– Что, опять? Перегнись через борт, а то сам будешь в кузове прибирать.
Подавив тошноту, он закрыл глаза и прислушался к своему телу. Без визуальных ощущений он не чувствовал ничего необычного. Вроде бы как в своем теле. Но стоило открыть глаза и посмотреть на руки, как ощущение дискомфорта вернулось. Андрей начал ощупывать руками лицо. Сначала ничего подозрительного не обнаружил, потом начал сомневаться насчет формы и размеров носа.
– Зеркало нужно. В лазарете прежде всего к зеркалу!
Через минуту они подъехали к цели. Санитары проводили Андрея в помещение, судя по всему, служившее врачебным кабинетом.
– Посиди немного, щас дохтур придет, – сказал старший санитар, в годах и довольно мрачной наружности.
Первое, что заметил Андрей, войдя в кабинет, было вожделенное зеркало. Он бросился к нему и наконец смог увидеть свое лицо. Вернее, не свое. Впрочем, он уже был морально готов и к этому. Теперь ему оставалось лишь констатировать тот факт, что своего тела его тоже лишили. Правда, при более пристальном рассмотрении замена оказалась не столь уж и плоха. Чуть ниже ростом, но зато гораздо шире в плечах, лицо достаточно симпатичное, хоть и ничем на прежнего Андрея не похожее, разве что цветом волос. Да и лет на пять моложе. Так что и на том спасибо.
Тут же, возле зеркала, Андрей сделал еще одно важное открытие – висевший на стене отрывной календарь услужливо сообщал, что сегодня вторник, 13 августа 1940 года. «Ну попал, так попал. Хорошо еще, что до войны», – подумал Андрей. Чем именно это так хорошо, он додумать не успел, потому что отворилась дверь и в кабинет вкатился полный пожилой человек с «интеллигентской» бородкой. «Военврач 2-го ранга», – определил Воронов, разглядев две шпалы и медицинскую эмблему в петлицах формы вошедшего. Что-что, а знаки различия Красной Армии он еще в детстве заучил благодаря прекрасно иллюстрированному справочнику, который получил в подарок от дяди, полковника танкиста, на свой десятый день рождения.
– Ну-с, на что жалуемся? – весело начал врач с традиционного вопроса.
– Да вот стошнило что-то, отравился, наверное, – промямлил Андрей, придерживаясь своей первоначальной «легенды».
– Сознание теряли?
– Терял! – ухватился за подсказку Андрей, сообразив, что в его интересах подольше остаться в лазарете, получив время на размышление и вхождение в местные реалии.
– Что ж, давайте вас осмотрим, – все тем же веселым тоном сказал доктор, приводя в боевое положение стетоскоп. Послушав, замерив пульс и давление, врач продолжил допрос:
– Что вчера ели?
– Н-ну, то же, что и все.
Доктор вдруг стремительно приблизил свое лицо к лицу Андрея и совсем другим, каким-то угрожающим тоном вопросил: «Пил?»
– Нет, – ответил Андрей, подумав: «А я откуда знаю, я-то не пил, а этот вполне мог».
Врач придвинулся еще ближе и втянул носом воздух. Получив отрицательный результат, отодвинулся и опять весело сказал:
– Очень хорошо, значит, обычное пищевое отравление. Сутки не есть, до завтра полежите тут, утром я вас осмотрю и, надеюсь, сразу и распрощаемся.
Доктор встал и пошел к двери. Не успел Андрей обрадоваться, как тот, задержавшись в проеме, обратился к санитарам:
– Да, главное чуть не забыл. Братцы, организуйте ему промывание кишечника.
Мрачный санитар кивнул и снял со стены зловещего вида клизму. Врач покинул помещение. «Этого мне сегодня еще не хватало!» – подумал Воронов.
– Ребята, может, не надо, у меня вроде все прошло, – осторожно прозондировал он почву.
– Дохтур сказал надо, значиться, надо, – равнодушно, но твердо отрезал мрачный.
– Да ты не боись! – сказал второй санитар, видимо, более общительный. – Вот, например, индийские йоги, борющиеся с британским империализьмом, специально себе кажную неделю промывание делают. Для укрепления организьма, значит.
«Где он таких глупостей набрался?» – со злостью подумал Андрей.
– Давай, сымай портки! – кратко подвел итог дискуссии мрачный.
Воронов, вздохнув, стал стаскивать с себя комбинезон…
Он лежал на койке, приходя в себя после малоприятной процедуры, и в который раз рассматривал свои новые руки. В палате на восемь коек он был один. Видимо, личный состав части отличался завидным здоровьем. Дискомфорт от мысли о пребывании в чужом теле практически прошел, и Андрей рассматривал руки уже из чистого интереса. «Да что руки, самое главное-то не проверил!» – вдруг подумал он. Оттянув пальцем резинки штанов полученной вместо комбинезона пижамы и больших семейных трусов, Воронов внимательнейшим образом изучил состояние «хозяйства». «Вроде бы не хуже, чем было», – облегченно вздохнул он.
«Поспать, что ли», – подумал Андрей, чувствуя усталость от пережитого за сегодня. Несмотря на явно обеденное время, голода он не ощущал, да и врач запретил, так что кормить его все равно не будут. Тем не менее Андрею мешало какое-то похожее на голод ощущение, но чего именно ему не хватает, он понять не мог.
