И покой. Такой во всем покой, что хочется стихи про себя повторять. Хорошие. Настоящие.
Но стихи не вспоминались. Мальчики просто молчали.
Нарушил очарование тишины Пятитонка.
— Слушай, Леша, я уж забыл… Сколько зерен надо высадить?
— Двести двенадцать.
— Значит, и рыбешек столько нужно?
— Ясно.
— А поймали сколько?
Прежде чем ответить, Валька заглянул в ведерко.
— Пять штук.
— А сидим сколько? Валька прикинул по солнцу.
— Часа два.
— Та-ак… — Концом удочки Пятитонка почесал затылок и стал вслух считать: — Если по восемь часов сидеть, за день, выходит, поймаем двадцать рыбок. Чтобы поймать двести, понадобится десять дней. Ну и еще одно утро на остаток… — Пятитонка снова двинул удочкой по голове, подвел итоги: — На одиннадцатый день, ребята, закончим лов.
Сын бухгалтера считал совершенно точно.
Возразить было нечего. В это время, на его счастье, поплавок дернул. Леша подсек и вытащил пустой крючок.
Потянулся к коробке с червями, но Валька прикрыл ее рукой.
— Не надоело? — спросил он.
Леша мрачно отстранил Валькину руку, достал червя, насадил, забросил крючок в воду.
— Поплевать забыл, — съехидничал Валька.
Леша не ответил. Помолчали, Потом Валька сказал:
— Я знаю, что делать. Сколько нужно рыбы, столько и будет. За десять минут.
— Петушиное слово, да? Как скажешь, так рыба валом повалит.
Вальку Лешин выпад не тронул.
— Зачем петушиное? Ты погоди, Леша. Пусть лучше Пятитонка скажет. — Валька повысил голос. — Пятитонка, ты в кооперативе вчера был?
— Ходил. Мать посылала.
— А рыба там есть?
— Камбала лежит, треска соленая, килька…
— Тоже соленая?
— Не, мороженая, балтийская, брусками такими.
— Вот, пожалуйста, — обратился Валька к Леше. — Одна килька — одно зерно… Чего лучше!
Леша подумал, заглянул в ведерко с уловом, еще чуть подумал, потом выплеснул улов в воду и встал.
В районном сельском магазине, или в раймаге, как его звали, было людно. В промтоварном отделе продавались эластичные чулки, безразмерные носки, ткани с лавсаном, и это вызвало приток покупательниц. Ну, а покупательницы, попав в магазин, конечно же, продовольственный отдел не обходят.
Так что нашим рыболовам не повезло. Подошли к рыбному прилавку — не протолкнуться.
Однако через плечи увидели — есть килька, лежит. И ярлычок увидели: цена за килограмм 45 копеек.
— Сколько нам нужно? — спросил Валька Лешу.
Леша понятия не имел. Хозяйственный Пятитонка тоже не смог ответить. Кто знает, сколько килечек идет на килограмм?
Решили: надо купить сто граммов, посмотреть.
Леша с Валькой стали у прилавка, Пятитонка пошел к кассе. Вернулся огорченный: четыре с половиной копейки кассирша не выбила, пришлось переплатить. Чек на пять копеек отдал продавщице Леша.
Продавщица посмотрела на чек, потом на Лешу.
— Ты за сколько выбил?
— За сто граммов.
Лицо продавщицы стало красным. Чек оказался снова в руках Леши.
— Посмеяться пришел? Сто граммов килек ему… Иди, иди.
— Да нет, правда, нам нужно, — сказал Леша.
— Нужно! Соленая, еще понятно, на закуску идет, взрослому отпускаю… А мороженая сто граммов для чего?.. Иди, иди.
Леша повысил голос. Он решил не сдаваться:
— Не имеете права!.. Я деньги заплатил.
Покупательницы, прислушивавшиеся к спору, разделились на два лагеря. Одни считали, что озорникам потакать нечего, другие стояли на почве закона: «Если заплатил, обязаны отпустить. Продавцам волю дай — на шею сядут».
Пока шла перепалка, Валька выскочил из магазина на улицу, осмотрелся кругом, увидел мирно спавшего у ближайшего дома котенка, подбежал, сунул его за пазуху и вернулся к прилавку. Вся операция и минуты не заняла.
Здесь, оттиснутые покупательницами, стояли Леша и Пятитонка. Вид у обоих был растерянный.
Слегка запыхавшийся Валька взял у Леши чек и, отчаянно работая локтями, протянул его продавщице вместе с котенком.
— Вот, пожалуйста, нам котенка покормить…
Продавщица смилостивилась, хотя продолжала ворчать:
— Так бы и сказали сразу. А то — «не имеете права»! От горшка два вершка, и туда же… Научились.
Покупательницы очистили место для Вальки.
— Славненький, — сказала одна и погладила котенка.
Другая высказалась более определенно:
— Ругают, ругают ребят, а они, смотрите, какие внимательные, о животных думают.
Общественное мнение явно склонилось на сторону приятелей.
Небрежно положив на весы несколько килек, продавщица сделала движение, чтобы снять товар.
— Недостает, — твердо сказал Валька. Он внимательно следил за весами. Стрелка не дотянула до ста граммов.
— Ох и дотошные нынче ребята пошли! — восхитилась стоящая за Валькой женщина.
