Глава 7. Встреча
До Опушки Серых Кроликов оставалось совсем немного. Убейтур передал Чуна среднему брату и, забрав у него копье, бесшумно исчез за деревьями.
Вскоре, однако, он вернулся, и два молодых Кролика с копьеметами, но без копий вышли с ним – и настороженно оглянулись.
– Кролики – они мирные, – шепотом объяснила Чуну девочка-Крыса.
Кролики жили у земляных нор своих предков. На сухой, прогретой поляне раскинулись их дымоставы. Это были длинные шалаши, крытые ветками. Блестевшие на свету черепа мирных лесных покровителей висели над каждым входом. Странный, незнакомый запах плыл по всему стойбищу.
Чун тонко засвистел беркутенком и обнял рукой за шею среднего брата.
– Я боюсь, – прошептал он громко. – Это не запах горячего мяса! Это вообще не запах дичи. Это чужой запах.
– Узнал? – нарочито громко подтвердила за его спиной маленькая Крыса. – Это запах жареных глупышей! Любимое лакомство кроликов – после коры молодых акаций. При виде глупышей их желудки сами выскакивают из тела!
– Она еще издевается?! – заревел Чун. – Рик, братец, оторви ей змеиный хвост!
– Попробуй только, Заморыш! – вскинулась маленькая Крыса. – И тебя, и младшего криволапа загрызу! Смотри, какие клыки!
И она оскалилась.
– Боишься, Заморыш?
Чун прямо с плеча брата протянул руку, чтобы цапнуть девчонку за ухо, да покрепче! Но Водяная Крыса отскочила.
А ноги у Чуна действительно очень кривые. У многих глупышей в стае Беркута были такие, убитые сквозняком и сыростью, хотя матери и старались гасить холод каменных гнезд теплыми шкурами косматых гривачей.
…Много-много зим тому назад заснула старая Беркутиха у родового ручья – и душа ее оборвалась с полета. И прилетела на берег Большой Воды. Увидела Беркутиха крепких, здоровых глупышей, что играли с приливом и бросали в кострище костяные раковины-выплески.
И обратную дорогу показала душа – через Ущелье Каменных Куропаток. С тех пор по раннему первотраву стали спускаться Беркуты на летнюю откочевку. Спасали глупышей от зимней немочи – и ставили на крыло. Изгнали каменную хворь крепкие свежие ветры.
А вот Чун остался Криволапом. И злился, и девчонок царапал, когда те загоняли его в угол, играя в «засаду», и дразнили наперебой: «Чун-Криволап, добыча под ногами проскочет!» Особенно донимала одна крутеня, сама хроменькая, но шустрая. Он выгонял ее на осыпь – и они скатывались вниз, к ручью, что есть силы молотя друг друга по спинам.
Нет той, хроменькой… так теперь эта мерзкая Крыса дразнится!
Поляна Кроликов делилась на два дымостава: материнский и охотничий. Был еще небольшой шалаш на самой опушке, и вход в него охранял матерый низкорослый Кроль – и сородичи обходили его.
Рик свалил Чуна у входа в материнское жилище, а сам вместе со старшим братом направился к охотничьему очагу.
– Не оставляй меня, Рик! – сразу захныкал Чун, будто ждал, пока его положат на землю. – Не оставляй меня с этой Крысой!
– А другой нету, – услышал он и тут же почесал пострадавшее от свежего шлепка место.
Знал Чун, что даже выростки не смеют сидеть рядом с охотниками, а глупышам и вовсе место у материнского кострища!.. Но было обидно.
Быстро оказались рядом две Крольчихи, старая и молодая. Они склонились над Чуном, и старая, глянув на распухшее запястье, послала за барсучьим жиром. После жир смешали с белой глиной и, поплевав, приложили к язвищу.
Из материнского дымостава высыпали любопытные Крольчата, окружили незнакомого глупыша – и стали прыгать вокруг, почти не вздымая пыли. И снова волна запаха, настигшая его у опушки, накрыла его нестерпимо душной шкурой.
«Ни одна дичь не пахнет так странно…» – думал он, отползая за наклонно стоящие жерди.
– Куда ты, Беркутенок? Сейчас поклюешь.
Поклевать Чун всегда рад, и очень. Давно ничего не держал во рту, кроме полевого лука.
Старая Крольчиха подобралась ближе к огню, протянула короткие, словно обугленные пальцы и осторожно сняла с древесной золы круглое, рыхлое на вид плоское ядрище, и так же бережно и не спеша опустила добычу на широкий и блестящий от жира лист. Старая матерь подула себе на черные пальцы.
– Она хочет кормить нас глиной! – заметался Чун и неожиданно, пытаясь спрятать рот, уткнулся в колени ненавистной Крысы. Просто никого роднее не оказалось поблизости.
– Это не глина, глупыш! – тихо поправила девочка, снисходительно потрепав Беркутенка за доверчиво подставленное ухо. – Это пища равнин, – продолжала она. – Ее знают безлесные, озерные и степные кочевья. И в нашем роду…
– Есть только один род – Беркута! – перебил Чун и с торжеством посмотрел на присмиревшую, как ему показалось, девчонку.
– А кто спас Беркутенка? – задумчиво и как бы про себя вспомнила маленькая Крыса. – Если Беркут – род, то и Крыса – род. Род там, где сородичи живут вместе.
Чун недоверчиво хмыкнул:
– Подумаешь… тоже мне род – Водяная Крыса! Не буду я клевать эту… падаль!
