Не торгуйся, не скупись,
Подставляй-ка губки алые,
Ближе к милому садись.
Вот и пала ночь туманная,
Ждёт удалый молодец,
Чу, идёт, пришла моя желанная,
Продаёт товар купец.
Катя бережно торгуется,
Всё боится передать,
Парень с девицей целуется,
Просит цену да набавлять.
Знает только ночь глубокая,
Как поладили они.
Распрямись ты, рожь высокая,
Тайну свято сохрани.
К. Рылеев
Смерть Ермака
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии летали,
И бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой.
Товарищи его трудов,
Побед и громозвучной славы,
Среди раскинутых шатров
Беспечно спали близ дубравы.
«О, спите, спите, — мнил герой,—
Друзья, под бурею ревущей;
С рассветом глас раздастся мой,
На славу иль на смерть зовущий!
Вам нужен отдых; сладкий сон
И в бурю храбрых успокоит;
В мечтах напомнит славу он
И силы ратников удвоит.
Кто жизни не щадил своей
Опасность в сечах презирая,
Тот думать будет ли о ней,
За Русь святую погибая?
Своей и вражьей кровью смыв
Все преступленья буйной жизни
И за победы заслужив
Благословения отчизны,—
Нам смерть не может быть страшна
Своё мы дело совершили:
Сибирь царю покорена,
И мы — не праздно в мире жили!»
Но роковой его удел
Уже сидел с героем рядом
И с сожалением глядел
На жертву любопытным взглядом.
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии летали,
И бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
Иртыш кипел в крутых брегах,
Вздымалися седые волны,
И рассыпались с ревом в прах,
Бия о брег, козачьи челны.
С вождем покой в объятьях сна
Дружина храбрая вкушала;
С Кучумом буря лишь одна
На их погибель не дремала!
Страшась вступить с героем в бой,
Кучум к шатрам, как тать презренный,
Прокрался тайною тропой,
Татар толпами окруженный.
Мечи сверкнули в их руках —
И окровавилась долина,
И пала грозная в боях,
Не обнажив мечей, дружина…
Ермак воспрянул ото сна
И, гибель зря, стремится в волны,
Душа отвагою полна,
Но далеко от брега челны!
Иртыш волнуется сильней —
Ермак все силы напрягает
И мощною рукой своей
Валы седые рассекает…
Плывет… уж близко челнока —
Но сила року уступила,
И, закипев страшней, река
Героя с шумом поглотила.
Лишивши сил богатыря
Бороться с ярою волною,
Тяжелый панцирь — дар царя
Стал гибели его виною.
Ревела буря… вдруг луной
Иртыш кипящий серебрился,
И труп, извергнутый волной,
В броне медяной озарился.
Носились тучи, дождь шумел,
И молнии ещё сверкали,
И гром вдали ещё гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
Д. Садовников
Из-за острова на стрежень
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Острогрудые челны.
На переднем Стенька Разин,
Обнявшись, сидит с княжной,
Свадьбу новую справляет
Он, веселый и хмельной.
А она, потупив очи,
Ни жива и ни мертва,
Молча слушает хмельные
Атмановы слова.
Позади их слышен ропот:
«Нас на бабу променял,
Только ночь с ней провозжался,
Сам на утро бабой стал».
Этот ропот и насмешки
Слышит грозный атаман,
И могучею рукою
Обнял персиянки стан.
Брови черные сошлися,
Надвигается гроза.
Буйной кровью налилися
Атамановы глаза.
«Ничего не пожалею,
Буйну голову отдам!» —
Раздается голос властный
По окрестным берегам.
«Волга, Волга, мать родная,
Волга — русская река,
Не видала ты подарка
От донского казака!
Чтобы не было раздора
Между вольными людьми,
Волга, Волга, мать родная,
На, красавицу прими!»
Мощным взмахом поднимает
Он красавицу княжну
И за борт её бросает
В набежавшую волну.
«Что ж вы, братцы, приуныли?
