Как просрать всё
ДИМА ИВАНОВ
ПИ АР ДОБРА,
или
КАК ПРОСРАТЬ ВСЁ
РОМАН-БЛОГ
От автора
Дорогой читатель! Вы – молодец! Вы поступили правильно. Вы купили новый роман. Он удался. Написан он от первого лица, в единственном числе. Хотя в романе жестоко приведен портрет целого поколения - знавшего многое, но просравшего все. В этом смысле, роман можно было бы написать от первого лица во множественном числе, говоря «мы». Но роман автобиографичен, и это придало бы повествованию шизоидный характер, потому что – кто это - «мы»?
Написан роман современным, живым языком, современным, живым человеком, и открывает новую, пахнущую типографской краской страницу великой русской литературы. Абсолютная новизна романа в том, что под собою он погреб все бесценные наработки русской литературы. Нет в нем единства места, единства времени, нет даже единства мысли. Это роман-блог. Он состоит из множества ничем, или почти ничем не связанных историй, прогонов, замутов и затупов. Да, у романа нет единой композиции. Но есть герой. И есть катастрофа, которая с ним случилась. А это всегда интересно. Это роман-катастрофа. Это история поэта, жившего во времена пи ара. Как жившего? Да, в общем, весело. Хотя и недолго.
Появление такого романа весьма актуально ныне, в период расцвета наунитазной литературы. Да, сегодня русская литература переживает, впрочем, как и всегда, сложные времена. Сегодня у русского писателя две думки, две тревоги: достаточно ли он ненормален, чтобы остаться в веках, и достаточно ли он нормален, чтобы пробиться сегодня. Тем более отрадно, что в столь тревожное для русской литературы время на ниве словесности вырос такой мощный сорняк.
Привыкший во время чтения не развиваться, а развлекаться читатель - не будет разочарован. В романе есть все, что читатель так любит: секс и наркотики, гламур и анти-гламур, поэзия и проза. На страницах романа читатель встретит не только множество печально неизвестных персонажей, но также множество известных: тут и Алла Пугачева, и Жанна Агузарова, и Земфира, и Николай Васильевич Гоголь, и Борис Николаевич Ельцин, и Пол Маккартни, и конечно, Виктор Цой. Совпадения имен некоторых героев с реальными персонажами случайны и юридически ничтожны, что, впрочем, можно сказать в полной мере и об этих героях.
Роман представляет большой интерес для наркоманов и алкоголиков, анонимных и не анонимных, людей искусства, композиторов и дирижеров, певцов и танцоров, поэтов и прозаиков, анонимных и не анонимных. Книга будет поучительна для молодежи, ведь герой романа – молодой человек, так и не ставший старым. Читателю среднего и старшего поколения книга также будет полезна, для чтения в обрыдшем домашнем кругу или в дальней дороге в ненавидимый всей душой офис.
Многие открытия автора, изложенные в романе, возможно, натолкнут читателя и на такие открытия, до которых не смог или не захотел дойти автор. Эта книга – честный, хорошо иллюстрированный путеводитель по потемкам души автора и кромешной тьме эпохи, в которой автору выпало жить, не сдаваясь.
Этот роман я посвящаю своим друзьям, которых больше нет – либо потому, что они умерли, либо потому, что они живы.
Дима.
Мой долг
Мой долг – рассказать, как все это со мной случилось. В другой ситуации я не стал бы об этом рассказывать, потому что это не престижно. Я имею в виду, это не престижно – рассказывать о том, как просрал всё. Всю свою жизнь.
Но долг писателя заставляет меня рассказать людям о том, как это легко, и как это опасно, и как это радостно – просрать всё. Всю свою жизнь.
Конечно, я не одинок. И я не новатор. В том смысле, что и до меня немало было таких, как я - просравших всё. Именно поэтому они и были – герои.
Вот сейчас все говорят – нет современного героя! Искусствоведы в панике. Искусствоведы говорят: мы не видим героя. Нет героя. Где герой? Нет его. Беда? Да. А ведь искусствоведы, хоть чаще всего они и извращенцы, в данном случае, правы. Плохо без героя. Когда нет героя, искусству нечем заниматься. Потому что искусство без героя это что? Псевдоискусство. Сейчас вокруг – одно псевдоискусство. Делают его люди, которые с радостью бы делали искусство. Но они не могут. Потому что нет героя. Потому что на том месте, где раньше были герои, сейчас - пидарасы. Грустно.
Онегин и Татьяна
Да, я не одинок. Кто в первую очередь приходит на ум? Конечно, Евгений Онегин. Широко известно, что созданный гением Пушкина герой просрал все: имение, состояние и, наконец, Татьяну. Онегина, как истинного героя, огорчила только последняя потеря. Потому что во все времена имение и состояние было герою не важно. Нет, состояние было для героя важно - в смысле, его внутреннее, чаще всего, сумеречное состояние. Но это другое.
Вспомним, отчего наиболее сильно расстроился Евгений? Оттого, что просрал Татьяну. Она любила его, но он был слеп, как крот, и проглядел Татьяну – потому что был эгоистом.
