– Никогда не думала, что из Альп до Линдхольма можно добраться так быстро… Прикройся, пожалуйста.
Эдлунд вздрогнул и схватился за джинсы. Ни один мускул не дрогнул на лице хорватки, и она ни на секунду не отвела от директора пронзительного осуждающего взгляда.
– Мне звонили, Ларс. И это мы обсудим чуть позже. Меня интересует другое: почему ты снова летаешь с дочерью вместо того, чтобы назначить ей наказание?
– Это была тренировка, – вмешалась Мара, пока отец не сболтнул лишнего и не передал эстафетную воспитательную палочку Вукович. – А наказание уже назначено: две недели по два часа работы с Густавом после уроков… – девочка изобразила страдание.
– Вот как? – хорватка изогнула бровь.
– Да… – Эдлунд откашлялся. – Да, с Густавом. Я решил, что это поможет…
– Очевидно, ему нужна помощь, – кивнула Вукович. – Я не смогла до него дозвониться, пришлось брать лодку напрокат.
– Странно… – профессор надел свитер и на ощупь привел в порядок волосы. – Он должен завтра встречать нового преподавателя по зимним трансформациям и, кажется, Роба… Сэм собирался мне позвонить сегодня…
– Роба?! – перебила Мара. – Моего кузена?!
– Да, его мать дала согласие на обучение, – нехотя подтвердила Вукович. – Но это сейчас не главное. С таким количеством новичков самое важное – это дисциплина. И если каждый второкурсник начнет нарушать правила, здесь начнется настоящий бардак. Мара, я хочу, чтобы ты внимательно…
Но Мара уже не слушала. Во-первых, к шестнадцати годам она научилась отключаться, когда ее отчитывали, во-вторых, новость про Роба выбила ее из колеи. Этот пухлый инуитский маменькин сынок давно рвался на Линдхольм. И Сэм, их общий дед, ничего не имел против, но вот Анука была категорически против отпускать медвежонка из гнезда. Ну, берлоги или что там у них… И вдруг – согласие? Именно сейчас?! Брин права, тут что-то не чисто.
– …и это больше никогда не повторится! – гневно закончила свою речь мисс Вукович.
– Да-да, – рассеяно отозвалась Мара и двинулась к выходу. – Конечно…
Кажется, придется вплотную взяться за Густава и всю эту шайку под названием Союз Четырех.
4. Пламя индейских снов
На следующее утро по пути в столовую Мара столкнулась с Джо. Точнее, едва не споткнулась об него: он стоял на дорожке, ведущей к главному зданию, и не шевелился.
– Ты в норме? – удивилась Мара и заглянула в непроницаемое индейское лицо, правда, для этого пришлось встать на цыпочки. – И где Брин?
– Я видел сон, – сообщил Джо, не отводя взгляда от моря в просвете между липами.
Утро выдалось пасмурным и туманным, и добавить бы к пейзажу и равнодушному голосу Джо скрип старых качелей, ужастик вышел бы на славу. Нехорошее предчувствие скользким камнем рухнуло в желудок, и Мара усилием воли заставила себя не подавать виду.
– Тогда хорошо, что ты не сказал Брин, – она хлопнула друга по плечу. – Ты ведь ей не сказал?
– Нет.
– Вот и славненько, – Мара схватила Джо за рукав и потащила к столовой. – Давай, давай, обсудим за завтраком. И решим, стоит ли кому-нибудь говорить. А то ты умеешь до чертиков пугать людей!
– Почему?
– Потому что ты слишком серьезно все говоришь. И смотришь в одну точку… Завязывал бы ты с этим. Вот вчера новенькая… Роуз, может, видел?
– Лакота?
– Да, она самая. Смотрела на меня и бубнила что-то. И вот поди знай теперь, прокляла она меня или просто поздоровалась.
– Это легко выяснить, – невозмутимо отозвался Джо и, едва зайдя в столовую, отыскал взглядом Роуз и направился к ней.
– Нет-нет, не надо! – спохватилась Мара. – Я тебе просто для примера… Джо, погоди…
Но было поздно.
– Что ты сказала вчера моей подруге? – Джо скалой навис над столиком новичков, и на сей раз даже Мбари решил не вскакивать.
Роуз медленно повернулась и без страха посмотрела на Маквайана, будто взвешивая про себя, стоит ли этот человек хоть одного слова.
– Wаnbli Galeshka wana ni ne o who e, – четко произнесла она наконец.
Джо кивнул и отошел в сторону. Мара помахала ребятам, улыбнулась Мбари и поспешила за индейцем. Не то, чтобы он ходил быстро, но на один его шаг приходилось три обычных.
– Что она сказала?
– Я не очень хорошо владею языками лакота.
– Их что, много?.. Значит, ты ничего не понял?
– Нет. Понял.
– Господи, Джо! Что она сказала?! – почти взмолилась Мара.
– Пятнистый орел летит, чтобы унести меня прочь.
– А, наблюдение вслух?
– Часть ритуальной песни. Похоронной.
– Отлично! – Мара раздраженно всплеснула руками. – Теперь аппетит пропал.
– Почему? – Джо преспокойно положил на тарелку двойную порцию блинчиков.
