Причем воспитывать пришлось снова мне, так как её куратор лишь что-то занудно поныл про необходимость здорового питания. Вот ведь… бесполезное существо.
В итоге мелкую я всё же накормил, хоть и не без помощи Диккенса. Рыжий вообще оказался неплохим парнем. Непрерывно травил байки про авиацию, рыбалку и Техас, где его отец держит настоящее ранчо… Качая головой, сокрушался над моей дикостью (ну как можно не знать чем питчер отличается от кэтчера?!)… А когда мелкая начала клевать носом приволок ей вместо стандартного одеяла настоящую летную куртку (армия США, мисс, не какая-то там ООНовская подделка!). Потом они со Светловым яростно сцепились в споре о методах ловли форели на порогах, и под бесчисленное перечисление спиннингов, мормышек, кормушек и прочих малопонятных несведущему приблуд, я сам задремал.
Война, война… Мужики — вот что никогда не меняется.
Часть 6
— Ну что, Петра, давай прощаться, — протянул мне руку теперь уже бывший куратор.
— Удачи вам, товарищ капитан, — улыбнулся я, осторожно пожимая человеческую ладонь. — И спасибо, что терпели мои выходки.
На территорию Школы, оказывается посторонних не пускали, так что вместо проходной тут располагалась канцелярия, где прямо в холле нас встретил лейтенант в форме Объединенного флота ООН, которому Светлов и сдал меня с рук на руки, вместе с сопроводительными документами. Не просто так, понятно, а под роспись. В журнале. Сразу повеяло родным и казалось бы давно забытым.
Светлов невесело улыбнулся.
— И тебе удачи.
Затем, вскинул руку к виску, отдавая честь, и, крутнувшись через левое плечо, едва ли не строевым шагом зачеканил на выход.
— Евгений Викторович… — окликнул я его, и, дождавшись, когда обернется, показательно шмыгнул носом: — Вы только служите хорошо, чтобы мне потом за вас стыдно не было.
Светлов на мгновение замер, покачал головой, рассмеялся.
— Ох, и язва же ты, Петра.
И уже обычной походкой скрылся за дверями, что-то бормоча себе под нос.
Ну вот, так-то оно лучше. А то сурьёзный, спасу нет, словно единственную дочь на войну отправил.
Закинув рюкзак на плечо, я развернулся к странно задумчивому лейтенанту.
— Сэр?
Тот окинул меня взглядом, зачем-то покрутил головой, и задал абсолютно дурацкий вопрос:
— А где ваши вещи, курсант?
— Вот, — удивленно похлопал я по рюкзаку.
— И всё? — летёха как-то беспомощно оглянулся на здоровенного негра с сержантским шевроном, что безмолвно стоял в сторонке, неизвестно чего дожидаясь. Они обменялись взглядами, затем оба уставились на меня.
Я тоже завертел головой, ничего не понимая, но тут мне на глаза попался брат-близнец негра, волокущий за Амандой баулы, и до меня дошло.
Так он этого кинконга вещи мои нести прихватил!
— Так точно, сэр. Мне сказали, что форму выдадут. А автомат продать отказались.
— Автомат зачем? — заморгал сбитый с толку лейтенант.
— Ну как же, — возмутился я. — От врагов отбиваться! Ну и возмездие нести.
— Личное оружие курсантам не положено, — отрезал лейтенант таким тоном, что в воздухе буквально повисло невысказанное «к счастью».
— Что, совсем?!
— Совсем.
Я укоризненно вздохнул.
— И какая же вы после этого армия?
— А мы не армия, мы — флот, — отрубил лейтенант, ставя точку в споре.
Едва же различимое: «черт, и вправду язва» мне, наверное, послышалось.
***
Что такое армия? Армия — это два слова: «положено» и «не положено». И только напрочь гражданский шпак, какой-нибудь там профессор литературы, может считать, что это одно и то же слово лишь с добавлением частицы «не». Но что с него взять, с академика, если он даже строем ходить не умеет?
Поэтому в армии неофита первым делом очищают от неположенного и наделяют положенным.
— Продукты, электроника, верхняя одежда… — сходу начала было перечислять интендант, но я молча поставил рюкзак на стол и, открыв, выложил свои нехитрые пожитки.
Запнувшись на полуслове, интендант сдвинула брови, молча пошевелила губами, затем перегнулась через стол, видимо решив, что остальное просто не видит.
Мда, походу тут привыкли уже, что новенькие приезжают на под завязку груженных камазах. Один я, как бедный родственник.
Хотя, понять можно. Вон, двое легких крейсеров за соседними столами. Судя по количеству баулов их не то что страной, их всем миром собирали. И сейчас девчонки, пыхтя и краснея, перебирали содержимое, выуживая то немногое, что разрешено.
Что характерно, даже не пытаясь возмущаться. Может, воспитание скромное, а может, потому что у входа, подпирая стену, скучала длинноногая канмусу-линкор лет восемнадцати с повязкой «Дежурный» на рукаве. Хорошо так скучала, убедительно.
В общем, единственное, что у меня забрали — это ноутбук. Обрадовав, что вернут на третьем курсе. Разумеется после проверки техническим отделом, на предмет каких-нибудь незадокументированных функций.
Почему именно на третьем, а не раньше? А потому что не положено!
