Рогатин уходит.
И не окликнул Плющ? Не позвал?
Л е с н и к. Не глухой я вроде.
Ш е в е л е в. Куда ж он деться мог?
Л е с н и к. Из болота вместе вышли. А там дорог много. Разные есть дороги.
Ш е в е л е в. Ушел, думаете? Один?
Л е с н и к. Вам лучше знать, что у него на уме было.
Ш е в е л е в. Не мог он уйти.
Л е с н и к. Так ведь уходил уже. Прошлой ночью. Не добрел маленько до Ставрова.
Ш е в е л е в. Вернулся.
Л е с н и к. Раз на раз не приходится.
Ш е в е л е в. Не любите вы людей.
Л е с н и к. Мне люди добра не делали.
Ш е в е л е в. Это и не любовь вовсе — за добро любить. Просто так… Как Варя… Потому что люди.
Л е с н и к. Немец, которого своими руками удавила, разве не человеком был?
Ш е в е л е в. Человеком, говорите? После всего… ножом ее… насмерть… По-вашему, человек?
Л е с н и к. Может, и нет. Может, и не заслужила она моих слов.
Ш е в е л е в. За могилами хоть присмотрите?
Л е с н и к. Жив буду — отчего ж не присмотреть?
Ш е в е л е в. А про травы переписал я кое-что из ваших книжек. (Уходит.)
Лесник смотрит ему вслед. Во двор входит А н я.
Л е с н и к. Простилась?
А н я. Я?.. Ага, простилась.
Л е с н и к. Ты не горюй, присмотрят за ним, выходят. Голова у него есть — у врача этого. А маленько погодя сходим мы с тобой в Ставрово.
А н я. Чего ходить-то? Орет на меня. Чего ходить?
Л е с н и к. И то верно. Свое дело сделали, грех на душу не взяли. А Васька такой у тебя еще не один будет. Получше его найдем.
Аня, не дослушав, уходит в избу. Из-за избы Р о г а т и н выносит сколоченные перила для крыльца.
Р о г а т и н. Ты это… приколоти. Выстругал на досуге. Позаимствовали для носилок… должок, так сказать. (Прислонил перила к ступенькам.) А может, с нами, а? Чего вам тут?
Л е с н и к. Куда это с вами?
Р о г а т и н. Думаешь, кривой штрафы тебе не вспомнит?
Л е с н и к. Да уж не забыл бы.
Р о г а т и н. Я и говорю. Чего тебе поджидать его тут? Да еще с дочкой.
Л е с н и к. Так ведь не придет он.
Р о г а т и н. Это отчего же?
Л е с н и к. Не придет. Нету его. Подстрелили его в болоте.
Р о г а т и н. Кто? Кто подстрелил?
Л е с н и к. Ежели не ты, дружок твой. С которым у кривого грибками угощался.
Р о г а т и н. Тебе кто сказал?
Л е с н и к. Люди сказали. В Ставрове.
Р о г а т и н. Вот он чего старика-то вспоминал. А я-то, дурья башка… как травинка лежи… Эх! (Бредет к сараю.)
Л е с н и к. Не туда направился.
Р о г а т и н. К Варюхе зайду. Проститься. (Уходит.)
Из избы выходит А н я. На ней телогрейка, сапоги.
Л е с н и к. Куда?
А н я. Я? Тут я… Только вон до телеги добегу. До болота провожу. И все, и назад. (Вдруг — как в омут головой.) Ухожу я. С ним ухожу.
Л е с н и к. Что?
А н я. С ним. Слабый он совсем. Болит у него. Знаете, болит как? Даже глаза потемнели. У него раньше голубые были совсем, а теперь нет, теперь не поймешь. И кричит на всех, потому что болит. Только не думайте, довезем мы его. Я ему под ногу подушку положила. Мамину. И отвара вашего целую фляжку дала. (Улыбнулась.) Люблю я его.
Л е с н и к (сурово). Ты над чем смеешься?
А н я. Не смеюсь я, нет. Это оттого, что сказала про это первый раз. Раньше думала: как же говорить про такое? Даже если не видит никто, нельзя, нехорошо. Люблю…
Л е с н и к. Да кого ты любишь? Кого?
А и я. Это сейчас он только беспомощный, оттого что израненный весь. Заживет рана. Заживет. Это ничего, что Вари нет, я уже научилась немножко. Рымбаеву утром повязку подправляла — бинт сполз маленько… Говорит: руки у меня такие… дотронусь — боль уходит. Как у Вари руки.
Л е с н и к. Ты послушай меня, дочка. Держать я тебя не могу. Вижу: материн характер в тебе — только тебе на беду удержишь.
А н я. Побегу я. А то не догнать. И подушка, наверно, сбилась.
Л е с н и к. Бог с тобой, дочка. Бог с тобой.
Аня направилась к воротам, обернулась, поклонилась отцу в пояс и убежала. Пауза. В ворота, опираясь на палку, входит П л ю щ.
П л ю щ. Ушли?
Л е с н и к (не сразу). Тебя не дождались.
П л ю щ. Ногу вон в болоте покалечил.
Л е с н и к. Что ж не окликнул?
П л ю щ. Светало уже. Не успел бы ты со мной до Ставрова. Думал, на обратной дороге перехвачу.
Л е с н и к. Одна, что ли, дорога там?
П л ю щ. Ваську-то живого увезли?
Л е с н и к. Могил тут без него хватает.
П л ю щ. Это чьих могил?
Л е с н и к (отвел взгляд). Ты поторопись. С ногой-то твоей нелегко догнать.
П л ю щ. Прощай, дед. (Направляется к воротам.)
Л е с н и к. Погоди.
