[39].
Январь был закончен пиром 31-го у английского коммерсанта, ведшего торговые дела с Россией, Андрея Стейлса: «Были у Андрея Стелса и у него кушали, и приехали домой веселы».
«У сего Стелса, — замечает „Юрнал“ в редакции Гюйсена, — есть в Москве сродники домовитые и богатые»[40].
1 февраля Петр опять у Кармартена. «Были в вечеру у Кармартена; у него кушали» и беседовали с ним «много о посольских делах», — как добавляет гюйсеновская редакция «Юрнала». 3 февраля вечером, как мы узнаем из депеши Гофмана, царь отдал визит принцу Георгу Датскому и принцессе Анне, соблюдая также строжайшее инкогнито. Царь приехал в обыкновенном наемном экипаже в сопровождении трех человек. Во время визита, по известию того же дипломата, царь и принцесса сидели, а принц с находившимися при этом дамами стояли. При расставании принц обнаружил намерение проводить царя до экипажа, но Петр ни за что не хотел допустить этого[41]. 6 февраля он вторично побывал Дептфорде, куда намеревался переехать на житье и куда привлекали его находившиеся в Дептфорде королевские верфи.
7 февраля почта доставила царю письма из Амстердама от Лефорта, Ф. А. Головина и Ф. Ф. Плещеева.
По отъезде царя в Англию посольство продолжало ту же деятельность, которой оно занято было при нем по возвращении из Гааги: нанимало на русскую службу иноземцев-специалистов и приобретало необходимые для флота вещи и припасы. В расходных книгах за январь 1698 г. упоминается о принятии на службу голландца-поручика Павла Болия и бомбардиров Якова Геринга и шведа Рудольфа Горшоу; о покупке у торгового человека Бергейса большой партии картузной бумаги — 200 стоп — к корабельным припасам; об изготовлении для образца трех больших блоков с колесами, векшами и стержнями для подъема кораблей; уплачен был очередной взнос в 2000 ефимков за заказанное оружие — мушкеты. Но расходные книги дают лишь некоторый намек на эту деятельность, не входя, конечно, во все ее детали. Большое участие в этих трудах посольства, в переговорах с иноземцами-специалистами и в приобретении корабельных припасов принимал сблизившийся с послами капитан Корнелий Крюйс[42].
Досуг проводился в осмотре достопримечательностей и в развлечениях. 12 января к Лефорту приехали из Женевы брат его Яков и племянник от сестры Шуэ; их принимали у себя и угощали и товарищи Лефорта по посольству. 14 января послы посетили Ост-Индский двор, где им «были показываны разных родов остинские пряные зелья и многие разные вещи»[43]. Из записи «Расходной книги» за 22 января: «дано комедианту Филиппу Фангеле за комедии, которых смотрили все великие и полномочные послы и дворяне, и люди их, 22 ефимка 2 алтына», видно, что состав посольства интересовался театром. 25 января Ф. А. Головин выезжал большим поездом со свитой в санях, причем на этот выезд потребовалась 21 лошадь, в Саардам навестить работавшую там русскую знать. «Генваря в 25 д., — читаем в „Расходной книге“, — ездил второй великий посол из Амстердама в деревню Сардам; на всякие потребы в дорогу дано 15 золотых»[44]. Об этой поездке Головина в Саардам находим рассказ и в записках Ноомена с точным указанием даты: «4 февраля/26 января приезжал сюда в Зандам по льду на тройке в санях один из его послов. При нем находился какой-то молодой князь, священник с длинной бородой (вероятно, Иоанн Поборский) и некоторые другие лица. Они остановились у своих земляков в вышеупомянутой каменной комнате, нанятой москвитянами у Дирка Классона Гейнеса недалеко от улицы Финкепада: там они изрядно веселились, хорошо ели и пили и до полуночи заставляли играть музыканта. 5-го числа упомянутый посол отправился с двумя или тремя лицами из своей свиты по Геренвегу в дом Мейндерта Арентсона Блума, где им подавали хороший чай и разные другие угощения. 6-го числа они уехали на лошадях и в санях в Амстердам по высокому Зедейку, так как была сильная оттепель»[45].
