Светлов устало закатил глаза.
— Ох, и язва же ты, Петра.
— Давайте без комплиментов, я ещё маленькая.
— Да уж… — он помассировал переносицу. — У тебя будет стандартный контракт с Объединенным флотом ООН на пять лет.
— А потом, по окончании?
Тут взгляд Светлова впервые за весь разговор чуть вильнул.
— Понимаешь, Девы Флота появились не так уж давно, и… — он замолк, словно подбирая слова.
— Проще говоря, мы — есть, мы — надежда Человечества, но что с нами делать — никто не знает, — догадался я.
— Поверь, над этим работают лучшие ученые. И не только физики с математиками, но и психологи, социологи…
— Евге-ений Викторович, — укоризненно протянул я. — Мы же договорились, откровенно.
Светлов снова вздохнул:
— Скорее всего, тебе предложат продлить контракт.
— Угу, и очень убедительно предложат. — Здесь уж догадаться было совсем нетрудно.
— Петра, над этим действительно работают. А пять лет — срок немалый. Да и куда ты пойдешь на гражданке? Без профессии, без образования…
— Ладно, ладно, я понял. В смысле, поняла. То есть… А, блин! Слушайте, если я — боевой корабль, то какого хрена у меня вот эти вот, типа главные калибры? — я раздраженно похлопал себя по груди, затем, оттянув ворот, заглянул под пижаму, скривился. — Хотя тут и до калибров ещё расти и расти.
— Петра, все канмусу — девушки, потому что только женщина может принять в себя другую жизнь. Это закон природы.
Ну да, конечно, куда нам против природы. Зло фыркнув, я демонстративно закутался в одеяло и снова притянул колени к груди, устроив на них подбородок. Надо подумать. Хотя… тут думай, не думай, а деваться-то и некуда. Или в армию, или в детдом. Офигительный выбор!
Тяжело вздохнув, почесал нос о коленку, скосил глаза на терпеливо ожидающего Светлова, чуть отстраненно подытожил:
— Значит, я — Петра, Дева Флота, воплощение тяжелого ракетного крейсера «Пётр Великий»?
Тот лишь молча кивнул.
— Последняя надежда человечества?
Ещё один молчаливый кивок.
Я с минуту помолчал, окончательно утрамбовывая в голове мысль, что отныне я не взрослый мужик, а сопливая корабледевочка… и выдохнул:
— Пи*дец.
Ну а что ещё тут скажешь?
***
Полноватый чиновник в безупречном деловом костюме закончил просматривать украшенные целой коллекцией грифов секретности документы и, чуть ослабив галстук, раздраженно бросил папку на стол, потянувшись к графину с минералкой.
— Чёрт знает что! Тяжелый ракетный крейсер! Ракетный! Да ещё с замашками флагмана! Ну и куда нам её девать?
— А почему, собственно, мы должны что-то решать? — словно бы ни к кому не обращаясь, произнес сидящий слева от него мужчина, складывая пальцы домиком. — Отправим её в школу общим порядком, а там пусть кадровое управление Флота голову ломает.
— Хм…? — полноватый задумчиво сдвинул брови.
— Действительно, мы же не обязаны давать рекомендации о применении каждой Девы. В конце концов, это просто не наш профиль! — торопливо поддержал Левого сидящий справа.
Полноватый побарабанил пальцами по столу, демонстрируя ещё более глубокие раздумья и начальственную озабоченность, поиграл бровями.
— На Окинаву?
— Именно, сэр. Как говорят те же русские… — Левый слегка улыбнулся и, старательно проговаривая буквы чужого языка, процитировал: — З глас долои, из сьердьца вон.
Часть 2
Могу себя поздравить. Я теперь не неизвестно кто, а вполне себе курсантка Восточного военно-морского училища ООН. Мне даже красивый документ выдали. Светло-синяя такая книжечка с гербом ООН, где в графе имени значится: Петра; на месте фамилии: «Пётр Великий»; ну а «канмусу 1-го ранга» видимо идет в качестве национальности. Круто. Особенно про первый ранг мне понравилось. Приятно, когда тебя ценят.
А вручал мне этот документ цельный адмирал. Пришел такой в палату, каблуками бряцая. Авантажный — сил нет! Благородная седина, парадный мундир, ордена надраены, адъютанты отутюжены… хоть сейчас на плакат.
Правда, я всю патетику момента обломал. Ибо вместо того, чтобы попищав от восторга, затаить дыхание и, смахнув рукавом пижамы обильные слезы счастья, подписать контракт, взялся нагло его читать. Прямо при адъютантах. Понимаю, что неприлично, но я нынче вроде как девушка ветреная, мне можно.
Вообще-то любой попаданец влегкую выщелкивает «подводные камни» и без труда прозревает хитрые пункты в составленных профессиональными юристами контрактах. А потом этих самых юристов ещё рассаживает по лужам, показывая, что его на мякине не проведешь. Ибо он десять лет менеджером торгового зала отработал, пока они в своих конторах штаны протирали. Но я к такому подвигу был не готов и просто хотел узнать, чего от меня хотят, и что я буду должен. А главное, кем я теперь значусь. А то «канмусу 1-го ранга» звучит, конечно, весьма элитно, но ведь «элитными» бывают и овчарки. И быки-производители.
