В а р я. Может, окно закрыть, а? Дует?
В а с я. Уйдите вы от меня!
В а р я. Сейчас, миленький. (Поправляет одеяло.)
В а с я (в забытье). Что он по кочкам? Грейдер вон. Да скажите вы ему!
В а р я. Сейчас, миленький. Сейчас скажу.
Вася затих. В комнату входит Ш е в е л е в.
Ш е в е л е в. Спит?
В а р я. Пантопон влила.
Шевелев приподнял одеяло, взглянул на ногу Васи. Вася застонал во сне.
Ш е в е л е в. Если бы хоть противогангренозная сыворотка…
В а р я. Откуда же?
Пауза.
Ампутация, значит?
Ш е в е л е в. До госпиталя довезем — тогда.
Варя посмотрела на него, тотчас отвела взгляд.
По-твоему, не довезем? Бросить их, да? Пусть сами выползают?
В а р я. Почему сами? Я от них никуда. И ты тоже. Операцию ему сделаем сегодня. Надо же — сам говоришь.
Ш е в е л е в. Савельеву тоже надо было.
В а р я. Ну, не сумел ты с Савельевым. Рана такая. Вася-то при чем?
Невдалеке залп.
Ш е в е л е в. Не могу я. Неужели не понимаешь? (Выходит.)
В а р я. Господи, все израненные, всех изуродовала война эта проклятая. Стрелять раньше, чем жить, выучились.
В распахнутые ворота с лопатами в руках молча входят Д о р о н и н, П л ю щ и Р о г а т и н, только что похоронившие Политрука. Не глядя друг на друга, бросают лопаты к сараю, разбредаются по двору. Доронин присел к светящемуся окну, достал из-за пазухи книгу, листает. Рогатин взял доску, что-то мастерит. Достал из кармана кисет, рваный клочок бумаги, пытается свернуть самокрутку. Плющ скрывается за домом.
Р о г а т и н (убедившись, что самокрутку смастерить не удается). Гляжу, с книжкой все. Ценная, видно, книжка?
Д о р о н и н. Кант.
Р о г а т и н. Чего?
Д о р о н и н. Написал Кант.
Р о г а т и н. Еврей, что ли?
Д о р о н и н. Немец.
Р о г а т и н. Это как немец? Что ж на нее смотреть тогда? Вон он какой — немец. (Жест в сторону сарая.) С ним по-людски, по справедливости. Картошки отварил, понес ему, раз глядеть за ним приставлен. Ну, подгнившая малость картошка, так нету ж другой, едим, не давимся. А он, подлюга, миску эту в навоз конский.
Д о р о н и н. Разные есть немцы.
Р о г а т и н. Это да, разные. Жил у нас в поселке один. Лискоф. Фамилия вроде русская, только на немецкий манер — фэкать надо в конце. Цветочки вокруг дома посадил, сына на инженера выучил. Умный немец. Справедливый. За табачком или за газеткой придешь — всегда сыщет. Некурящий сам?
Д о р о н и н. Бросил. Одышка.
Р о г а т и н. Не по-русски вроде написано.
Д о р о н и н. В окопе подобрал. В немецком.
Р о г а т и н. Вон оно что… Бумажка, смотрю, очень пригодная. А то у лесника старые больно книжки. Листки толстые. Не годятся для курева.
Д о р о н и н. Пробовали?
Р о г а т и н. Как можно? Книжки ведь. Чужие. Старые. Столько лет в хозяйстве держит. Умные, значит, мысли в них. У вас тоже, видно, от книжек умные? Про Одессу свою небось думаете?
Д о р о н и н. Почему про свою?
Р о г а т и н. Не оттуда разве сам?
Д о р о н и н. Я? И не был никогда. Собирался только.
Р о г а т и н. Отчего ж все спрашиваешь про нее?
Д о р о н и н. Держится ведь.
Р о г а т и н. Это да, держится. Нас бы с вами туда.
Д о р о н и н. Нет, нет, только не меня. С моим-то невезением!.. И слава богу, что без меня.
Р о г а т и н. Вы не горюйте. Это, может, по-перву только. А потом наладится. Главное, живым отсюда выкарабкаться. (Осмотрелся вокруг.) Не видать Шевелева?
Д о р о н и н. Нет вроде.
Р о г а т и н (пошарил за бревнами, достал фляжку). Хлебни-ка.
Д о р о н и н. Что это?
Р о г а т и н. Хлебни, разберешься. Только не дыши, чтоб горло не пожечь. Погоди, дай я сначала. Пробу сниму, не выдохся ли. (Отпил глоток, крякнул.) Во шибанул! В яблочко. Давай! Глоток, он не повредит. Медицинский.
Доронин берет фляжку.
Воздух в себя вбери и туда его.
Доронин пьет.
Вот так. А теперь выдохни.
Доронин пьет.
Эй!.. Ты чего, чего присосался? Ты чего ж это делаешь с продуктом? Отдай! Добром прошу, отдай! (Вдруг вскочил, вытянулся.) Здравия желаю, товарищ военврач!
Доронин только тогда оторвал фляжку от губ. Рогатин вмиг выхватил ее.
Тебе из бочки надо, понял?
Д о р о н и н. А этот где? Военврач…
Р о г а т и н. А… Спутал. Оказывается, ворона летела. А ты поймал. (Отпил пару глотков, крякнул.) Хорошо! Теперь бы дымком горло ополоснуть. Бумажка вся вышла.
Д о р о н и н (протянул ему книгу). Рвите.
Р о г а т и н. Я что? И потерпеть могу. Ежели умные мысли…
Д о р о н и н. У меня весьма. Прикидываю, можно ли завернуть в листок бутерброд с ветчиной. Одним бутербродом больше, меньше — какая разница?