Плющ обернулся.
Что вы за люди такие? У каждого тропка своя. С другой не пересечется, из леса не выведет. Не так разве?
П л ю щ. Может, и было так.
Л е с н и к. Что ж вы теперь одной дорогой зашагали? Что она есть — дорога ваша?
П л ю щ. Так ведь война, дед.
Из-за сарая, глядя куда-то вдаль, пятится Р о г а т и н. Лесник и Плющ обернулись к нему. Рогатин предостерегающе поднял руку. Слышится далекий лай собак.
Немец?
Р о г а т и н. Успел все-таки кривой… Эх, минуток на двадцать бы попозже… Тогда все, тогда в болоте наши — собакам не пронюхать. (Направляется к бревнам.) Ты уж прости, слышишь? Хозяйство твое повредить придется маленько. (Снял с плеча винтовку, устраивается у бревен возле стремянки, приставленной к крыше сарая.)
Л е с н и к. Это зачем собаки? Для каких нужд?
П л ю щ. Представление перед тобой устроят. Цирк.
Р о г а т и н (Плющу). Догоняй повозку, Коля.
П л ю щ. Не могу я. Нога вон… Не успею.
Р о г а т и н (Леснику). Беги, а? Не уйдут в болото — всех кобелями потравят.
Л е с н и к. Это как кобелями? Люди же.
Р о г а т и н. Беги!
Л е с н и к. Безвинные.
Р о г а т и н (вытаскивает из кармана кисет). Отдай. Раненым отдай. Табачок.
Лесник повернулся, скрылся в избе. Лай собак приближается.
П л ю щ. Выстрелы услышат — поймут. Догадливая Варька. (С автоматом наготове устраивается на штабеле.)
Р о г а т и н. Кто?
П л ю щ. Варюха. Шевелев — тот, может, и не сообразит, а она…
Р о г а т и н (чуть помедлив). Она — да. Догадливая она. Раненых везет. Догадается, значит.
Из избы с двумя охотничьими ружьями в руках выходит Л е с н и к. Рогатин и Плющ обернулись к нему, смотрят.
Л е с н и к (подходит к стремянке. Рогатину). Посторонись. Не дома у себя разлегся. (Поднимается по стремянке на крышу сарая.)
Р о г а т и н. Слышь, Коля! А насчет Одессы не слыхал в Ставрове?
П л ю щ. Держится, говорят. Оттуда, что ли, сам?
Р о г а т и н. Зачем? У меня другие места.
Лесник поднялся на крышу сарая. Глядя вдаль, вгоняет патрон в ствол.
Вот беда, а?! Пропадет табачок.
Лай собак все ближе и ближе.
Александр КравцовНОВОСЕЛЬЕ В СТАРОМ ДОМЕДвадцать седьмое январяЛирическая драма в 2-х действиях
Д а р ь я В л а с ь е в н а К л а д н и ц к а я, 55 и 65 лет.
А н т о н и н а В а с и л ь е в н а Н и к о д и м о в а, 30 и 40 лет.
О л е с ь в детстве, 12 лет.
М а р и а н н а в детстве, 9 лет.
О л е с ь в юности, 22 года.
М а р и а н н а в юности, 19 лет.
Н и к о л а й Г а в р и л о в и ч М а н е ж н и к о в, 40 и 50 лет.
И г о р ь Л о г у н о в, 19 и 29 лет.
К а т я, 20 и 30 лет.
Е л и з а в е т а, 25 и 35 лет.
И н с п е к т о р, 40 и 50 лет.
Действие происходит в одной из коммунальных квартир в Ленинграде, в 1946 и в 1956 годах, 27 января. Между первым и вторым актами проходит десять лет.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Кухня в коммунальной квартире. Все здесь случайное: стулья, столы, табуреты, полки — все собрано из уцелевших в блокаду вещей. 27 января 1946 года. Шумят примусы Д а р ь и В л а с ь е в н ы и Е л и з а в е т ы — обе готовят. А н т о н и н а В а с и л ь е в н а Н и к о д и м о в а готовит на керосинке. М а н е ж н и к о в моет посуду в раковине. К а т я убирает места общего пользования. Четыре звонка в прихожей.
Д а р ь я (Никодимовой). Чего ты ему ключей не даешь? Здоровый парень — не потеряет… Ладно, не суетись, сама отворю. (Идет в коридор, ворча.) Звонют и звонют — полная голова звонков!
Е л и з а в е т а. Цветы жизни пожаловали.
К а т я (убирая). И что? И — цветы!
Е л и з а в е т а. А я что говорю?
Входят О л е с ь и М а р и а н н а с портфелями и чернильницами в мешочках. Одеты неважно, но опрятно. Из-под пальтишка Олеся виден пионерский галстук с зажимом. Дети подбегают к Никодимовой, здороваются с ней с особенной какой-то трепетностью, прижимаясь к матери всем телом.
Н и к о д и м о в а (сдержанно). Мойте руки. Будем обедать.
О л е с ь. Я ей говорю: поживей, Марианна, а то мама опять все сама таскать будет. Давай кастрюлю, мама, и что там еще…
Н и к о д и м о в а. Спасибо. А тебе — чайник, Марианна. Возьми через тряпочку — он горячий.
М а р и а н н а. Мы сахар не ели — домой несли. Вот это есть сахар.
Она говорит с сильным и непонятным акцентом, вынимая из кармана грудку сахарного песка, завернутого в носовой платок, — сто граммов на двоих.
Н и к о д и м о в а. Нет, так не пойдет. Школьный завтрак надо съедать в школе. Мы условились.
М а р и а н н а. Но в школе нет чай!
О л е с ь