Наутро к азовским берегам спорым шагом двинулась казачья конница во главе с атаманом Минаевым, пять тысяч бойцов. Передние затянули песню о Ермаке:
А и по край было моря синего,
Что на устье Дона-то тихого
Ее подхватили задние всадники, песня обрела мощь…
На крутом красном бережку,
На желтых рассыпных песках,
А стоит крепкий Азов-город
Со стеною белокаменною,
Земляными раскатами,
И ровами глубокими,
И со башнями караульными.
Середи Азова-города
Стоит темная темница,
А злодейка земляная тюрьма
И во той было темной темницы
Что двери были железные,
А замок был в три пуда,
А пробои были булатные,
Как засовы были медные.
Что во той темной темницы
Засажен сидит донской казак,
Донской казак
Ермак Тимофеевич.
– Прибавить ходу! – привстав на коне, скомандовал Фрол Минаев, и вся масса казачьей конницы покатилась по иссушенной степной дороге.
Все дальше родной Черкасск, все ближе басурманский Азов-город. Что-то там будет? Дай, Господи, хорошего!
Днем двадцать девятого июня передовые суда петровской флотилии достигли устья реки Койсуг. Началась высадка. Разведчики бросились выполнять приказ государя: отыскать лагерь генерала Гордона, а сыскав, доложили об этом Петру. Вечером бомбардир Петр Алексеев в сопровождении Лефорта и Головина прибыл в обширный лагерь Патрика Гордона. Осмотрев место стоянки шотландца, Петр остался доволен и назначил на следующий день военный совет в шатре Гордона.
В десять часов утра тридцатого июня здесь собрались генералы и старшие офицеры русской армии. Кроме Петра, присутствовали Гордон, Лефорт, Головин, донской атаман Минаев, Яков Брюс[16], иноземные инженеры Франц Тиммерман, Адам Вейде и швейцарец Морло, который погибнет под стенами Азова пятнадцатого августа. В углу шатра скромно затих любимец Петра голландец Яков Янсен. Докладывал Патрик Гордон.
– Полки мои, господин бомбардир, прибыли сюда двадцать седьмого июня поутру. Завидев нас, турки орудийными выстрелами по предместьям крепости подожгли деревянные строения, кои погибли в огне. Разведка наша, мин херц, доложила мне, что крепость азовская по весне отремонтирована зело основательно, тамошний гарнизон насчитывает до пяти тысяч бойцов, флот султанский господствует на море. В степи разбойничают татарские отряды.
Гордон отодвинулся от карты, по которой только что показывал ситуацию, молча посмотрел на царя.
Тот порывисто подошел к столу, повернул к себе карту Азова и его окрестностей. Нервно пососав потухшую трубку, Петр заговорил громко и решительно:
– Господа военная консилия! Сия крепость – орешек крепкий, но разгрызть его есть непременная наша задача. Нам надлежит распределить сейчас полки наши так, чтобы сколь возможно ущемить положение азовского гарнизона, а затем штурмом овладеть сей крепостью.
Петр расправил карту и продолжал:
– В центре позиций нашей полагаю разместить полки генерала Гордона, на правом фланге – полки генерала Головина и слева станет Франц Лефорт со своими солдатами. Сдерживать наскоки татар со стороны степи поручаю тебе, Минаич.
Царь помолчал, наблюдая за реакцией генералов и атамана, потом закончил:
– Господ инженеров, Франца Тиммермана и Адама Вейде, прошу уже сейчас начать рыть подкопы к азовской крепости. Может статься, что подкопы сии вельми понадобятся нам вскорости.
Военный совет закончился, расходились молча, сосредоточенно думая каждый о своем.
Боевые действия начались уже на следующий день. На рассвете первого июля Патрик Гордон двинул несколько конных сотен на небольшие холмы, возвышавшиеся под Азовом, стремясь овладеть этими выгодными стратегическими высотками. Лишь только русские всадники появились на холмах, турецкая артиллерия открыла огонь по ним. Но вскоре рев артиллерии прекратился и на ошеломленные сотни гордоновских конников пошли в атаку янычары. Закипел бой, земля обагрилась кровью русских и турок. Янычары, пользуясь численным преимуществом, и фактором внезапности, начали теснить россиян, сбрасывая их с крутобоких холмов. Гордон, хладнокровно выбрав момент для контрудара, ввел в дело пехоту. Стрельцы с воинственным кличем врезались в упругую стену янычарских тел, смели и уничтожили передних, потеснив остальных.
– Добре! – скупо и удовлетворенно проговорил Гордон, отдавая приказ оставить басурман и начать закрепляться за старинными земляными валами на виду неприятеля.
Турки молчали, готовясь к длительной борьбе.
Солнечным днем пятого июля к Азову тяжелой поступью уставших от долгой дороги подошли солдаты главных сил русской армии. Долгим и многократным «ура!» встретили их окапывавшиеся здесь полки россиян, раздалась оружейная и пушечная пальба, необычайное возбуждение, охватившее русский лагерь, не исчезало до поздней ночи.
