На этот званый вечер
Я попал случайно…
И очарован был красоткой
Чрезвычайно…
Мчиславский дурачится. Танцует он со своей женой, Н а д е ж д о й К л е м е н т ь е в н о й.
Распорядитель ставил себя
тоже в позу.
Кричал: «Се ля, мадам, мужчин,
И ля-стреко́зу!»
И каждый обнял свою даму,
как мимозу…
Пошли все танцевать танго.
Вдруг слышу: руки вверх! —
И все вы не пугайтесь.
Мужчины, дамы, не стесняйтесь —
раздевайтесь!
Отдав налетчикам визитку и штанишки,
Остался я лишь при манжетах и манишке…
Ф р я з и н. Хватит танцев, друзья! Я спою вам романс…
О к а т ь е в (Фрязину). Механика с вашей фабрики фамилия — Темяшов? Сегодня рабочий с вашей фабрики поздоровался со мной: «Здравствуйте, товарищ Темяшов!» Представляете? Странно, что в Птюньке, где все друг друга знают, меня постоянно принимают за кого-нибудь другого: то за фельдшера Брюкова, то еще за кого-то, только не за меня самого. Лицо у меня, что ли, такое?
Входит муж Садофьевой, С е р г е й В а р ф о л о м е е в и ч, лет около сорока, в очках, несет в обеих руках большие лампы-молнии.
С е р г е й В а р ф о л о м е е в и ч. А то ведь темно, хоть в жмурки играй… (Ставит лампы в разных углах комнаты.) Очень будет теперь хорошо. Верно?
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. Уж и так столько свету… Керосин расходуете, Сергей Варфоломеевич.
С е р г е й В а р ф о л о м е е в и ч. Мне казалось… (Близоруко, с улыбкой, щурится.)
Ф р я з и н (жене). Похвастаться он, что ли, хочет лампами? Коллекция у него всяких светильников.
С а д о ф ь е в а. Дорогие мои гости, закусывайте. Я старалась.
М ч и с л а в с к и й. Лариса Максимовна! Милая Ларочка… За твое счастье, друг! (Сергею Варфоломеевичу.) Муж, не смотрите на меня зверем!..
С е р г е й В а р ф о л о м е е в и ч. Ничуть!
Ф р я з и н. Дамы и гос… товарищи! Хоть я и не пролетарский элемент, но я рад, я счастлив… в этом обществе… такие достойные люди! Цвет нашего поселка… Выпьем за цвет… нашего…
М ч и с л а в с к и й. Нашего лица. За здоровый цвет.
Н а д е ж д а К л е м е н т ь е в н а. Ура-а! Долго в цепях нас держали, долго нас голод томил!..
А г а ф ь я Ю р ь е в н а (тихо мужу). Больше не пей. Элемент!
С а д о ф ь е в а (на авансцене, с Окатьевым). Что наши землемеры? Лечат ожоги? Следователь выяснил наконец, отчего случился пожар?
О к а т ь е в. Следователь мне не докладывал.
С а д о ф ь е в а. Мрачный демон. Придет, придет ваша Аленька! (Отходит, берет под руку жену Фрязина.) Вы что-то невеселы, Агафья Юрьевна?..
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. Веселиться не от чего, Лариса Максимовна. А тут еще всякие ужасы в поселке. И на что тут это строительство, завод? Такая красивая дачная местность.
С а д о ф ь е в а. Вашу фабрику эта землемерка не трогает? Если ее подмазать, что-то меняет в плане. Слыхали? Да об этом весь поселок гудит! Кому дачу спасла, обошла стороной, не обрезала участок. Кому угодья при доме…
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. А ходит — будто богиня чести. Тьфу! Говорят, ваша база под снос идет? Разор…
С а д о ф ь е в а. Может быть, все образуется. Я землемерке — сунула.
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. Вы?! Лесобаза-то не ваша, государственная…
С а д о ф ь е в а. Из государственных интересов и сунула. Государство тоже нужно защищать от дурацких планов.
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. Взяла?
С а д о ф ь е в а. Хапнула. Вот так! Да пока что ничего в плане этом своем не изменила. Как была лесобаза под снос, кажется, так пока и остается.
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. Да ее ж за это… Вы послушайте! Стоит разговаривает однажды с моим Павлом Николаевичем… Потом ручками повертела — и отдает ему, что бы вы думаете? Его часы! Мой-то глаза таращит… Как евоные часы в ее руках очутились? А она хохочет, заливается. Это, говорит, у меня от цирка этот… как его?.. Рудимент! В цирке, еще девчонкой, фокусы показывала. Срам! Кому нынче дела доверяют… Раньше, до революции, если уж выбирали, так хоть делали! Экая молодежь пошла…
С а д о ф ь е в а. Какая она молодежь. Ссылку еще до революции отбывала. Говорят, что за подпольную большевистскую работу. А мне-то думается теперь, не по уголовным ли делишкам? Вашу-то фабрику оставила не случайно?..
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. Всеми святыми клянусь…
С а д о ф ь е в а. Оставить на плане сноса целую фабрику — это, знаете ли, большими деньгами пахнет.
А г а ф ь я Ю р ь е в н а. Мой Павлуша давал, да скрыл от меня? Так пускай бы уж теперь хоть слово сдержала! До конца. Матерь божья, что за нравы такие? Без взятки и глоток воздуха в горло не попадет!
Комната в одноэтажном доме, где квартирует Аля Батюнина. Стол с разложенными на нем деловыми бумагами. Два-три стула, койка. На столе — телефон. Вбегает А л я — в костюме клоуна: синее трико, туфли на высоких каблуках, с золотистыми пряжками, голубая курточка, зеленый парик. Играет на губной гармошке. С улицы доносятся голоса поселковых ребятишек.