Здесь уместно признать, что герои всегда – эгоисты, и зачастую именно это приводит их к полному просеру. Когда Онегин просрал весь баблос, это его не огорчило. Хотя потеря баблоса ведет к потере респекта. Но Евгений был героем и знал: даже если он просрет весь баблос, а с ним – и весь респект в современном и отвратительном ему обществе, у него все равно останется еще огромный запас самореспекта. А это для героя главное. Герой может просрать все, но не может просрать самореспект. Потому что герой, который знает про себя, что он уже не герой – это уже не герой. Это пидарас какой-то. Которых во множестве я наблюдаю в современном и отвратительном мне обществе.
Честный, негритянский ум Пушкина точно вывел эту главную тему в жизни героя – Евгений сначала просрал баблос, потом – любовь, и вот тут только реально – расстроился. Как правило, после этого следует кончина героя, которую Пушкин не стал описывать, так как ему было это трудно, ведь он любил Евгения. Но, конечно, он об этом прекрасно знал как автор. Мы можем быть спокойны за пушкинского героя: просрав любовь, Евгений Онегин долго не прожил. Что это за герой, который, все просрав, после этого еще долго живет? Это уже не герой. Это пидарас какой-то. Которых во множестве я с чисто онегинским отвращением наблюдаю в современном мне обществе.
Джим Моррисон и его папа
Другой показательный пример, с которого брали пример многие, мои покойные друзья – это, конечно, Джим Моррисон. Вот герой так герой. Упрекнуть Джима не в чем. Конечно, многие упрекали Джима – что рано умер, что оставил после себя мало альбомов и много вопросов. Но это не геройские вопросы и не геройские мазы. Потому что главная геройская маза – это оставить после себя обязательно короткий, и обязательно трагический след.
Джим принадлежал к великому поколению, просравшему все. Будучи мажором, сыном адмирала, Джим рано понял, что вокруг него и в окружении папы – одни пидарасы, и его самого, адмиральского сынка, ждет та же участь. Но Джим не мог с этим смириться. Он связался с хипами, те его поддержали, он присел на герыч, засел в студии звукозаписи, оставил короткий трагический след, после чего, не затягивая, просрал все. Здоровье, группу «Дорз», многочисленные поэтические планы. Но что такое, в сущности, поэтические планы? Это только у пидарасов могут быть планы – издать полное собрание сочинений и перевести его на языки экономически развитых народов. (Потому что экономически отсталым народам переводная поэзия не нужна, у них, как правило, до хуя своей поэзии, так что и свою-то девать некуда, а вот экономически развитые народы своей поэзии не имеют, и поэтому вынуждены читать в переводах чужую).
Да, Джим прожил свою короткую жизнь как герой. Он просрал все, но не просрал главное – он остался героем. Он положил свой мощный хуй на современный ему американский истэблишмент. Хуй поэта пережил его. И мы и сегодня наслаждаемся замечательными подвигами Джима, сохранившимися на аудио- и видео.
Лексические нормы
Здесь, наконец, следует – то есть, пора уже - сделать отступление по поводу лексических норм в данном произведении. Читатель, вероятно, заметил, что в тексте нет-нет, а встречается слово «хуй». Автор, конечно, понимает в полной мере, что употребление таких слов может оттолкнуть неподготовленного читателя и что еще более страшно для автора – неподготовленного издателя. В этой связи автор даже размышлял, не обойтись ли ему вовсе без подобных терминов. Но очень скоро автор пришел к пониманию, что без слова «хуй» разговор о героях и полном просере будет до обидного неполным. Что позволить автор категорически не может - ни себе, никому. Тогда автор стал размышлять, не стоит ли подготовить неподготовленных, то есть, сделать специальный комментарий, в котором объяснить неподготовленному читателю и издателю, что в данном произведении слово «хуй», как и другая непотребщина, употребляется в совершенно особенном смысле. То есть, часто под словом «хуй» автор понимает не столько собственно хуй, то есть, пенис – Джима Моррисона, Джона Леннона, и других безупречных героев. (Хоть в тексте есть отдельные фрагменты, когда под словом «хуй» понимается именно пенис Джима Моррисона – см. выше). Но чаще под этим словом автор понимает символ, своего рода флаг непокоренной главы героя. Таким образом, хуй героя дорастает до сверх-символа, максимального знака, который может быть употреблен автором.
Русская традиция
Что касается русской героической традиции, то здесь такое понимание слова «хуй» как высшего знака наиболее заметно. Не секрет, что когда нигеры пишут на заборе слово «fuck», они чаще всего понимают его буквально, то есть, они пишут о том, о чем мечтают – ведь для человека так естественно писать на заборе о том, о чем он мечтает. Мечтали нигеры во все времена о приятных вещах – чтобы собираться вместе на улицах черных районов, петь, виртуозно играть на музыкальных инструментах, танцевать и спариваться с негроидными женщинами. Принято считать, что исключение представлял собой Мартин Лютер Кинг, который мечтал о равноправии для нигеров, но, по мнению автора, Мартин Лютер Кинг лишь упорно добивался равноправия нигеров, из-за чего и был убит белыми, а мечтал он о том же, о чем и другие нигеры, более того