Чувства, настроения и занимавшие мысль дела отражались в письмах послов к царю. Лефорт, разлучившись с царем, писал к нему часто, иногда даже по нескольку раз в день. Так, от января 1698 г. сохранилось семь его писем — от 10-го, 14-го, два от 20-го и три письма от 27 января. Все эти письма и были доставлены Петру с одной почтой 7 февраля, так как тогда неблагоприятные ветры служили препятствием к регулярным сношениям между Англией и Голландией и временами задерживали их. В первом из писем, писанном по поручению Лефорта от его имени, но не собственной рукой, Лефорт сообщает царю, что ему писал из Берлина ближний человек курфюрста Бранденбургского фон Фукс о том, что узнал из курантов о поездке Петра в Англию и просит известить, когда царь оттуда вернется, так как курфюрст желает с ним вновь встретиться. Фон Фукс уведомляет также о другой любезности курфюрста — о его указе давать из своей казны пяти русским оставленным в Берлине для науки бомбардирам по 5 ефимков в месяц до прибытия в Бранденбург, так что эти бомбардиры не будут уже докучать своими жалобами. В заключение Лефорт сообщает царю, что на завтра, 11 января, он ждет приезда в Амстердам своих племянников[46]. Это единственное деловое письмо, потому, должно быть, и писано не самим Лефортом, а, судя по слогу, кем-либо из посольских подьячих[47]. Остальные собственноручные, писанные по-русски латинскими буквами за исключением двух на немецком языке или, вернее, на чем-то вроде немецкого — все шутливо бессодержательные, но свидетельствующие о теплом чувстве к Петру, о преданности ему и о минутах искренней печали в разлуке, вполне отражающие их неглубокомысленного, ветреного, но доброго сердцем и верного в дружбе автора. Отсутствие известий о Петре сильно беспокоит Лефорта. «Господин Коммандёр! — пишет Лефорт. — Ад твоя милость не бевали письме ис Англески земля. Пужалест, пиши нам про своя здорова и как вы веселити; а я радусь буду, если вам доброй. Из Москва поста пришла: славе Бог, все здоровой. Изволись преказать цетать: весте бодре есть сто татары биты. Прости надёзе мой. Твой верный слуга Лефорт г. ад. Анст. 14 января 1698»[48]. То же беспокойство и в следующем письме, от 20 января: «Я не получил еще ни одного письма от тебя. Ветер противный. Надеюсь, что ты в добром здоровье. Что касается до нас, мы еще по обыкновению. Я желаю, чтобы ты скоро возвратился к нам здоровым. Сегодня московская почта еще не пришла. Прошу тебя приветствовать от меня всех добрых друзей, которые при тебе. Я буду всегда твоим слугою. Лефорт г. ад. Амст. 20 января 1698»[49]. Когда это письмо, извещавшее Петра, что московская почта еще не приходила, было уже написано, почта эта пришла, и Лефорт пишет в тот же день другое письмо: «Господин Командёр. Из Москва почта прешла: изволись письме примать. Из англески земли некоторе письме мы дастали. Пужалест, покази милось своя: пиши про твоя здорова. Я из духа радусь буду, сто ты изволил веселить. Ад мене, пужалест, солобит (челобитье) скажи вашу компанью. А если у вас добре секту, изволишь ко мне послать: питье здешне не очень добре. Прости надёзе моё! Дай Бог тебе здорова на многи леты. Твоя верной слуга Лефорт г. ад. Амст. 20 января 1698»[50]. Наконец, были получены в Амстердаме первые письма Петра из Лондона от 11 января. Обрадованный Лефорт горячо благодарит царя и от 27 января пишет три письма: «Тысячу раз благодарствую (письмо на немецком языке), что вы ко мне писали. Радуюсь сердечно, что вы здоровы. Да продлит Бог надолго ваши лета. Что касается до нас, мы живем по-старому: один спит, другой скучает, третий так и сяк по-старому. Недостает ему хорошего вина, лакрима кристи или доброго секу. Прошу господина что-нибудь прислать. Прошу господина написать, когда он сюда будет? Скоро придет время — в Вену, к императору: путь нам далек. Если же господин Коммандёр не думает ехать в Вену, то лучше остаться в Англии, чем здесь, когда ему там нравится. Я поистине не нахожу здесь никакого удовольствия. Лучше поехал бы в Женеву. Приветствие вашей компании. Мы часто пьем ваше здоровье. Пиши, господин коммандёр, поболее. Остаюсь слуга твой по смерть Лефорт г. ад. Амст. 27. Я получил от шкипера две шляпы и два белые пера, также два соболя»[51]. В других двух письмах от этого дня те же речи: Лефорт рад, что друг его веселится в Лондоне, сам он не очень весел, причина — нет лакрима-кристи и английского секу. Он очень кручинится отсутствием друга: «али я с кручина умру, али к тебе поееду…» «А как я увижу милось твоя, в та врему буду чрез меру веселить…»[52] и т. д.
Письмо Ф. А. Головина по обыкновению деловое, касалось тех целей, ради которых посольство задерживалось в Амстердаме: найма людей на русскую службу и покупки оружия и других необходимых для флота вещей; говорилось в нем также о деньгах, потребных на эти расходы. Особенно Головин настаивает перед Петром на необходимости нанять на русскую службу голландца капитана Крюйса, хотя бы это и обошлось дороже, чем думали:
жаль упустить такого сведущего и искусного человека, без него трудно будет управляться во флоте. Он оказал уже Головину значительную помощь при переговорах с другими лицами, нанимаемыми в русский флот. «Милостивой государь, — пишет Головин. — Здравие твое, милостивого государя, со всеми приналежащими воле твоей, всесодержащая десница Божия на веки счастливо да соблюдет. Писма, государь, присланные от милости твоей из Лондона, которые писаны генваря 11 дня, первые мы приняли в Амстердаме генваря в 25 день. Зело, государь, урадовались, что благополучно всемогущий препроводити чрез море милость вашу благоволил. Дай Боже, чтоб нам слышати, где ни есть, толко б тебя, милостивого государя, здрава. О которых, государь, надлежащих делех писал я наперед сего, прикажи, государь, дать мне отповедь, а наипаче о капитане Креусе, потому, государь, что зело человек истинно добр. Жаль такова пропустить.