А л я (стоя в дверях, отвечает на приветственные крики). Пока, ребята! До новых представлений! (Показывает на прощанье смешной фортелек.) Скучать буду без вас… И-и-и!.. Опять наплакала два ведра слез!
Звонит телефон. Аля подбегает к нему.
Слушаю… Батюнина… Та-ак… И в губисполкоме считают, будто я собираю дань с населения? Вы лично так не считаете? А напрасно! Беру. Борзыми щенками. Как это для чего? Я их выращиваю и езжу с ними на охоту. Вы знаете, что такое королевская охота? Еще я беру продуктами — маслом, яйцами, окороками. Растолстела — в кресло не влезаю. Но у нас тут фабрика гнутой мебели — хозяин, нэпман Фрязин, постарался. Сварганил сиденье — тройного объема! Да поймите же, я не могу не тронуть лесоторговую базу. Если я ее не трону, обойду — куда мы сунем железнодорожную станцию. Это — азбука строительства! Заводу, а через несколько лет и городу — да, да! Здесь будет и город! — нужна настоящая, большая станция. Лесоторговую базу губисполком собирается перенести вообще в другой уезд. Оревуар, месье, до свиданьица. (Вешает трубку. Прошлась пальцами по бедрам. Хохочет.)
Звонок телефона.
Слушаю, Батюнина. Кто говорит? Интересно… Ну-ну…
М у ж с к о й г о л о с. Засиделась ты со своими землеустроителями в нашем поселке, Батюнина. Пора и честь знать.
А л я. Как просто!
М у ж с к о й г о л о с. Сама не уедешь — придется поступить с тобой иначе. Всякие могут быть неприятности. Да и молвой о взятках ты уже очень-очень замазана…
А л я. Отмоюсь.
М у ж с к о й г о л о с. В общем, дорогая Батюнина, по первой же стежке-дорожке убирайся отсюда подобру-поздорову. Не то завязнешь по уши в грязи, а может быть, и… Жить тебе еще не надоело?..
А л я. Поди ты знаешь куда… (Вешает трубку. Взволнованная, остановилась у стола. Достала из ящика браунинг. Улыбнулась — и сунула его в карман курточки, туда же опустила и губную гармошку.)
Появляется Ш и ш л о в. Он очень серьезен в эту минуту и гневно собран.
Ш и ш л о в. Здравствуй, Алевтина.
А л я. Привет! (Взвинченно веселым тоном). Что так сурово сдвинуты твои орлиные брови, Иван Шишлов?
Ш и ш л о в. Почему в таком наряде?
А л я. Всегда вожу с собой, в своем сундучке. Давала представление поселковым ребятишкам.
Ш и ш л о в. Где?
А л я. Да вот здесь, рядом, на площади. Одна работала за целый цирк. Музыкальная эксцентрика… Где же мой оркестр? (Лезет в карман курточки, но достает прежде браунинг, кладет на стол, потом извлекает и губную гармошку.) Фокусы показывала! И акробатические трюки…
Ш и ш л о в (взял у Али губную гармошку, выдувает из нее нечто мелодически несуразное). Вот я тебя и поцеловал!
А л я. Когда?
Ш и ш л о в. Гармошка-то губная.
А л я. Отдай!
Ш и ш л о в (с восхищением). Слушай, говорят, ты у жителей на глазах ленту изо рта тянула?! Было?
А л я. Было… Еще гимназисткой я сбежала из дому и устроилась в бродячий цирк. Понимаешь ли, отец мой жил тогда в эмиграции, в Париже. И была я абсолютно уверена, что именно с бродячим-то цирком как-нибудь к нему доберусь. Увижу его…
Шишлов, А ты — не робкого десятка.
А л я. Характеристика-то к чему же? (Проделывает фортели с браунингом.)
Ш и ш л о в. Брось ерундить. Я слышал, как с тобой говорили по телефону.
А л я. Да?..
Ш и ш л о в. Мимо ушей телефонного мастера много разговоров проскакивает. Соединяю-то, правда, не я, а телефонистка. Однако же кое-что слышу и я.
А л я. Хорошо. И кто же со мной разговаривал?
Ш и ш л о в. Вот это не смог понять. Хотя знаю все голоса жителей Птюньки. И даже голоса многих губернских товарищей, которые приезжают и имеют здесь дачи. А вот откуда позвонили — это я очень просто засек.
А л я. Откуда?
Ш и ш л о в. Из дому Садофьевой.
А л я. Ждет меня сегодня вечером на пирушку. По случаю дня своего рождения.
Ш и ш л о в. Странная бабенка.
А л я. Чем странная?
Ш и ш л о в. Лихо торгует государственным лесом, как своим, — вот чем странная. Иной раз целыми вагонами отгружает, куда ей только надо. Казалось бы… Биография — как стеклышко. Вот смотри: до революции училась в Петрограде на Высших женских курсах. В восемнадцатом году — боец кавалерийского эскадрона. Ну, тут, конечно, личное. Втрескалась в командира эскадрона — и за ним. Но воевала хорошо. Даже именное оружие получила. У нас в поселке и есть два человека заслуженных, она да председатель поселкового Совета Можаренков, орден Красного Знамени имеет. Он, Авдей Можаренков, как раз тот самый ее бывший командир эскадрона… Ну, про этого ничего не скажешь, честняга парень. После гражданской он, конечно, к семье вернулся. А Садофьева выскочила за приват-доцента губернского университета. Теперь профессор ее муж, химик. Так ведь тоже наш человек, преданный советский спец. Откуда бы взяться в ней этой буржуазной гнили. Посмотришь — от ее боевого прошлого вроде ничего и не осталось. Все — деньги!