Эмиль Шёнайх-КаролатПесни об утраченном
I. — Возвращение.
Родной мой город — среди долины,
Где в половодье шумит река;
Вернулся нищим я из чужбины,
Хотя в мозолях — моя рука;
Хотел с мошною туго набитой
Прийти я к милой издалека́;
Вдоль улиц ходит лишь вихрь сердитый,
Встречает песней он бедняка.
Тяжел сегодня был путь у брода,
Река — в разливе, и ночь темна.
Слыхал доро́гой я от народа,
Что позабыла меня она...
II. — У алтаря.
Восходит день. Как хор, многоголосны —
Ручьи, гремя, сбегают в глубь долин,
И буйный вихрь к реке склоняет сосны,
Шумя среди их царственных вершин.
Пошли, Господь, день вёдреный! Отрадно
Ласкает мне чело рассвета луч;
Мой дух, разбитый бурей беспощадно, —
К Тебе туда стремится — выше туч.
Мир в большинстве живет в полусознанье,
Людей манят избитые тропы,
Дано им в меру счастья и страданья, —
Но, одного коснувшись средь толпы,
Ты, все отняв, что он любил глубоко, —
Ведешь его в высокий храм, где он
Стоять на страже должен одиноко
В сияньи дня, под бурею времен.
Любовь моя пусть будет не бесплодной,
Пусть в сердце у меня она растет,
Маяком став, звездою путеводной,
Что всех людей на высоту ведет.
Пусть даром не исходит сердце кровью,
Казни его страданьем тяжело,
Чтоб целый мир оно своей любовью
Животворить и озарять могло.
Пускай любовь,— разбитая Тобою,
За то, что я одну любил, Творец, —
Охватит целый мир волной живою,
И я скажу: — я жил, и я — певец!
III. — И ты!..
От подвига святого,
От битв и ты ушел,
Довольства золотого
Тропою ты пошел.
Простясь с борьбой и горем,
Душа твоя — ясна:
Расставшаяся с морем
Гигантская волна —
Она, в порыве бурном
Плеснув из берегов, —
Теперь прудом лазурным
Лежит среди лугов.
Весна его осокой
Цветущей убрала́;
Порой из тьмы глубокой
Слышны́ колокола;
Над ним ветла кивает
У сонных берегов,
Но бурь в нем не бывает,
И нет в нем жемчугов.
IV. — Средневековая песенка.
Полюбишь ты, но если ей
Другой милей — совету
Тогда последуй ты: скорей
Ступай бродить по свету.
Красавиц полон каждый край,
Белы́ иль смуглолицы —
Они цветут, как в месяц май —
Куст роз в лучах денницы.
Кто выбрал новые пути.
В горах и по долинам, —
Тот может счастье вновь найти:
Клин вышибают клином.
А способ этот не помог —
Стань честным капуцином;
Когда ж нейдут молитвы в прок —
Тогда прибегни к ви́нам.
Пируй, — и с пьяною гурьбой
Рубись в отваге дикой,
Но лучше, если бы с тобой
Ландскнехт покончил пикой.
А нет — знай пей и за порог
Швыряй всех без зазренья,
Кто вымолвить бесстыдно мог:
— Есть для любви забвенье!
Когда полюбишь ты, и ей
Другой милей, об этом
Чтоб не тужить, — ты поскорей
Расстанься с белым светом.
V. — Из поэмы „Фатима“.
1.
Корабль, стремящийся к родимой стороне,
Усталая душа, что́ рвется к тишине,
Исполнится иль нет их страстное стремленье —
У той же пристани найдут успокоенье.
Есть в сердце у людей таинственный магнит:
В отчизну горнюю он вечно их манит.
2.
Когда, случается, бранят тебя глупцы —
Ступай своим путем без гнева и тревоги.
Час поздний, спит село, но вот, среди дороги.
Явился караван: с товарами купцы.
Ступают медленно усталые верблюды,
И тут, почуявши товаров редких груды,
Вдруг поднимают лай десятки злобных псов:
И гам, и лай, и вой собачьих голосов...
До полной хрипоты — привязанные к дому, —
Готовы лаять псы — во след добру чужому.
Но мерно всадники качаются в седле,
Верблюды медленно ступают по земле,
В собак никто швырнуть и палкой не желает.
Пес остается псом. Пускай себе он лает,
Меж тем как по пескам, сквозь жизненный туман,
На Мекку держит путь твой ценный караван.
VI. — Последний танец.
В огнях, как в жару лихорадки,
Горит старый за́мок; сквозь складки
Гардин пробивается свет;
И в зале сверкающем бальном
Мы кружимся в танце прощальном:
Разлукой горит нам рассвет.
Объехал моря́ я и стра́ны,
И золотом полны карманы,
Но ты уж теперь — не моя.
И кумушек стая судачит,
Стрекочут сороки: — Что значит,
Уехал в чужие края!
В безумьи последнего танца
Увяли цветы померанца,
Метет их твой шлейф кружевной...
Рыдает отчаянно скрипка,
У мужа мелькает улыбка:
Приблизился отдых ночной.
О, еслиб по снежной равнине
Под вьюгой блуждали мы ныне,
И там, у меня на груди,
Окутана в плащ мой, в молчанье
Покоилась ты без сознанья,
И смерть нас ждала впереди!