Эй ты, Филька, черт, пляши!
Грянем песню удалую
На помин её души!..»
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Острогрудые челны.
Цыганские народные песни
Автор неизвестен
Бродяга
Ой расскажи, расскажи бродяга,
Чей ты родом, откуда ты?
Ах, да я не помню, ах, да я не знаю,
Ромалэ.
Ах, меня солнушко пригрело,
Я уснул глубоким сном.
Ах, да я не помню, ах, да я не знаю,
Ромалэ.
Ой, дак расскажи, расскажи бродяга,
Чей ты родом, откуда ты?
Ах, да я не помню, ах, да я не знаю,
Ромалэ.
Мато
Ай, мэ мато́, мато́, мато́ ли мэ,
Ай, мэ сарэ́ндыр, рома́лэ, матыды́р,
Ай, мэ сарэ́ндыр, рома́лэ, матыды́р, нэ,
Пиём брави́нта сарэ́ндыр бутыды́р![1]
Да не такие шали рвали,
Ай, рвали полушалочки,
Да не таких мужей бросали,
Да это ноль без палочки!
А у нас так не делают,
Да окна бить не бегают.
Ай, потихоньку, ромалэ, подойдут,
Да рамы выставят — пойдут.
Ох, да ты, червонный туз,
Да кудри вьются, ромалэ, на картуз,
Да кудри вьются, ромалэ, в три кольца,
У молодого молодца.
Ай, мэ мато́, мато́, мато́ ли мэ,
Ай, мэ сарэ́ндыр, рома́лэ, матыды́р,
Ай, мэ сарэ́ндыр, рома́лэ, матыды́р, нэ,
Пиём брави́нта сарэнды́р бутыды́р.
Ручеек
Ай, ручеечек ручеек,
Ай, брал я воду на чаек.
Ромалэ, лэ ли та чавалэ лэй.
Ай, брал я воду на чаек,
А сам смотрелся в ручеек.
Ромалэ, лэ ли та чавалэ лэй.
Ай, вода замутилася,
Ай, с милой разлучился я.
Ромалэ, лэ ли та чавалэ лэй.
Ай, через речку быструю
А я мосточек выстрою.
Ромалэ, лэ ли та чавалэ лэй.
Ай, по мосточку я пройду,
Ай, свою милую найду.
Ромалэ, лэ ли та чавалэ лэй.
Ай, ручеечек ручеек,
Ай, брал я воду на чаек.
Ромалэ, лэ ли та чавалэ лэй.
Песни бардов
Е. Агранович
Я в весеннем лесу…
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…
Что имел — потерял, что любил — не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.
И носило меня, как осенний листок.
Я менял города и менял имена.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не блестела луна.
И окурки я за борт бросал в океан.
Проклинал красоту островов и морей,
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей.
Зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать,
Прилететь к ненаглядной певунье моей…
Да вот только узнает ли Родина-мать
Одного из пропавших своих сыновей?
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…
Что имел — потерял, что любил — не сберег.
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.
Ю. Аделунг
Мы с тобой давно уже не те
Мы с тобой давно уже не те,
Мы не живем делами грешными:
Спим в тепле, не верим темноте,
А шпаги на стену повешены.
В нашей шхуне сделали кафе,
На тумбу пушку исковеркали,
Истрачен порох фейерверками,
На катафалк пошел лафет.
Мы с тобой давно уже не те,
И нас опасности не балуют.
Кэп попал в какой-то комитет,
А боцман служит вышибалою.
Нас теперь не трогает роса,
На парусах уж не разляжешься —
Пустил трактирщик разгулявшийся
На транспаранты паруса.
Мы с тобой не те уже совсем, —
И все дороги нам заказаны:
Спим в тепле на средней полосе,
Избрали город вечной базою.
Знаю — нам не пережить зимы,
А шхуна — словно пес на привязи,
Кривая никуда не вывезет —
Ведь море ждет нас, черт возьми!