Чуть подумав, мотнул головой:
— Если только не будете в душу лезть. У меня там темно и даже мне страшно.
— Хм… тогда, может, ты сама расскажешь, кто ты?
— Не помню, ничего не помню, — тут же надулся я. — И вообще, у меня амнезия.
— Совсем-совсем? — приподнял брови Светлов.
— Совсем, — отрезал я.
— Возможно, это поможет? — Мне протянули сколотую канцелярской скрепкой кипу листов.
Пренебрежительно фыркнув, — ну понятно, решил карточки с кляксами или ещё какую заумь для идиотских тестов подсунуть, — я всё же листки взял. Чем бы дитя ни тешилось.
Однако, вопреки ожиданиям, это оказались не тесты, а рисунки. Обычные карандашные наброски боевого корабля. Хм, любопытно.
— Ну, что скажешь? — поинтересовался Светлов через минуту.
Закончив разглядывать художества неведомого рисовальщика, я гневно засопел, едва не отшвырнув дурацкие картинки.
— Гоните этого бракодела нафиг! Какие ещё противоторпедные були?! Он что, со своей жены рисовал?! Так сам виноват, нечего было на свиноматке жениться! А линия форштевня… Да пусть себе такой шнобель намалюет, Пикассо недоделанный!
Забрав рисунки, Светлов чуть заметно улыбнулся.
— Не сердись, считай это дружеским шаржем.
— За такие шаржи в приличном обществе глаза выцарапывают, между прочим! — буркнул я, с намеком уставившись на свои короткие ноготки. Блин, могли бы и маникюром снабдить. С заточкой. И алмазным напылением.
Убрав наконец мерзкие карикатурки в портфель, Светлов как-то подобрался.
— Ладно, давай поговорим серьезно.
— Можно подумать, я шутил, в смысле шутила, — фыркнул я. — Только скажите для начала, хоть где мы находимся.
— Специальный научно-исследовательский центр нетрадиционной медицины и океанологии при Международной Коллегии ООН по морским ресурсам, — с готовностью объяснил Светлов.
Переварив эту лютую тарабарщину, я с некоторым сочувствием поинтересовался:
— Не устали?
— В каком смысле?
— Ну, каждый раз вот так представляться: «я такой-то, работаю в бла-бла при бла-бла по бла-бла»
— Так я здесь не работаю.
— Как это?
— Меня вызвали после того, как ты отказалась общаться, начав выражаться исключительно русским матом.
— Так уж и исключительно. Подумаешь, послал пару самых настойчивых…
Но тут до меня полностью дошел смысл сказанного.
— Стойте, вы сказали «вызвали»? Вас что, специально с русской базы выдернули? Ради меня?!
— Ради тебя, — спокойно подтвердил Светлов.
Ничего себе! Я ошеломленно взлохматил челку, подозрительно сощурившись.
— А-аа… э-ээ… я что, принцесса какая? Или там, ну… — неопределенно помахал руками, — наследница, избранница?
— Нет, просто вас очень мало.
— «Нас»?
— Давай, я лучше начну с самого начала.
Чуть подумав, я пожал плечами. Сначала, так сначала. Даже если он со времен сотворения Мира начнет, делать-то один фиг нечего. И, поудобнее устроившись в залежах одеяла, величественно кивнул:
— Вещайте.
Светлов принялся рассказывать. Да такое, что у меня глаза на лоб полезли и захотелось вызвать уже не психолога, а психиатра. Не себе, ему.
2012 год, декабрь. Конец света, что так усиленно предсказывали, здесь-таки наступил. Правда, ограниченно. Неизвестный катаклизм вызвал к жизни демонов, самых натуральных, из глубин океана поднимались разнообразные инфернальные сущности и нападали на корабли, нефтяные платформы, прибрежные города… в общем, хаос и паника — это ещё очень мягкое определение произошедшего. Но вскоре, видимо в качестве ответной меры, среди людей начали появляться борцы со злом. В смысле, борцуньи. Или борцыцы? А, блин, короче, Девочки В Матросках. Канмусу. Которые могли вполне успешно бороться с морскими гадами при помощи какой-то там магии, поскольку были не просто девочками, а… та-дам!… боевыми кораблями в человеческом обличье!
Подобрав отпавшую во время столь занимательного рассказа челюсть, я затряс головой.
— Это розыгрыш, да? Все эти демоны, канмусы и прочая мистика?
Вместо ответа, Светлов протянул мне планшет с запущенным видеофайлом, спокойно заметив:
— Эта мистика уже который год воюет.
Тварей я узнал мгновенно — будто бы смолой облитые черные лоснящиеся тела, безглазые акульи головы, усеянные треугольными зубами пасти. Тьфу, мер-рзость! Интересней были их противники — тройка скользивших по воде, словно конькобежцы по льду, девчонок в темно-зеленых гидрокомбинезонах. Вообще, их можно было бы принять за отчаянных серфингисток, если бы у каждой за спиной не топорщилось что-то вроде помеси рюкзака с паровой машиной, а талию не обхватывал широченный металлический пояс, от которого отходили заставленные крохотными орудийными башнями пилоны. Причем если сами башни смотрелись игрушечными, то вот столбы воды от выпущенных ими снарядов выглядели очень даже натурально. Как от фугаса миллиметров этак в сто сорок.
— Стойте, но этих тварей даже ракето-торпеды не брали! — я аж подпрыгнул, вспомнив, как впустую уходили выстрелы РБУ.
— Да, обычное оружие против Глубинных бесполезно, — кивнул Светлов.
— Хм, а атомное?