— Такие подрастут — житья никому не будет, — предрекла продавщица и, разрезав килечку, в сердцах бросила одну половинку на чашку весов.
— Вот сейчас порядок. — Не требуя обертки, Валька сгреб покупку руками и с победоносным видом обернулся к приятелям.
Вполне довольные собой, мальчики вышли из магазина, сели неподалеку на лавку, стали отдирать смерзшуюся рыбешку и укладывать по одной в ряд.
Килек было ровно одиннадцать. За половинкой недоглядели: пока раскладывались, ее съел котенок.
Но это не имело значения. Важно, что известен счет. А счет выглядел так. Получилось, что на сто граммов идет одиннадцать с половиной килек. Значит, на килограмм пойдет сто пятнадцать.
А нужно килек ровно столько, сколько есть зернышек — двести двенадцать.
Если купить два килограмма, будет двести тридцать килек. Это много.
Если купить один килограмм восемьсот граммов, будет двести семь килек. Мало.
Решили купить два килограмма.
Но для покупки требуется девяносто копеек. Такой суммы ни у кого в отдельности, ни у всех вместе не было.
А рыбка не залеживается. Могут раскупить.
Побежали домой. Каждый к себе. Условились встретиться возле магазина через полчаса.
Первый вернулся Леша. Костя выдал ему полтинник без всяких разговоров. Леша этого никак не ожидал.
Потом появился Валька и протянул другу раскрытую ладонь.
На ладони лежали две пятнадцатикопеечные монеты.
Вдали замаячил Пятитонка. Он кренился под тяжестью авоськи. В авоське громыхали пустые бутылки. Их было с десяток, не меньше.
Валька в восторге замахал руками. Ну, силён Пятитонка! Молодец. Правильно придумал. Сдать стеклотару — дело нетрудное, зато деньги останутся даже на мороженое.
Посевная кампания велась по строго разработанному плану.
Впереди следовал Пятитонка. В руках — лопата, за поясом — школьная линейка. Лопатой выкапываются ямки, школьной линейкой вымеряются. За точное соблюдение глубины можно не беспокоиться. Сын бухгалтера не допускал отклонения ни на один сантиметр.
За ним шел Леша. У него в руках алюминиевый тазик, а сбоку на ремешке висит старая, сильно потертая полевая сумка. В тазике — кильки, в сумке — семена. Наклонившись, Леша бросает в ямку кильку, присыпает землей, утрамбовывает и плашмя кладет сверху кукурузное зернышко. Наверно, ни в Старом, ни в Новом Свете никто не выполнял обряд сева индейского зерна с большей сосредоточенностью, чем это делал двенадцатилетний житель кубанской станицы Леша Брагин.
За Лешей шагал Валька. В его обязанности входило засыпать ямки, формировать лунку и поливать каждую водой.
Валька трудился не хуже приятелей, только выдыхался быстрей. Его надолго не хватало. Ему нужно было время от времени переключаться.
Тогда устраивался спектакль.
Выхватив из Лешиного тазика кильку, Валька начинал изображать древнего индейца, приносящего жертву своему богу Тлалоку.
Делал это Валька так, как подсказывало ему воображение: воздевал рыбешку к небу, закатывал глаза, судорожно извивался всем телом, прикладывая кильку ко лбу и щекам, отбивал ей поклоны.
Приятели смеялись, глядя на Вальку, а потом Пятитонке тоже захотелось вступить в игру, и это чуть не закончилось дракой.
Пятитонка, следуя Валькиному примеру, склонился перед килькой в низком поклоне, а Валька, воспользовавшись этим, поставил на его голову свою ногу. Он, мол, индейский вождь, а Пятитонка — раб.
Пятитонка, не желавший признавать рабского состояния, обиделся и с такой силой дернул головой, что вождь полетел на землю.
Леша еле разнял индейцев. На некоторое время сев пришлось прервать.
Потом снова занялись делом. Когда солнце стало заметно клониться к западу, участок выглядел так, будто шашечную доску сплошь уставили шашками. Они тянулись ровными линиями — что вдоль на них смотреть, что поперек, что по диагонали. Под холмиками, как в гнездышках, лежали двести десять удивительных, неслыханно древних кукурузных зернышек.
Взойдут они или не взойдут? — вот в чем вопрос.
Очень хотелось, чтобы взошли. Очень верилось, что взойдут.
Просто уму непостижимо, сколько опасностей подстерегает молодые посевы на каждом шагу. Врагов не перечесть под землей, на земле, в воздухе.
Это стало ясно ребятам сразу же, как закончили работу.
Первая угроза возникла с воздуха.
Грачи прилетели стаей, заметили свежевспаханный участок, помельтешили в воздухе и, как по команде, опустились на ближние деревья. Они не думали скрывать своего интереса к выделяющемуся среди зелени квадрату черной земли. Закопаны ли здесь исторические зерна или не исторические, им безразлично: лишь бы подкормиться.
Леша первый заметил опасность, первый крикнул: «Внимание, воздух!» — и, подобрав камень, изо всех сил стал барабанить по алюминиевому тазику.
Пятитонка тоже вооружился булыжником и начал им бить по лопате.
Валька, не имея ничего под руками, кричал, гоготал, визжал, улюлюкал. Сверх того, чтобы поразить не только птичий слух, но и зрение, Валька подпрыгивал, дергался, размахивал руками.