На рассвете следующего дня, лишь первые лучи утреннего солнца блеснули из-за степного горизонта, Петр в сопровождении Гордона, Лефорта и Головина стал объезжать позиции своих войск. На правом фланге, ближе к устью Дона, рыли траншеи солдаты дивизии Головина. Раздетые по пояс, они умело орудовали заступами, вгрызаясь в спрессованную веками степную почву. Увидев государя, служивые приободрились, веселее застучали лопатами.
– Здорово, братцы! – радуясь вниманию солдат, прокричал Петр.
– Будь здрав, государь Петр Алексеевич!
– Здравия желаем, господин бомбардир! – откликнулись солдаты.
– Ну што, братцы, возьмем басурманский Азов? – продолжал царь.
– С тобой возьмем! – на этот раз дружно вскинулись бойцы.
Довольный Петр двинулся дальше, к центру, где укреплялись полки Гордона. Обернувшись к Головину, Петр коротко бросил: «У тебя, господин генерал, и главную квартиру армии расположим».
Головин согласно тряхнул головой. Осмотрев позиции, занимаемые дивизиями Гордона и Лефорта, Петр остался «зело доволен» увиденным. Ему пришелся по душе боевой дух солдат, стрельцов и казаков, удовлетворил его и вид построенных траншей, редутов и заложенных батарей.
– Я доволен, господа генералы! – коротко подвел итоги инспекции Петр. – Полагаю через дня два-три начать усиленную пальбу по азовской фортеции, после чего идти на штурм.
Генералы согласно промолчали.
С рассветом восьмого июля русские батареи дружно выпустили первый залп по Азову. У одной из пушек центральной батареи суетился высокий черноусый человек в бомбардирском мундире. Он умело наводил орудие на цель, прикладывал пальной огонь и по-детски радовался удачному попаданию. Это был царь Петр.
В Азове начались пожары. На стенах крепости забегали, громко крича, турки. Вскоре из крепости в ответ раздались пушечные выстрелы. Петр велел усилить огонь, и скоро все русские мортиры и пушки, изрыгая пламя, посылали ядра и бомбы в сторону Азова. Концентрированным огнем русской артиллерии была сбита одна из караульных башен крепости, удалось подавить часть турецкой артиллерии. Начало было успешным, и Петр велел его отпраздновать, выдав солдатам и казакам по доброй чарке вина.
Ночь. Звездное южное небо. Тишина. Царь Петр, слегка хмельной от выпитого вина, вышел из палатки и, расправив плечи, пристально стал вглядываться в громаду азовской крепости. Но там было тихо, только чадящие факелы тревожно метались на стенах фортеции. Петр медленно повернул налево и пошел вдоль траншей. Солдаты спали, лишь караульные бодрствовали у костров. Тихо и проникновенно молодой солдат тянул у костерка песню. Он не видел царя и пел искренне и просто:
Не сон меня клонит, не дрема долит —
Сыпит, валит кручина добра молодца,
Стоючи на карауле государевом,
Смотрючи, братцы, на Азов-город,
Что на те ли на раскаты на широкие,
Что на те ли на колонны на турецкие.
Петр стоял, не шелохнувшись. Тихо плыл по небу месяц, так же тихо лилась бесхитростная песня солдата:
Что со вечера солдатам приказ отдан был,
Чтобы ружья были чисты и кремни востры,
Палаши отпущены, штыки примкнуты,
Чтобы перевязи, портупеи были навохрены,
Манишки, рубашки и стиблеты были белые
Что заутру нам, солдатам, на приступ идти
…Со любимыми полками – со пехотою,
Со большими лбами – со калмыками,
С широкими бородами – со казаками.
Певец умолк. С моря подул легкий ветерок, Петр зябко дернул плечами и молча удалился в свой шатер, думая о предстоящем штурме.
Наутро русские батареи загрохотали с новой силой, посылая смертоносные бомбы и ядра в осажденный Азов. Турки засуетились, забегали, скрываясь в укрытиях, басурманские пушкари припали к своим орудиям, открыв ответный огонь. Артиллерийская дуэль продолжалась несколько часов, но на штурм Петр не решился, поскольку получил сообщение, что морем к Азову подошло двадцать галер, пополнивших азовский гарнизон янычарами, боеприпасами и продовольствием.
Видя нерешительность русского командования, турки сами перешли к активным действиям. Днем одиннадцатого июля густые массы турецкой пехоты стремительно выкатились из азовских ворот, напав на передовые кордоны дивизии Лефорта. Завязался бой. Только подтянув свежие сотни солдат, тому удалось отразить басурман. Едва затих шум боя на левом фланге русской позиции, как раздались боевые крики татарских всадников, напавших на казачьи сторожевые посты, стоявшие ближе к степи. Под жарким июльским солнцем в полынной придонской степи закипела ожесточенная рубка. Потные, разгоряченные, искаженные злобой и ненавистью лица казаков и татар, лошади, грызущие друг друга, смертоносный свист сабель, отчаянные крики раненых людей – все смешалось в степной пыли в единый клубок. Атаман Флор Минаев ввел в бой новые сотни казаков, и татарские всадники один за другим стали отрываться из месива сражения, уходя в горько пахнущую полынью степь и оставляя на окровавленной земли убитых и раненых.