— Глубинных тысячи. Возможно, мы их уничтожим, закидав океаны ядерными зарядами, но что потом? Всем человечеством эмигрировать на другую планету?
— Тоже верно.
Тьфу, блин! Я что всерьёз обсуждаю эту муть? Демоны, канмусы… Но ведь Светлов убийственно серьезен. Да и ролик никак монтажом не выглядит. Вот уж не знаю, почему, но я абсолютно убежден, что это запись реального боя.
Снова запустив воспроизведение и внимательнее присмотревшись к «серфингисткам», я на автомате пробормотал:
— Неплохо идут, но маловато их против такой стаи.
— Почему? — прищурился Светлов.
— Так это же легкие крейсера, класс «Нагара» или «Сёндай».
— Думаешь? — Светлов с демонстративным сомнением потер подбородок.
Я досадливо отмахнулся:
— Да что тут думать! Полуоткрытые одноорудийные башни, четыре двухтрубных торпедных аппарата… Хотя… может и «Кума».
— Да, ты права, может и «Кума», — весь разулыбавшийся Светлов разве что руки довольно не потирал.
— Постойте, — опешил я, пораженный внезапной догадкой. — Вы что, хотите сказать, что я тоже этот, как его, канумус?!
— Канмусу, — поправил он. — Дева Флота, воплощение боевого корабля.
Я открыл рот. Безмолвно пошевелил губами. Закрыл. И, опустив глаза, молча поскреб пальцем ту самую нашивку «Петр Великий» у себя на груди.
Светлов кивнул:
— Да. Конкретно ты — воплощение тяжелого ракетного крейсера «Пётр Великий», погибшего в бою.
— Не было боя, — буркнул я, отворачиваясь. — Эти твари меня просто сожрали. То есть, не меня а… И вообще, откуда такая уверенность, что я — это я. Что не просто школьница чокнутая, а этот ваш «Пётр Великий»? Я же не помню нифига!
— Частичная амнезия — это обычный случай, память корабля накладывается на память ребенка и некоторые разделы словно замещаются.
— А родители? Почему их не помню? Семья, школа, друзья, коллеги? Кем я вообще был, была?
— Родных у тебя нет. — Светлов, коснулся планшета, открывая на нем какой-то файл, и зачитал: — Мѝлица Пѐтрович, шестнадцать лет, сирота, находилась на государственном обеспечении.
— О как. — Я притих. С одной стороны даже удобно — ни родных, ни близких, не будут чужие люди лезть ко мне, причитая: «Милая, ну как же так, я же твоя мама-папа…», а с другой, ну бы нафиг такое «удобство».
Невольно поёжившись, тряхнул головой, прогоняя какую-то сосущую пустоту внутри.
— Ладно, и что со мной будет дальше? Раз все вокруг прыгают, значит, на меня есть определенные планы, ведь так?
— Канмусу служат в Объединённом флоте ООН, защищая человечество. Прости за пафос, но в данный момент вы — наша единственная надежда.
Я в который уже раз за сегодня разинул рот, не зная что сказать.
— Знаете, в таком случае, вы стопроцентно ошиблись. Вот ни капли не горю желанием жизнь молодую на алтарь положить.
Нет, я всё понимаю. И даже готов сражаться. Вот только за что-нибудь конкретное. За свою семью, за свой дом, за свой город, за свою страну, наконец! Но никак не за абстрактное Человечество. В гробу я его видал. Рядом с общечеловеческими ценностями.
Светлов вздохнул.
— Прости, но по большому счету выбора у тебя уже нет.
— Заставите? — бросив на него мрачный взгляд, поинтересовался я. — Типа, кто не с нами, с тем разговор у стенки?
— Послушай, Петра…
— Да какая я вам «Петра»?!
— Тогда как прикажешь к тебе обращаться?
— Э-ээ… — тут я завис. А действительно? «Девочка Петя» звучит откровенно педерастически, «Милиция Петрович» так вообще за гранью разума…
Покрутив в голове разные варианты, но так ничего и не придумав, нехотя буркнул:
— Ладно, черт с вами, пусть будет Петра.
— Так вот, Петра, силой тебя никто заставлять не будет, ты сама не сможешь жить без моря.
— Ха, — я состроил самую скептичную мину, какую только смог. Море… Пф! Мне и в ванной воды хватит.
— Не сможешь, поверь. — Светлов поморщился, явно вспомнив нечто малоприятное. — Прецеденты… были. И весьма печальные.
— А всё же, если откажусь?
— Если откажешься, отправишься в детдом.
— Поня-ятно.
Ну да, а чего ещё я ожидал? Кому нужна шестнадцатилетняя сирота с поехавшей крышей? Определят в детдом до восемнадцати, а потом просто на улицу выпнут.
— Ладно, кнут вы мне продемонстрировали, теперь давайте пряник.
— Извини, на Светлой Стороне печенек не дают, — развёл руками Светлов.
У меня брови уехали куда-то под челку.
— Что, совсем?!
— Ты же сама просила откровенно.
Я даже как-то растерялся. Это же вообще не по правилам! Попугали, понятно, теперь должны пообещать всё на свете: саблю, буденовку, велосипед и настоящую собаку. Или денег, хотя бы.
— Стойте, но если я соглашусь, меня же куда-то зачислят, на довольствие там поставят… Или что, прям как в японских мультиках? Выдадут матроску, микроюбку, полосатые трусики, и пошлют нести возмездие во имя Луны? Кстати, а черенком от лопаты хоть снабдят? Или придётся добывать в бою? С двумя другими неудачницами?