На деле всё оказалось предельно просто. Я обязан отучиться полтора года в школе, затем принять присягу и отправиться на защиту Человечества. За это меня будут кормить, поить, одевать и даже денег дадут. Причем, если верить Светлову, дадут весьма неплохо, денежное довольствие Девам Флота полагается на уровне каперанга, а то и адмирала. Плюс, всякие надбавки, коэффициенты, премии… В общем, будет на что разные женские штучки покупать (какие именно «штучки» пока не знаю, но все женщины тратят деньги с такой скоростью, что если бы они их хоть вполовину столь же быстро зарабатывали — давно бы коммунизм наступил).
С юридическим статусом ещё проще. Пока учусь — обычный подросток и моим опекуном является Объединенный флот, после присяги же становлюсь военнослужащей и… та-дам!.. автоматом произвожусь в совершеннолетние. То есть, могу жениться, пить пиво, ходить на фильмы «для взрослых» и служить в горячих точках. Очаровательно, правда? То есть никто никаких детей на войну не посылает, воюют совершенно взрослые женщины. А то, что у этих «взрослых» ещё тальк с памперсов не осыпался — дело десятое. Канмусу же, национальная особенность, понимать надо!
Мда, всегда верил в чиновников.
Ладно, черт с ними, деваться всё равно некуда. Вот отучусь хотя бы, определюсь кто я не только де-юре, но и де-факто, там уже будем посмотреть. А то на данный момент документы — единственное светлое пятно, поскольку всё остальное плохо. Женщиной вообще быть плохо (мне один поход в туалет по маленьким делам принёс столько впечатлений), но ещё хуже быть маленькой женщиной. Шестнадцать лет, блин! Тот самый возраст, когда концентрация подростковой дури достигает максимума и хлещет из ушей. В голове толпятся самые дикие мысли, в зад словно шилом тычут, а настроение скачет от черной меланхолии, до бешеной активности. Выцаганил тут у медсестры газету, думал почитать, узнать, что в мире творится. Ага, щаз! В первой же статье наткнулся на фото какой-то звездульки, мгновенно задумался, дошел до мысли, что у меня кроме пижамы ничего нет, и захотелось разреветься. Взахлеб. Полчаса сидел, шмыгал носом над несправедливостью жизни и вспоминал конструкцию японской набедренной повязки. Зачем? Неизвестно.
Тут на свою беду в палату заглянул Светлов (назначенный-таки куратором моей скромной персоны). И, разумеется, я немедленно вывалил на него все свои хотелки, печальки и жалобы.
Ошарашенный мужик сначала попытался было разобраться, чего собственно от него требуется, но быстро взял себя в руки (вот что значит профессионал!) и, старательно демонстрируя оптимизм, заявил, что врачи разрешили мне посещение бассейна.
Я в ответ посмотрел на него, как на инвалида умственного труда (вот только же объяснял, что мне носить нечего!) и мрачно поинтересовался, а в чем, по его мнению, я в этот бассейн пойду?
На что Светлов с довольной улыбкой вручил мне небольшую картонную коробку, раскрашенную настолько ярко, словно в ней китайское печенье хранилось.
В целом, я даже не особо ошибся, разве что вместо хлебобулочных изделий сомнительного качества внутри нашлись не менее сомнительные тряпочки (Синие, в белый горошек, блин!).
Скептически повертев их в руках, я поднял глаза на явно гордящегося своей находчивостью Светлова, фыркнув:
— И с какой стриптизерши вы это сняли?
Гордости в его взгляде разом поубавилось.
— Петра, это обычный купальник, — вздохнул он.
— Модели «потяни за веревочку»?
— Ну… я же не знал твоих размеров, а этот, как мне объяснили, универсальный.
Я ещё более скептически повертел два тряпичных треугольника с пришитыми к ним веревками. Это, как понимаю, трусы. Один спереди, другой сзади, на боках завязываем. И правда, универсально — на любую задницу натянуть можно, лишь бы длины веревок хватило.
Тоскливо вздохнув, с намеком уставился на Светлова и тот, правильно поняв, быстро развернулся на выход, бормоча, что мол, подождет за дверью.
Скинув пижаму, я натянул это универсальное изобретение, завязал, повертелся, разглядывая себя… Ну, что сказать… купальник идиотский, только мужик мог такое притащить. Треугольники, которые по идее должны эротично обтягивать, с моими объемами разве что на ветру не хлопали, завязки свисали едва ли не до колена… В общем, на пляж в ЭТОМ я бы ни за что не пошел! Но поплавать хотелось до «не могу», так что аж кожа чесалась, а Светлов клятвенно заверял, что в бассейне никого не будет.
Решено, идем. Только банный халат накину, а то вдруг по дороге какой пожилой пациент встретится, увидит меня в купальнике… доказывай потом, что ты в его инфаркте не виноват.
***
Мда, жизнь всё страньше и страньше, — как говаривала Алиса, слезая с кактуса. Оказывается с водой у меня нынче отношения сложные и не совсем понятные.
Сначала я, приготовившись было щучкой спрыгнуть в бассейн, внезапно понял, что нырять не хочу категорически. Вот не хочу и всё. Поплавать хочу, а под воду нет. Минуты две непонимающе топтался на бортике, потом, плюнул и спустился в бассейн по лестнице. Точнее, попытался.