могут засвидетельствовать справедливость этих соображений. Но для этой цели нужен флот силою в сорок или более судов, и надо решить немедленно, где, сколько и каких судов строить, и как разложить эту повинность по крестьянским дворам и купеческим торгам.
Против текста статей записки помещен и приговор по ним Боярской думы. Приговорено было по первой статье для заселения Азова перевести туда 3000 пехотинцев с семьями. На вторую статью дума ответила пока только решением общего вопроса о постройке флота: «Морским судам быть». Но без справки о числе крестьянских дворов за землевладельцами и о торговых капиталах, по которым должна была быть разверстана корабельная повинность, нельзя было решить вопроса о числе кораблей, и поэтому было постановлено затребовать незамедлительно, «не замотчав», справок о числе крестьянских дворов за землевладельцами. Окончательное решение вопроса о судостроении было отложено до следующего заседания.
4 ноября происходило второе упомянутое заседание думы по предложенным Петром вопросам о восстановлении Азова и судостроении. Заседание происходило в Преображенском. Гордон называет его «Советом кабинета», потому что в нем принимали участие члены думы, стоявшие во главе приказов, министры по-нашему. Такой характер собрания министров, членов правительства, дума и вообще имела во второй половине XVII века. Но неслыханною ранее новостью было участие в этом заседании иностранца Гордона, приглашенного в качестве военного специалиста. На этот раз доложена была справка о количестве крестьянских дворов за духовными и светскими землевладельцами и расчет, на сколько дворов следует разложить постройку одного корабля. Совет решил назначить срок для постройки кораблей двухлетний – выстроить их к апрелю 1698 года. За этот период времени духовные землевладельцы: патриарх, архиереи, монастыри должны были выстроить с каждых 8000 состоявших за ними крестьянских дворов по кораблю с полным снаряжением и вооружением, «со всею готовостию и с пушками, и с мелким ружьем». Землевладельцы служилого чина должны были выстроить к тому же сроку по кораблю с каждых 10 000 дворов. Таким образом на общество налагалась новая натуральная повинность постройки и содержания построенных военных кораблей. Повинность именно состояла не в том только, чтобы строить, но и в том, чтобы содержать построенные корабли.
Приговорами думы 20 октября и 4 ноября предпринималась необычайно важная и смелая реформа, и Петр становился крупным преобразователем. Его занимала тянувшаяся война с турками и татарами, которую он желал вести решительнее и для которой подходящим оружием он считал флот. Но, заводя значительный флот на завоеванном море, Россия из сухопутной державы превращалась в морскую. Дело становилось на широкую ногу, получало крупный размах. Воронежский галерный флот из 2 галеасов и 27 галер, выстроенный в зиму 1695 – 6 годов, был только вспомогательным средством для осады Азова: ему ставилась узкая, определенная задача: загородить Азов с моря. Теперь шла речь о военном флоте, грозящем Крыму и Турции, о флоте большом и постоянном, «не на один год, а по вся до времени своего», как выразился Петр в одном из дальнейших указов. Эта крупнейшая по значению реформа, преобразование России из сухопутной державы в морскую, была проведена исключительно личной предприимчивостью и железной волей Петра.
Одновременно с подготовкой дела кораблестроения подготовлялось исполнение и других пунктов намеченного плана, т. е. посылка русских людей за границу для обучения морскому делу и отправление к европейским дворам посольства, в составе которого намеревался путешествовать сам царь. 22 ноября 1696 года «комнатным стольникам» был объявлен указ, ехать «в разные государства учиться всяким наукам» – назначение совсем необычное, новое, немало поразившее многие дворянские семьи. Из этих стольников 39 человек должны были отправиться в Италию и 22 в Голландию и Англию. Все это были члены виднейших русских фамилий: из 61 стольника – 23 носили княжеские титулы. Здесь были князья Голицыны, Долгорукие, Хилковы, князь Куракин, Черкасский, Урусов, Репнин, Трубецкой и др. Для них была составлена Петром инструкция, по которой их занятия должны были состоять в изучении мореплавания, именно в ознакомлении с морскими картами и компасом, в приобретении знания всех снастей корабля и умения управлять им, как в обыкновенном плавании, так и во время боя и т. д. Эти стольники выезжали за границу в течение зимы 1697 года, каждый на собственные средства.
