Песня Вуалей — страница 32 из 75

– Вот же кобель, – только и сумела высказаться я, не выдержав повисшей в воздухе тишины. – А мы его жалели! Ну, я ему устрою…

– Лель! – оборвала меня Фарха, резко вскинулась. – Ты обещала, помнишь?!

– Да помню, помню, – вздохнула. – Ругаюсь просто… Но каков же жук, оказывается! Мы ему все сочувствовали, а он, значит, вот как любит?!

– Не обо мне ли, часом, речь? – прозвучал вслед за тихим скрипом двери бодрый голос легкого на помине Иллюзиониста.

– Избавь Караванщик, – не растерялась я.

– Кстати, добрый день, красавицы, – улыбнулся он. Подошел ко мне, чмокнул в щечку. Попытался проделать то же самое с Фархой, но наткнулся на ледяной предостерегающий взгляд, сделал вид, что ничего такого не планировал, и просто плюхнулся в кресло. – Ну, как ты тут, героиня? – бодро подмигнул он.

– Потихоньку. Ты же знаешь, я люблю гостить у Бьорна, – честно ответила я.

– Ладно, подруга, пойду я, – поднялась с места Фарха, с пристальным вниманием глядя на меня. Я ободряюще улыбнулась и слегка кивнула, давая понять, что тайна ее останется таковой. Хотя, Инина свидетельница, очень хотелось промыть нашему гулящему коту пространство промеж ушей.

Понятное дело, оставлять эту ситуацию в таком виде я не собиралась, обязательно нужно было как следует поговорить с Фреем. Но точно не сейчас и без тех подробностей, оглашения которых так боялась Фарха. В конце концов, я же пообещала. А если воспитательную беседу затеять сейчас, Фрей точно поймет, что обсуждали мы именно его. Многовато чести!

Но разговориться с очередным посетителем я не успела – наши ряды пополнил хозяин дома, то есть Бьорн. В присутствии Берггарена, бывшего практически свидетелем моего срыва, пришлось немного подкорректировать историю, сославшись на накопившееся напряжение, вылившееся при виде Разрушителя, напомнившего мне тщательно заталкиваемые в глубь подсознания воспоминания и проблемы. Можно было и Фархе рассказать то же самое, но я была не уверена, что Целительница поверит в возможность столь отсроченной реакции, вызванной столь незначительным раздражителем.

Мужчины развлекали меня довольно долго, но и они в итоге сдались обстоятельствам и разбрелись по своим делам. А у меня наконец-то появилась возможность почитать.

Начала я с тяжелого внушительного тома сакральных текстов и божественных историй. Даты написания на данном шедевре не было, но по плотным пергаментным страницам, явно от руки заполненным аккуратными буквами старомодного начертания, я решила, что по меньшей мере тысяча лет ему есть и этого должно хватить.

Книга изобиловала довольно наивными, но весьма яркими и четкими иллюстрациями, да и вообще производила впечатление нетронутой временем. Но я все равно испытывала трепет, держа в руках это сокровище; всегда чувствую определенную робость, сталкиваясь с вещами великими и древними.

Продираться через архаический стиль и непривычные буквы было тяжело, особенно поначалу. На третьей странице я устала и пошла за словарем, потому что некоторые слова уже вышли из употребления, и я их никогда не слышала, а угадать значение по контексту и логике словообразования удавалось не всегда.

Словарем пришлось ограничиться толковым и почти таким же старым, как изучаемый труд, но дело пошло на лад.

Начиналось все, разумеется, с рождения мира и богов.

Все началось с первородного пламени и Тайра[18], бывшего этим самым пламенем. Жилось ему в гордом одиночестве неплохо, ведь кроме пламени ничего больше не было: ни страданий, ни бед, ни радостей, ни вчера и сегодня, ни дня и ночи. Но уже тогда существовали другие миры, о которых Тайр, впрочем, почти ничего не знал, потому что и знания как такового тоже не было. Иногда только заглядывали в изначальное пламя Ветры-Между-Мирами, но надолго в этом негостеприимном месте не задерживались. Не нравилось им здесь, хотя причинить Ветрам серьезный вред не мог даже этот огонь: в конце концов, как можно уничтожить обычный сквозняк, не законопатив щели?

Но Ветры-Между-Мирами по сути своей все-таки отличались от завывающих в старом ветхом доме ветров. Они представляли собой не движение воздуха, а поток информации, обладающий определенным если не разумом, то набором стремлений, желаний и предпочтений. Как у простейших одноклеточных организмов: комфортная среда – некомфортная среда, съедобный объект или несъедобный. И вот с их точки зрения наш мир был ужасной средой с полным отсутствием чего-то съедобного: информации-то никакой не было, одно только пламя и Тайр в нем.

Впрочем, Ветры-Между-Мирами своим краткосрочным присутствием все равно вносили определенный диссонанс. Тайр потихоньку впитывал разрозненные обрывки информации, занесенные в мир, и начала его снедать непонятная и необъяснимая тоска. Точнее, тогда это еще не называлось тоской, просто бог понял, что что-то не так. Еще сколько-то (времени как такового тоже не существовало, поэтому ситуация могла не меняться сколько угодно) он мучился, страдал и не знал почему.