Из соседней комнаты послышался скрип открывающейся двери. Раздались голоса:
– А, Катя, хорошо, что зашла, – Андрей узнал голос младшего санитара. – Побудешь здесь, пока я в столовую сбегаю?
– Да, конечно, – ответил женский голос. – Где он?
– Там.
В палату быстрым шагом вбежала симпатичная шатенка с короткой стрижкой в белом халате, накинутом на гимнастерку.
– Андрюшка! – Она бросилась к койке и с ходу чмокнула его в щеку.
– Ты в порядке? Все цело? – весело защебетала она и непринужденно положила руку на то самое место, которое он только что осматривал. Андрей непроизвольно оттолкнул ее. «Ну и нравы здесь!» – ошалело подумал он. Не то чтобы он был против, но все произошло как-то неожиданно. Девушка, кажется, обиделась:
– Андрюшка, ты что, головой ударился? Доктор сказал, что у тебя обычное отравление.
Она отошла к окну и закурила.
– Извини, нервы. Еле посадил сегодня машину, – попытался сгладить ситуацию Андрей.
– Да я понимаю, это ты извини. Ты, наверное, плохо себя чувствуешь? – извиняющимся тоном произнесла она.
– Ну, сейчас уже ничего.
Ветер задул в открытое окно и донес до Андрея табачный дым. Он вдохнул его и вдруг понял, чего ему хотелось. Ему хотелось курить! «Я же никогда не курил, зачем это мне?» – обалдело подумал Андрей. Но, видимо, у доставшегося ему организма было собственное мнение на этот счет. Курить хотелось все сильнее.
«В конце концов, я же не свое здоровье угроблю», – решил Андрей, втайне надеясь, что весь этот кошмар скоро кончится.
– Катя, дай, пожалуйста, сигарету, – попросил он.
– Чего? – удивленно захлопала ресницами Катя. – Чего тебе дать?
«Вот я дурак, – отругал себя Андрей. – Так и прокалываются шпионы. Если я на такой ерунде попался, то что же будет дальше?»
– Ну, я имел в виду папиросу, – исправился он.
– Тебе нельзя, наверное, – неуверенно сказала Катя, но папиросу дала.
– В штабе там переполох из-за тебя, говорят, – сообщила она. – Но подробностей я не знаю.
Неловкость между ними прошла, и девушка стала рассказывать про запутанные отношения между какой-то Машей и командиром 2-й эскадрильи. Вряд ли бы это заинтересовало Андрея, даже если бы он знал, кто такая эта Маша. Поэтому он не слушал, автоматически кивая в нужных местах, и размышлял о своем. «Как мне себя с ней вести? Какие у нас отношения? Может быть, я на ней жениться обещал?» – думал Воронов, приходя в отчаяние от полной неизвестности своей «предыдущей» биографии. «Это все равно, что решать систему, в которой неизвестных больше, чем уравнений».
В соседних помещениях послышались голоса вернувшихся с обеда людей. Катя, закруглив бесконечную историю про Машу, еще раз чмокнула его в щеку и побежала к месту несения своей, так и оставшейся неизвестной Андрею, службы.
Продолжая лежать в кровати, он задумался о своих действиях на ближнюю и дальнюю перспективу:
– Надо исходить из того, что я здесь оказался надолго, может быть, навсегда. Очевидно, что продолжать карьеру моего «предшественника» я не смогу, даже если бы и захотел. Ну какой из меня летчик? Я же даже не знаю, как завести движок у «И-16». Завтра скажут лететь, и что я буду делать? Значит, надо «косить». Например, заявить завтра доктору, что у меня амнезия после случившегося. «Тут помню, а тут не помню». Он, может, сразу и не поверит, но если твердо стоять на своем, то в конце концов выкинут из авиации. Не родился еще тот врач, который отправит в полет летчика, жалующегося на недомогание. С него же спросят, если что.
В своей «реальной» жизни Андрей армию не «косил», честно отслужив положенный год после института, но почти все его друзья «закосили», и по их рассказам он представлял, как это делается.
– Конечно, здесь несколько другая армия, но, думаю, «закосить» здесь даже легче, потому что уклонения от службы еще не приняли массовый характер. Да и, насколько я помню, всеобщий призыв ввели меньше года назад, в сентябре 39-го. Ну, допустим, из авиации меня выкинут легко. А дальше как? Оставят в армии на какой-нибудь «левой» должности или комиссуют? Думаю, надо вести дело к комиссованию. Учитывая, что меньше чем через год начнется война и каждому, кто окажется в действующей армии, неважно, здоров ты или нет, мало не покажется. А так выйду на «свободу», уеду куда-нибудь подальше от будущей зоны оккупации, например, в один из крупных промышленных центров на Урале. Устроюсь на завод. Инженером меня, конечно, никто не возьмет без диплома, ну так я могу и слесарем или фрезеровщиком поработать поначалу. Пойду в вечерний институт, уж по второму разу-то учиться будет легко. Так через несколько лет и налажу жизнь. Еще предсказаниями могу заняться. Хотя нет, это кратчайший путь попасть в подвалы НКВД. Как известно, пророков при жизни не ценят. Так что лучше держать язык за зубами.
Немного успокоившись от таких мыслей, Андрей задремал. Проснувшись, он обнаружил, что дело близится к вечеру. В отдохнувшую после сна голову немедленно пришла новая идея: «Должны же быть у меня какие-нибудь документы? Можно почерпнуть из них дополнительные подробности о моем «предшественнике». Надо поискать в комбинезоне».