Между тем снаряжалось и «великое посольство», которое должно было посетить римского цесаря, английского и датского королей, Нидерландские штаты, бранденбургского курфюрста, папу и Венецианскую республику. Послами были назначены Лефорт, Головин и думный дьяк Возницын с огромной свитою, всего около 250 человек. Целью посольства было укрепление союза против турок, «подтверждение древней дружбы и любви для общих всему христианству дел, к ослаблению врагов креста Господня, султана турского и хана крымского, и к вящему приращению государей христианских». Наряду с этим, посольству дано было поручение нанять иностранных офицеров, мастеров и закупить необходимые для кораблестроения материалы. Петр собственноручно написал послам инструкцию, в которой приказывал: «К службе морской сыскать капитанов добрых, которые б сами в матросах бывали и службою дошли чина, а не по иным причинам, поручиков и подпоручиков, а также и мастеровых людей: ропшлагеров, машт-макеров и диммакеров, блокмакеров, шлюпмакеров и др. с снастьми довольными». Но, конечно, одной из главных целей посольства было дать возможность примкнувшему к нему отряду «волонтеров» поработать на знаменитых корабельных верфях. Этот отряд волонтеров состоял из 30 человек Преображенских бомбардиров, ближайших друзей Петра, среди которых был будущий любимец Александр Меншиков. Отряд разделялся на десятки, и над одним из них десятником был Петр Михайлов, урядник Преображенского полка, сам царь. Одушевлявшее тогда Петра настроение он выразил в надписи, вырезанной на печати, которою он запечатывал свои письма из-за границы: «Аз есмь в чину учимых и учащих мя требую».
Посольство тронулось из Москвы 9 марта и направилось через Ригу и Митаву во владения курфюрста Бранденбургского, в Пруссию. В Либаве Петр расстался с послами и путь из Либавы до Кенигсберга, где тогда находился бранденбургский курфюрст, сделал морем. Вскоре же по приезде он посетил курфюрста Фридриха III в строгом инкогнито и провел с ним часа полтора, разговаривая на голландском языке за стаканом венгерского. Время в ожидании посольства он посвятил в Кенигсберге изучению артиллерии под руководством главного инженера прусских крепостей фон Штернфельда. Этот Штернфельд по окончании обучения выдал Петру аттестат, в котором свидетельствовал, что в Петре Михайлове он заметил очень «понятливую особу» и что он, как в Кенигсберге, так и в приморской крепости Пилау, «ежедневно благоупомянутого господина Петра Михайлова не только в теории науки, но и в практике, частыми работами собственных рук его обучал и упражнял. В том и другом случае в непродолжительное время, к общему удивлению, он такие оказал успехи и такие приобрел сведения, что везде за исправного, осторожного, благоискусного, мужественного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника признаваем и почитаем быть может».
Посольство по приезде было принято Фридрихом III, большим любителем пышных церемоний, подражателем французскому версальскому двору, мечтавшим о королевской короне для своего прусского герцогства, чего он впоследствии и достиг. Во время этой торжественной аудиенции Петр находился в числе посольских дворян. Царь виделся с Фридрихом III еще неоднократно и заключил с ним договор, подтверждавший старинную дружбу между обоими государствами. В договор внесена и новая статья, вызванная потребностями времени и стремлением Петра, гласившая, что если царь пожелает посылать подданных своих в немецкую землю вообще или в частности во владения курфюрста «для науки каких хитростей», то курфюрст обязуется оказывать таким посланным всякую помощь и покровительство. Фридрих III очень желал заключить с Петром оборонительный союз против Швеции, помощью против которой ему важно было заручиться ввиду возможных столкновений с нею из-за берегов Балтийского моря, находившихся в ее владении. Но Петр, принимавший самое деятельное участие в этих переговорах, опасался, что в случае включения такой статьи в договор, Швеция, узнав о ней, предпримет какие-либо действия, которые помешают всецело тогда занимавшей его войне с турками; поэтому он предложил принять эту статью в словесной форме. Оба государя дали взаимное обещание помогать друг другу против всех неприятелей, а особенно против Швеции, подали при этом друг другу руки, поцеловались и утвердили соглашение клятвою.
Во владениях курфюрста Бранденбургского, в приморском городке Пилау, Петр задержался на продолжительное время, до 30 июня, ожидая исхода королевских выборов в Польше, за которыми Петр зорко и внимательно следил. Боролись два кандидата: саксонский курфюрст Август II, которого поддерживала Россия, и французский принц де Конти, расположенный к союзу с турками, так как Франция эпохи Людовика XIV была в прочном союзе с Константинополем, возбуждая и поддерживая султана против австрийских Габсбургов. Грозила опасность, что Польша, если бы французскому принцу удалось сесть на польский престол, не только отпадет от союза с Австрией и Россией против Турции, но и заключит союз с турками. Поэтому России и важно было поддержать в Польше партию, стоявшую за саксонского курфюрста.
Получив сведения о благоприятном исходе польских выборов, царь с посольством покинул Пилау и, переехав морем до Кольберга, оттуда через Берлин, Магдебург и Гальберштадт направился в Голландию. По первоначальному плану посольство должно было после посещения бранденбургского курфюрста ехать к цесарю в Вену, но затем этот план был изменен. Союзный договор с цесарем был только что заключен (29 января 1697 года) трудами русского посланника в Вене, дьяка Кузьмы Нефимонова, так что посольству осталось только торжественно подтвердить этот союз, а в Голландию побуждали спешить царя и личные желания, и политические цели: он стремился поработать на голландских верфях, но туда же влекли его обстоятельства текущего момента. Как раз в то время в Рисвике близ Гааги собирался конгресс представителей великих тогдашних европейских держав для выработки условий мира, который должен был закончить войну союза против Людовика XIV. На конгресс съезжались виднейшие дипломаты Европы.