А потом пришел Вечный Странник. И доходчиво объяснил Тайру, что мучается он от одиночества, скуки и, что уж там, зависти к соседним мирам, откуда заглядывали к нам вездесущие Ветры-Между-Мирами. Странник ушел, а Тайр подумал-подумал (потихоньку уже стала формироваться его личность) и в первую очередь начал борьбу с одиночеством. И создал себе Ньяну[19].

Новая жительница получилась удачной, но очень уж капризной. И пламя ей первозданное не нравится, жжется-колется, и вообще скучно.

Тайр, конечно, мог свое творение за капризы изничтожить, но и сам незаметно увлекся созиданием. Ему понравилось творить, поскольку творить было нескучно.

Под давлением Ньяны он создал ночь. Первая ночь прошла весело, и в мире появилась Глера. Без воли на то старших богов и сразу взрослой, а не как дитя союза Тайра и Ньяны. Дальше по мере сотворения мира появлялись и остальные боги, но это я пролистала мельком.

Пока единственным отличием от привычной истории было явление Вечного Странника. По словам нынешних книг, Тайр сам дошел до мысли о собственном одиночестве, без участия страшнейшего из богов. А тут выходило, что он как раз неплохо всем помог. Да и после первого явления еще несколько раз приходил и помогал советом, правда, с тем же успехом он кое-что портил, но сам факт участия Странника в сотворении мира уже удивлял.

С другой стороны, он многое объяснял. Например, то, что Странник – сильнейший из всех богов: вряд ли Тайр мог создать кого-то сильнее себя. Или это его странное имя, в отличие от бога мертвых, у Странника других имен не было.

Да и вообще в этих историях он представал не столько злым роком, сколько воплощением Случая, не всегда несчастного.

Интересно было узнать, когда и как изменились представления об этом боге. Уж не после ли Безумной Пляски? Но ничего похожего на «Эволюцию божественных представлений» в библиотеке Берггаренов не нашлось, поэтому выяснение данного вопроса я немного отложила, пока занятая другой идеей.

Которую, впрочем, в ближайшем будущем реализовать не светило: меня вновь навестили.

На этот раз проведать меня заскочил Хар. И выглядел он настолько заморенным, что я скорее готова была поверить, что это именно он побывал при смерти совсем недавно, а не я.

– Привет, – поприветствовала я его, с удивлением разглядывая. Кровник почему-то был одет в черное – не в форменный наряд Разрушителей, в обычные шаровары и рубаху. Но этот цвет у нас в одежде использовался крайне редко, кажется, вообще исключительно теми самыми Разрушителями. Жарко под нашим солнцем в черном.

– Привет, – вздохнул он, приземляясь на подлокотник кресла и обнимая меня за плечи. – Как ты?

– Я-то неплохо. Лучше скажи, что с тобой происходит?! В прошлый раз был несчастный-замученный, а сейчас вообще чуть живой! – проворчала я, снизу вверх глядя на Хаарама.

– Сложный период на работе, – вымученно улыбнулся он. Намек был понятен: лучше не спрашивать. – Слушай, пойдем на улице посидим? Не могу я уже в четырех стенах.

– Меня просили без особой надобности не выходить наружу, – с сомнением протянула я.

– А мы без особой надобности и не пойдем, пойдем по ней самой. – Хар поднялся с кресла, потянул меня за ладонь.

– Но, Хар, господин следователь…

– Пойдем, Лель. Или ты мне не доверяешь? – Беспечная улыбка продолжала сиять на губах кровника, но взгляд был очень серьезный, никак не вяжущийся с безалаберностью поведения и легкомыслием слов.

– Доверяю, но меня один раз уже…

– Пытались убить, я в курсе, – кивнул Хаарам, на буксире выволакивая меня из библиотеки. – Со мной тебе ничего не грозит, не бойся. Я сумею тебя защитить от чего угодно. К тому же далеко мы не пойдем, тут в двух шагах чудесный парк.

– Это Дом Луны, что ли? – с сомнением проговорила я.

– Ну да. Там, конечно, лучше всего ночью, но днем тоже неплохо. Обещаю, все будет хорошо, – сообщил кровник, распахивая передо мной очередную дверь. Учитывая, что выбора у меня особого не было, я продолжала покорно плестись за мужчиной.

Было очень странно наблюдать такое поведение Хара, он ведь очень рассудительный человек. Всегда любил пошутить и подшутить, погулять и повеселиться, но я не могла вспомнить ни единого случая, чтобы все это в итоге вышло ему боком. Казалось, он до мелочей просчитывает каждое слово и каждый жест, а как еще можно объяснить тот странный факт, что Хаарам никогда не совершал глупостей и не ошибался? Нет, ошибки-то были, но мелкие, обычные: неправильно решенная задача или неправильно составленное заклинание. А вот так, чтобы он ошибся в жизни, в поступках – такого я припомнить не могла. Он насквозь видел всех вокруг и точно знал, чего от них ждать и как добиться нужной реакции. Если подумать, страшный человек.

Так что чувствовала я себя не сказать чтобы хорошо. С одной стороны, Хару я действительно верила. Но, с другой, неужели он может не понимать, насколько опрометчиво поступает, вытаскивая меня сейчас из дома? Здесь меня никто не достанет, так зачем тащить туда, где сделать это будет гораздо легче?