И он сел, отвернувшись и поджав ноги. Какие могут быть сородичи у Водяной Крысы? Лягушки – вот их сородичи.
Не обращая внимания на перебранку, старая Крольчиха разломила закопченное ядрище на несколько частей и одну из них протянула Чуну. Он набычился щеном и спрятал руки за спину.
Вместо него рыхлый отщеп с ядрища получила маленькая Крыса. Она стала перебрасывать его из ладошки в ладошку. Ветерок сдул несколько крошек на колени Чуну. Он поднял одну из них, держа осторожно, как ядовитого пучеглаза, и понюхал.
По виду это было семя лугового травороса, не пропеченное с одного бока. Такие зерна покрывают в листобой всю землю. Он лизнул языком и тут же выплюнул.
– Кролики – плохие охотники? – спросил он молча жующую девочку.
Крыса правильно поняла вопрос. Она махнула рукой в сторону охотничьего кострища.
Три молодых Кролика только что вернулись с охоты. Один из них держал копьемет и дротики, другой снимал с сородича крупную косулю, и пояса всех троих были увешаны нагулявшими к осени жир тетерками.
Эх, если бы Убейтур догадался послать Рика к Чуну – хотя бы с обглоданной костью!
И он чуть не заплакал от тошнотворного голода. Старая Крольчиха шепнула в ухо молодой матери – и молодая притащила глупышу почти целого глухаря!.. Чун впился зубами в жесткое мясо и был счастлив. Он даже не обиделся, когда их пленница похвалила печеное ядрище, а только подумал про себя: «Тебе, Крысе, все хорошо, что растет из земли!»
И тут Чун застыл с набитым ртом: из-за редких окружавших поляну деревьев надвигалось в полный рост чужое стойбище хмурых, с ярко-зелеными шеями охотников. Он, впрочем, ничего не успел сообразить, как очутился в дымоставе – среди таких же, как он, несмышленышей, резво заброшенных старухой при виде чужеродов.
– Где ты, маленькая Крыса? – заныл он в темноте.
В сумраке пищали перепуганные Крольчата, кому-то второпях отдавили маленькую лапу, и Чун услышал знакомый запах Водяной Крысы. Он протянул ладошку, коснулся длинного упругого хвоста, закрепленного на шкуре, и резко отдернул руку.
– Молчи, если и дальше хочешь есть мясо! – тревожно прошептала она. – Селезни с Озера Белых Птиц пришли. Они ищут молодых Крольчих. Увидят здесь Беркутов – и вы погибли!
– Но почему?
– Беркуты – родовые враги рода Кормящейся Утки. Селезни убивают их водными копьями, а потом кормят Утят искрошенной печенью чужеродов. Кролики вам не защита.
Глава 8. Похищение
Селезни с короткими копьями устремились на Кроликов. Они наносили им ощутимые раны, однако до смерти никого не поражали.
Кролики вяло сопротивлялись. Один из них успел перед схваткой стянуть с бревен огромную облезлую шкуру гривача и прикрыл ею охотника-Беркута.
«Кролики не хотят проливать много крови», – подумал Рик с испугом.
Если Убейтур был укрыт и пока не замечен, то недолгая жизнь Рика вдруг повисла на самом тонком волоске от зимней шкуры. Согласно обычаю, он не должен был сидеть с глупышами (как будущий охотник!), и в то же время не должен был делить очаг с охотниками, как не прошедший Обряд Посвящения.
И Рик понял, что погиб. Сейчас кровожадные Селезни пронзят его короткими копьями, и род Беркутов недосчитается еще одного храброго выростка!..
Он отползал от страшного места, призывая на помощь всемогущего Предка.
Но Селезням, видно, было не до него. Они угрожающе наставили копья в грудь Серых Кроликов, и охотники не сопротивлялись! Бросали отточенные кремневые ножи под ноги воинственным Селезням.
Рик вспомнил, что говорил Брех-загонщик: когда молодые Беркуты приходили к Вепрям за женами, они тоже сражались играючи и крови много не проливали.
Между тем Селезни окружили всех безоружных Кроликов и оттеснили на край опушки.
Здесь Кролики покорно легли на землю, и всего два Селезня остались их сторожить.
Остальные, издавая горлом резкие призывные кличи, рассыпались на расстоянии полукопья сородич от сородича и, как в облавной охоте, неистово дергая зелеными шеями, устремились к одиноко стоявшему шалашу.
Рик лежал в густых травах. Сзади кишела Долина Ядозубов, уже заселенная многочисленным шуршащим стойбищем. С тихим свистом гады ползли на привычные зимовья.
Уж лучше сразу погибнуть от короткого копья Селезня, чем мучительно подыхать от укуса ползучей твари.
Он перекатился поближе к одинокому шалашу. Охранявший его кроль вдруг замер и согнулся пополам, хотя копье селезней просвистело мимо. Кролик упал на траву и закрыл глаза. Он был «убит».
Тут Рик вскочил. До шалаша было совсем близко – четыре копья и дротик. Не видимый с опушки, Рик отшвырнул меховой полог и прыгнул в темноту. Его схватили за плечи чьи-то руки, и град ударов обрушился в спину. Крольчихи заголосили: как лис, попавший в силки, крутился маленький Беркут.
Рик просчитался… Он думал, что добрые Крольчихи спрячут его, как охотники спрятали Убейтура! А его подталкивали к выходу: должно быть, молодые Крольчихи были смелее и злее, чем их охотники! Рика сбросили сверху прямо к ногам старого Селезня.