Р о г а т и н. А где ветчина-то?
Д о р о н и н. В буфете. В институтском. Великолепная, должен вам сказать, ветчина.
Р о г а т и н. А… (Оторвал листок, отделив от него кусочек, запасливо прячет остаток в карман, сворачивает самокрутку.) Я больше сальце. Сам солю, бабу до этого дела не допускаю. Беленькое выходит, во рту тает. (Затягивается.) Хорошо! В самый раз теперь по болоту.
Д о р о н и н. Куда?
Р о г а т и н. К своим, куда?.. Чего тут высидишь? Немца дождешься, а так чего? А он какой — немец? Картошку отварную — в навоз… Каких только приказов мне ни давали, а такой кары не было, чтобы фрица стеречь, когда он и от пищи рожу воротит и до ветру не просится, а глянет на тебя — точно два булыжника в башку летят. Уходить вам надо.
Д о р о н и н. А вам?
Р о г а т и н. При госпитале я. Не положено мне. Если бы раненый был, как вы, тогда другое дело. Или, скажем, нужда у вас такая явилась — к своим выйти. Тогда и я, значит, при вас. Раненых сопровождать — у меня служба такая. Вы в случае чего и подтвердить можете, что раненого сопровождаю, верно?
Д о р о н и н. А остальные как? Раненые. Кто идти не может?
Р о г а т и н. Уж я ли для них не крутился? И таскал, и обмывал, и с ложки кормил. С машиной вон… пальцы поотбивал. Да что пальцы — и руки бы подложил, если бы помощь от того была. Так какая теперь с меня для них помощь? Ну, крестик вон Савельеву сколотил. (Показывает сколоченный им во время разговора с Дорониным крест.) Добрый крестик, верно?
Д о р о н и н. Выходит, решили откупиться крестиком?
Р о г а т и н. Это как?
Д о р о н и н. Решили… А мне чем прикажете? Какое мне оправдание придумать? Что не я первый бросил — меня прежде бросили, забыли меня в болоте? Что от обреченных ушел, что не я их обрек? Что в живом во мне больше смысла, чем в мертвом? Да был ли он — этот смысл? Был ли он, если ада этого до того, как начался он, не разглядел?
Р о г а т и н. Ты что мучаешь себя? Разве ж ты мог? Разве тебя послушал бы кто?
Д о р о н и н. Слушали меня. В том-то и дело — слушали. Каждый день по четыре часа — два курса. А я им о немецкой романтической поэзии. Пылал праведным гневом, когда на лекциях читали газеты со сводками из Испании. Тоска какая, Рогатин! Прожил как бездарно! Делал не то, любил не тех…
Р о г а т и н. Ты что хоронишь-то себя? Впереди у тебя все. К своим только выбраться надо. Может, и для раненых-то лучше, если выберешься. Может, наши за Аникеевкой стоят. Расскажешь им как есть, а они десант сюда или с наступлением. Ты ж не я, ты сумеешь, послушают тебя.
Д о р о н и н. Вы думаете?
Р о г а т и н. А то!
Д о р о н и н. Значит, надо идти. Немедленно. Самое отвратительное — это бездействие. Нельзя же в самом деле отсиживаться, словно ритуальные бараны перед закланием. Идем же!
Р о г а т и н. Сейчас прямо?
Д о р о н и н. Разумеется.
Р о г а т и н. Крестик вон смастерил. Савельеву. Поставить надо.
Д о р о н и н. Крестик? Политруку?
Р о г а т и н. Звезду надо, соображаю. Только звезду сейчас никак нельзя. Лесник увидит или кто другой — надругательство могут учинить. А я и фамилию напишу, и звание мелкими буковками. Глядишь, и не затеряется могилка. Бери-ка его. (Передает Доронину крест.) Поставим и пойдем себе. Пока Шевелев не застал.
Д о р о н и н. Может быть, лучше поставить в известность Шевелева? Объяснить…
Р о г а т и н. Шевелеву-то? Ему и до утра не объяснишь.
Д о р о н и н. Может быть, лучше утром?.. Зрение, видите ли… Что-то врожденное. Почти не вижу в темноте.
Р о г а т и н. Чего там смотреть? Дорога ровная. А ежели в обход придется — болотом, за мной пойдешь, след в след.
Д о р о н и н. Болотом?.. Честно говоря, я ни разу болотом. Может быть, лучше вам одному? Или с кем-нибудь еще?.. Видите ли, мне не везет здесь. С самого начала.
Р о г а т и н (неприязненно). Отчего ж тебе везти должно? Болтаешь только, людей в заблуждение вводишь. А что у тебя на уме, сам черт не разберет.
Д о р о н и н. Собственно, я не против. Мы можем отправиться. Прямо сейчас.
Р о г а т и н. Когда ж еще? До утра к Аникеевке надо добраться. Иначе не проскочить.
Д о р о н и н. Значит, идем — о чем речь?
В ворота входит А н я.
Р о г а т и н. Крест отнеси. К Савельеву. Догоню.
Доронин уносит крест в ворота.
(Ане.) Ты чего это среди ночи как по белу дню гуляешь?
А н я. Вас не спросила.
Р о г а т и н. Отца, что ли, выглядываешь?
Аня, не ответив, идет в избу.
Ты бы к Ваське зашла, а?
А н я. Не звал.
Р о г а т и н. Как позовет? Нога у него… Не поднимается. Ты вот что… Ты ягодок ему набери. Брусники. Или без них. Мучается парень. Зайди, а?
А н я. Больно надо. (Уходит в избу.)
Рогатин берет топор, потягивая самокрутку, идет к воротам. Остановился, подошел к сараю, открыл дверь.