– А Иллюзионисты?
– Иллюзионисты… – Он почему-то запнулся и, как мне показалось, помрачнел, но отстраняться и проверять я не стала. – Иллюзионисты должны верить в чудеса. И совершать их. Светлые добрые чудеса. Во всех Домах есть люди, забывшие о своем настоящем предназначении. В вашем же Доме, боюсь, о нем вообще мало кто помнит. А самое главное, они прививают это незнание ученикам, делая из потенциальных чудотворцев балаганных шутов и лицемеров. Я потому так за тебя и уцепился, и, хочешь ты того или нет, от моего внимания ты не спрячешься. Слишком давно я не встречал Иллюзионистов, способных на чудо. А то, что ты заставила этого упрямца выжить, действительно настоящее чудо. Не бойся, он не будет обвинять тебя в своих страданиях, и ты не обвиняй. Он всегда боролся до конца, а ты просто дала ему такую возможность, за что я тебе очень благодарен. Я, если угодно, коллекционирую вот такие великолепные образцы правильного использования дара и стараюсь по мере сил заботиться о таких людях. А Дагор – почти такой же умница, как ты. Даже потеряв эмоции, он не потерял совесть. Лишившись всяких чувств и стремлений, он все равно не свернул на простейший путь холодной логики, пытаясь поступать так, как того требовали совесть и человечность. Не всегда успешно, но эти два чувства очень сложно скопировать только по памяти, используя одну лишь логику. Достойна уважения хотя бы попытка, а у него ведь неплохо получалось. Но теперь, надеюсь, он тоже пойдет на поправку. Вместе с тобой.
– Мы будем… прямо сейчас? – опасливо спросила я.
– Раньше сядешь – раньше выйдешь, – хмыкнул Целитель. – Только нам бы лучше в спальню пройти, показывай дорогу, – и, поднявшись с дивана, он легко подхватил меня на руки.
Сроду никто на руках не носил, а тут за один день уже второй посторонний симпатичный мужчина.
Надо ведь искать положительные стороны во всем, да?
– А может, я сама, ногами? – неуверенно предложила я.
– Не лишай меня удовольствия, – улыбнулся Тахир.
– Может, пока идем, ты расскажешь, что от меня потребуется… вот тут направо! Я хоть морально подготовлюсь.
– Ничего сложного. Тебе просто надо будет уснуть и попытаться мне довериться. Даже если не получится последнее, думаю, я справлюсь.
– И все?!
– Практически. Ты будешь видеть сны, а я буду в них рядом с тобой. Утром у тебя от них останутся только смутные воспоминания, а реальные воспоминания перестанут причинять такую боль. Может быть, утром захочется поплакать, но не волнуйся, я буду рядом.
Подобное обещание меня, конечно, порадовало, но и смутило одновременно. Тахир был очень необычным, настолько, что казался сказочным персонажем, добрым волшебником детских или, скорее, девичьих грез. И как можно не влюбиться в такого?! Боюсь даже представить, сколько этот красавчик разбил женских сердец.
За этим разговором мы добрались до комнаты. Тар сгрузил меня на кровать, закрыл дверь и даже подпер ручку стулом.
– Это зачем? – растерянно уточнила я.
– От любопытных слуг, сующих свои носы куда не следует, – последовал ответ.
А потом мужчина принялся раздеваться. Вот рубашка скользнула вверх, обнажая загорелую мускулистую спину, вот руки принялись распутывать кушак… и я наконец очнулась.
– Что ты делаешь?!
– Раздеваюсь, – пожал плечами он, отворачиваясь от стула, на который складывал одежду. – А ты почему еще одетая?! Давай, шустрее.
– Совсем?!
– Да, – невозмутимо ответил Целитель, подавая пример. – Тебе помочь?
Я поспешно отвела взгляд. Хотя, конечно, было любопытно посмотреть на него в неглиже; надо думать, там не только спина, там все выглядит на уровне. Но… посмотреть! Ничего больше!
Или нет?!
– Не надо, – тряхнула головой я и принялась распутывать шнуровку у шеи.
– Поскольку ты мне не доверяешь в достаточной мере, лучше обеспечить хотя бы плотный телесный контакт. В принципе можно обойтись и без него, но у меня сегодня был довольно напряженный день, и я банально устал. Давай помогу, – он присел рядом на край кровати и, отстранив мои руки, сноровисто разобрался со шнурком.
– Я, может, не привыкла проводить ночь рядом с обнаженным мужчиной, – проворчала я, не зная, куда деть глаза.
– Не бойся, приставать не буду.
– Я, может, не об этом волнуюсь, – окончательно смутившись, решила честно сознаться я.
– О, совратить меня тем более не бойся! – рассмеялся Целитель, развязывая мой пояс. Потом легким рывком опрокинул меня лицом в кровать и стянул шаровары. – Я не имею ничего против, ты очень симпатичная и бесконечно очаровательная, но на сегодня у меня другие планы. Марш под одеяло! – скомандовал он, отвесив мне звонкий, безболезненный, но очень обидный шлепок пониже спины.
– Ай! Ты что дерешься?
– Я тебя подгоняю, уж очень хочется спать, – пояснил Тар, первым залезая под одеяло, поверх которого я разлеглась. Погас свет, видимо, этим тоже озаботился Целитель.
