдуотере и сделал пару звонков. С первых двух номеров его перебросило на голосовую почту. Но третьей попыткой стал звонок в баптистскую церковь «Жатва надежды», трубку взяла секретарь, и – спросите того, кто служит Богу, – Фил попросил позвать к телефону священника.
– Как вы узнали? – удивленно спросил пастор.
В наше время дозвониться до человека можно, где бы он ни был. Едете ли вы в поезде или в машине, в кармане ваших штанов завибрирует мобильник. В мегаполисах, маленьких городках и деревнях, даже в палатках бедуинов ловит телефонная связь, и люди, живущие в самых отдаленных уголках мира, сегодня имеют возможность поднести устройство к уху и поговорить.
Но что, если вы не хотите быть в зоне доступа?
Элайас Роу слез с лестницы и взял в руки планшет для бумаги. Скоро холода вынудят его перенести строительные работы в помещение, и этот проект по перестройке дома был одним из немногих заказов, на котором можно было скопить денег на зиму.
– В понедельник можем начать монтаж гипсокартона, – сказал он.
Владелица дома, женщина по имени Джози, покачала головой:
– Ко мне на все выходные приедут родственники. Уедут только в понедельник.
– Тогда во вторник. Позвоню парню, который этим занимается.
Элайас взял телефон. И заметил, что Джози не сводит с него глаз.
– Элайас. Вы действительно?.. Ну, понимаете.
– Я не знаю, что это было, Джози.
И в этот момент его телефон завибрировал. Они переглянулись. Элайас отвернулся и, ссутулившись, ответил. Его голос стал тише:
– Алло?.. Зачем вы звоните?.. Хватит. Кто бы ты ни был. Больше не звони мне!
Он с такой силой зажал кнопку «Отклонить», что телефон выскользнул из руки и шлепнулся на пол. Джози посмотрела на его большие ладони.
Они дрожали.
В Колдуотере соседствовали пять церквей: католическая, методистская, баптистская, протестантская и внеконфессиональная. На памяти пастора Уоррена ни разу не случалось такого, чтобы представители всех пяти церквей собрались в одном месте.
До этого момента.
Если бы Кэтрин Йеллин не поднялась со скамьи в то воскресное утро, события в Колдуотере разворачивались бы так же незаметно, как и другие тихие, пересказываемые шепотом чудеса.
Но обнародованные чудеса влекут за собой перемены. Люди заговорили – и особенно воодушевленно случившееся обсуждали прихожане. Поэтому пятеро главных священнослужителей собрались в кабинете пастора Уоррена, где секретарь, миссис Пулт, налила всем по чашечке кофе. Уоррен обвел взглядом лица присутствующих. Он был по крайней мере на пятнадцать лет старше остальных.
– Расскажите, пастор, – заговорил католический священник отец Уильям Кэрролл, толстяк с колораткой[1] на шее, – сколько людей посетили службу в это воскресенье?
– Около сотни, – ответил Уоррен.
– И сколько из них слышали историю той женщины?
– Все.
– Как вы считаете, они ей поверили?
– Да.
– Подвержена ли она галлюцинациям?
– Нет.
– Принимает ли какие-либо лекарства?
– Нет, не думаю.
– Значит, все случилось в самом деле? Ей действительно позвонили?
Уоррен покачал головой.
– Не знаю.
Служитель методистской церкви подался вперед.
– На этой неделе у меня было семь встреч, и каждый из семи человек спрашивал, возможно ли связаться с небесами.
– Мои прихожане, – кивнул протестантский пастор, – спрашивают, почему это случилось в церкви Уоррена, а не в нашей.
– И мои.
Уоррен обвел взглядом сидящих за столом священников: каждый из них поднял руку.
– И, вы говорите, на следующей неделе к нам приедут телевизионщики? – спросил отец Кэрролл.
– Так сказал продюсер, – ответил Уоррен.
– Что ж… – Отец Кэрролл сложил ладони перед собой. – Вопрос в том, что нам с этим делать.
Страшнее, чем уезжать из маленького городка, только перспектива остаться там навсегда. Салли однажды поделился этой мыслью с Жизелью, когда рассказывал ей, почему поступил в колледж в другом штате. Тогда он думал, что никогда уже не вернется.
Но вот он снова в Колдуотере. И в пятничный вечер, завезя Джулса к родителям («Мы с ним посидим, – сказала мама, – отдохни!»), Салли оправился в бар «Огурчик», куда они с ребятами пытались прошмыгнуть еще в старшей школе. Сел за дальний конец барной стойки и взял себе виски и пива, чтоб запивать, опустошил один стакан, потом другой, а потом еще один. После чего расплатился и вышел на улицу.
Последние три дня он провел в поисках работы. Безуспешно. На следующей неделе поищет в близлежащих городах. Салли застегнул куртку и прошел несколько кварталов мимо бесчисленных мешков с листьями, ожидающих вывоза. Далеко впереди он увидел свет. Услышал гомон толпы. Не готовый идти домой, он зашагал в этом направлении и дошел до школьного футбольного поля.
Играла его бывшая команда – по полю бегали «Колдуотерские ястребы» в багряно-белой форме. Похоже, сезон у ребят не задался. Три четверти трибун пустовало, а из зрителей в основном были семьи: бегающие по ступенькам дети да родители с биноклями, пытающиеся разглядеть своего сына в куче навалившихся друг на друга спортсменов.
В подростковом возрасте Салли тоже играл в американский футбол. В те времена дела у «ястребов» шли не лучше, чем сейчас. Колдуотерская старшая школа была меньше остальных участвующих в чемпионате, так что набрать команду уже считалось успехом.
Салли подошел к трибунам. Поднял глаза на табло. Четвертый период. Колдуотер проигрывает после трех тачдаунов. Салли сунул руки в карманы и стал следить за игрой.
– Хардинг! – окликнул его кто-то.
Салли застыл. Алкоголь немного затуманил рассудок, и ему не пришло в голову, что кто-нибудь из школы может узнать его – пусть и двадцать лет спустя. Салли слегка повернул голову, пытаясь незаметно оглядеть толпу. Может, показалось. Он снова перевел взгляд на поле.
– Джеронимо! – крикнул кто-то, захохотав