После того, как всё неположенное изъяли, на столе появился стандартный армейский баул.
И понеслось положенное.
Повседневная форма — два комплекта.
Спортивная форма (спортивный костюм и купальник) — по комплекту.
Полевая форма (обычное х.б. и гидрокомбинезон) — по комплекту.
Туфли (черные, средний каблук) — две пары.
Кроссовки — одна пара.
Берцы — одна пара.
Тапочки — одна пара.
Носки (от тонких до шерстяных) — по две пары.
Халат — одна штука.
Полотенца — один комплект.
Бельё (жутковато-серые лифчик-шортики) — три комплекта.
Женские прокладки (нафиг не нужны, но положено).
Ну и всякая мелочовка: небольшой несессе́р с пилочками, щипчиками, расчёска, зубная щётка, мыло-шампунь-мочалка и тому подобное, что у меня уже есть, и даже получше, если не качеством, так исполнением. Но… правильно, положено.
Расписавшись за выданное и сложив всё в баул, я решил было, что свободен. И нифига не угадал.
На столе возникла новая сумка, больше похожая на школьный рюкзак.
От, блин, я как-то упустил, что тут действительно школа.
И пошло по новой.
Лекционный планшет — одна штука.
Сотовый телефон (нет, связь только на территории Школы) — одна штука.
Тетради (это что всерьёз предполагается, что я СТОЛЬКО испишу?!) — сто штук.
Альбомы — десять штук.
Блокноты — десять штук.
Школьные дневники (м-мать!) — пять штук.
Ручки, карандаши, линейки…
Интендант едва сдерживала смех, глядя на мою кислую физиономию. Видимо, не я первый тут забываю, что даже в самой военной школе вообще-то УЧАТСЯ.
Часть 7
В который раз в первый класс. Вот же угораздило!
Беззвучно чертыхаясь, я шагал вслед за сержантом по чисто выметенной дорожке, усиленно вертя головой по сторонам.
Хотя, пока впечатления скорее положительные. По крайней мере, здесь красиво. Аккуратные дорожки, постриженные деревья, декоративные клумбы, ухоженные здания учебных и жилых корпусов. Вообще, словно бы и не военное училище, а элитный колледж.
Но самое главное — море! Чувствовалось, что оно совсем рядом. Свежий, чуточку горьковатый морской воздух, едва различимый шум прибоя, крохотные черточки чаек… Здорово!
— Сейчас направо, — прогудел сержант, мотнув подбородком, поскольку обе руки у него были заняты.
Да уж, теперь его помощь оказалась совсем не лишней, поскольку вещами я оброс с пугающей быстротой и в ужасающем количестве. Одних учебников две связки выдали! Нет, унести всё это я мог бы и сам, силенок-то хватало, даже с запасом, но боюсь, самостоятельно ползущая по дорожке груда баулов вызвала бы нездоровое оживление у охраны. А в руках у этого кинг-конга даже стандартный армейский вещмешок ООН (который, будучи поставлен вертикально, доходил мне до груди), выглядел дамской сумочкой.
Дорожка привела нас к трехэтажному зданию, выглядевшему среди местной пасторали весьма органично. Не безликая бетонная коробка или выкидыш больного воображения модерниста, а добротный особняк из светло-коричневого кирпича в английском стиле.
— Жилой корпус первого курса, — пояснил сержант на мой вопросительный взгляд.
Внутри домик тоже ничуть не напоминал классическую общагу с её обшарпанными стенами и годами немытыми окнами. Широкие коридоры, наборный паркет, стеновые панели из натурального дерева… Светло, чисто, в меру прохладно.
Однако. Неплохо живут первокурсницы.
Сидящий на вахте в вестибюле брат-близнец моего сопровождающего (такой же сержант, такой же двухметровый, разве что латинос, а не негр), бросив короткий взгляд на моё предписание, махнул лапищей в сторону правого коридора. Только раньше, чем он открыл рот, чтобы ещё и направить нас на путь истинный, оттуда выскочила невысокая женщина лет тридцати в военной форме с красной повязкой «Комендант» на рукаве. Перелистывая на ходу кипу бумаг и одновременно разговаривая с кем-то по прижатому плечом к уху сотовому, она дробно простучала каблучками по вестибюлю, пока, наконец, не заметила нашу группу.
Бросив в трубку: «Подожди секунду», затормозила, выразительно уставившись в мою сторону:
— Так, ты у меня…?
— Петра, тяжелый крейсер «Пётр Великий», — представился я.
— Ага! — обрадовавшись, комендантша принялась быстро, только рука мелькала, выдергивать из пачки листы, бормоча: — Так, это тебе, это тебе, это тоже тебе, это… — тут она смерила задумчивым взглядом моего сопровождающего, баулы у него в руках, поэтому очередной листок сунула ему в нагрудный карман, прихлопнув ладонью, — это вам, мой верный друг.
Затем, снова повернулась ко мне, без пауз, в режиме пулеметной очереди, протараторив:
— На третий этаж постельное получишь у дежурной по этажу номер комнаты узнаешь у неё же вопросы?
— Э-ээ…
— Вот и умничка, беги, заселяйся. — Тепло улыбнувшись, комендантша погладила прифигевшего меня по голове, словно ребенка, и вихрем умчалась дальше по коридору.