Вздохнув над непонятными вывертами женской логики, – я и сама не знала, смущал меня факт присутствия в постели голого мужчины или расстраивало то, что он не собирался делать ничего предосудительного, – принялась на ощупь пробираться к Целителю. Когда улеглась на некотором расстоянии, он со вздохом легко притянул меня поближе, обнял обеими руками и устроил мою голову на своем плече.
Теплая кожа едва уловимо пахла сандалом и хвоей, наверное, он предпочитал мыло на основе именно этих масел. А еще чем-то незнакомым, его собственным запахом. И мне было невероятно хорошо. Удивительным образом присутствие этого мужчины рядом не вызывало отторжения, страха, смущения, только ровное уютное тепло.
– А теперь спи, – тихо выдохнул мне в волосы Тахир.
А я, послушно уплывая в сон, думала о том, как это глупо и безнадежно – влюбляться в мужчину на порядок старше себя, с которым мне определенно ничего не светит. Но я всегда была склонна к совершению подобных глупостей.
Тахир Хмер-ай-Моран
За высокими узкими окнами занимался рассвет. Я лежал, бездумно разглядывая потолок, осторожно перебирал рассыпавшиеся по моей груди рыжие кудрявые пряди и думал.
Вернее, пытался прийти в себя. Потому что не положено Целителю испытывать обуревавшие меня чувства, совсем не положено. И лезть в политику тоже не положено, Ньяна, как надоела мне эта политика! Богиня милосердная, дай мне, глупому, сил выдержать все это!
Выдержать, я сказал, а не идти убивать всех без разбора!
Но Дом Иллюзий, похоже, прогнил куда сильнее, чем виделось мне со стороны. Ожидал, что они просто обленились, привыкли к роскоши, увлеклись своими «домашними» интригами. А они, значит, вот как. Считают себя богами в Доме, считают, что Иллюзии принадлежат им и именно они могут решать, кто и чего достоин. Камни считают своей собственностью, людей без власти – бесправным скотом.
Неудивительно, что Лейла бежит от этого Дома, как от разъяренного Странника. Ничего хорошего не может быть в доме, где отец способен изнасиловать малолетнюю дочь. Впрочем, Владыки Иллюзий уже давно не отцы для учеников и младших членов Дома. Я даже не знаю, как их теперь называть!
Волевым усилием я заставил себя разжать судорожно стиснутые кулаки. Внутри клокотала злость. Хорошо, малышка еще спит.
Юнус Амар-ай-Шрус, стало быть.
Прикрыв глаза, я воскресил в памяти образ и лишь неодобрительно поморщился. Да, в лицедействе они достигли поистине замечательных высот. И мысли не может возникнуть, насколько гнилое нутро у этого человека! Обаятельный, терпеливый, умный, добродушный, с чувством юмора и без снисходительности к младшим, эдакий настоящий учитель, наставник.
Лицемерная грязная тварь!
Но это следствие. А начало…
Травмирующих событий в жизни Лейлы обнаружилось два. И первое из них не только имело отношение к ее личности и психике, но заставляло крепко задуматься.
Я вспомнил мать девочки. Сейчас, стоило посмотреть на нее в воспоминаниях Лейлы, я даже удивился, как не отметил сходства сразу. Молодая и упрямая девчонка из глуши, которой с ее талантами и волей пророчили большое будущее, вдруг с шумным скандалом покинула Дом, прекратила практику и выскочила замуж. Правда, за кого, я не помнил, и человека этого по воспоминаниям ее дочери не узнал.
Вопросов было несколько.
Зачем убивать женщину, которая просто ушла из Дома Иллюзий? Это ведь не единичный случай, такое редко, но бывает. Причем убивать с такой нечеловеческой жестокостью! Ладно, положим, последнее – просто следствие извращенного воображения конкретного исполнителя. Но убивать-то зачем?! Или – за что?
Как получилось замять это происшествие? Ведь не рядовой случай, а сыскари не даром едят свой хлеб! Здесь же такое ощущение, что не искали, значит, удалось скрыть сам факт преступления.
Почему Лейла до сих пор не в курсе, кто ее родители? Неужели во всем Доме Иллюзий никто не удивился такой силе девочки, которая по всем законам не могла появиться в первом поколении? И никто не вспомнил о матери малышки, которую знали, у которой, может быть, в Доме остались друзья. Это ведь тоже неспроста, не могли все вокруг забыть о существовании Базилы в одно мгновение! Если только кто-то не совершил вот такое… чудо.
Почему, узнав, что Лейла выжила, никто не заинтересовался ею как единственной свидетельницей гибели четырех человек? Базилы, ее родителей (а ее отец ведь тоже был Иллюзионистом, пусть и слабеньким) и мужа. Впрочем… если убийца уверен, что предусмотрел все, что весь мир не вспомнит о Базиле с ее семьей, зачем суетиться? И почему, интересно, я помню эту девочку, если все должны были забыть?
Имелся большой соблазн не дать Лейле вспомнить или подкорректировать ее воспоминания, хоть немного. Но я не поддался, очень не хотелось врать этой малышке, которая и так уже увязла как бабочка в тенетах чужой лжи. Поэтому пробуждения ее я ждал с настороженностью и заранее пытался подобрать слова утешения.
Лейла
Когда я просыпаюсь утром, разум обычно включается сразу. Не могу припомнить случая, чтобы спросонья не получалось вспомнить, что происходило вчера, и сообразить, где я сейчас нахожусь. Сегодня, пожалуй, было первое утро в моей жизни, когда это свойство собственного организма совершенно не радовало.