– Так, ладно. Закрыли тему. Давай пока не пришли Брин и Нанду, ты выложишь мне свой сон.
Они выбрали стол подальше от остальных, у самого туалета. Туда обычно садились опоздавшие, а поскольку завтрак только-только начался, и свободного места было полно, Мара не волновалась насчет нежелательных ушей.
– Ну? – спросила она, сложив руки на столе и глядя, как Джо поглощает свою порцию.
– Я видел море, – сказал Джо. – Оно горело.
– В каком смысле? Закат? Или бензин на поверхности?.. Такое вообще бывает?..
– Море. Горело, – с расстановкой повторил Джо. – И по его поверхности шел человек.
– Прямо по морю? – Мара округлила глаза.
– Да. Шел вперед. Все было оранжевым и желтым. А солнце – черным. Вдали я видел землю. Большую и пустынную. Как степь. Человек шел туда. Я слышал, как кто-то плачет. По-моему, это была ты.
Джо замолчал и продолжил есть, как ни в чем не бывало, а Маре пришлось мучительно переваривать услышанное. Она бы с радостью списала сны Джо на его специфическое индейское подсознание, но в прошлый раз все сбылось в точности. Попробуй не верить человеку, который видел во сне пароль от ноутбука Густава! А если и теперь сбудется? Что означают черное солнце и горящее море? Катастрофа глобального масштаба? Какой-то взрыв? Кто-то взорвется?
Может, Брин и расшифровала бы символы чуть успешнее, но грузить главную паникершу Линдхольма неподтвержденной информацией… Нет, плохая идея. Все на месте, никаким огнем и не пахнет, вот только Густав встретит Роба и нового препода – и порядок… Стоп! Ужасная догадка заставила Мару замереть. Море гореть не может, а вот бензин, разлитый по поверхности – запросто. А что, если «Сольвейг» взорвется в открытом море? И человек, идущий по волнам к свету… Это символ перехода в мир иной?
– Ох, Джо… – простонала Мара. – И что нам теперь с этим делать?!
Вопрос был скорее риторический. Во-первых, Джо ел, а когда он ел – он ел, и ничего больше. Во-вторых, свою разговорную норму он на сегодня выдал.
– Только никому не говори про сон, ясно? – предупредила Мара и, получив короткий кивок, выскочила из-за стола.
Перепрыгивая через ступеньку, она ринулась в кабинет отца и забарабанила в дверь. Однако открыл не профессор Эдлунд, а мисс Вукович.
– Здрасьте, – выпалила Мара, переводя дыхание. – А папа тут?
– Нет. Ты пришла с новым чистосердечным?
– Да почему сразу… – Мара хотела возмутиться, но слишком быстро поняла, что возразить нечего. – Ладно, неважно. Когда должен приехать Роб?
– После обеда, насколько мне известно. Но Густава я так и не нашла, видимо, он в Стокгольме по личным делам. Поэтому потерпи, никуда твой кузен не денется.
– А вы звонили Густаву?
– Для тебя – мистер Петерсон, если не возражаешь. У него что-то с телефоном. Вечно барахлит… А тебя не смущает, что у тебя лекция по праву через десять минут? Миссис Семеш жаловалась на твое поведение…
Поняв, что от Вукович ничего не добиться, Мара поплелась на занятия. Учебный день не задался. К обеду коллекция замечаний пополнилась сразу на три пункта: едва ли не каждый преподаватель упрекал Мару в невнимательности и рассеянности, потому что она то и дело отворачивалась к окну и, вытянув шею, пыталась высмотреть на причале «Сольвейг». Но ни лодки, ни Густава не было видно. А ведь вчера вечером, когда Мара собиралась наведаться к старику и рассказать о том, что на две недели у него есть помощница, каморка была заперта. И пристань пустовала. Нет, Густав и раньше отлучался в Стокгольм с ночевкой… Но где же, черт побери, его носит? Когда уже приедут Роб и новый преподаватель? И кого назначили в Совете?..
– Мара! – зашипела Брин и ткнула подругу под ребра.
Та вздрогнула, моргнула и осознала, что в классе тихо, и все взгляды направлены на нее. Вот черт! Опять!
– Уровень гемоглобина, – тихо подсказала Бриндис, сделав вид, что нагнулась заручкой. – Уровень гемоглобина!
– Уровень гемоглобина! – машинально повторила Мара и замерла, ожидая, что сейчас на нее обрушатся хохот и праведный гнев профессора Фалька.
– Допустим, – наконец, проворчал он. – Действительно, уровень гемоглобина – один из показателей недавней затяжной трансформации, и именно о его нормализации стоит беспокоиться перевертышам. Особенно, разумеется, зимним. Препараты железа относятся к списку наиболее важных для тех, кто по долгу службы вынужден часто прибегать к полной трансформации. Не стоит забывать о превентивных мерах, и сейчас мы с вами более подробно остановимся на…
– Спасибо, – шепнула Мара, едва шевеля губами, но и это не ушло от внимания профессора Фалька. Даже не в образе сокола он обладал таким острым зрением, что студенты давно отказались списывать или жульничать на его занятиях.
– Я рад, что у вас есть друзья, мисс Корсакофф-Нанук-Эдлунд, – отчеканил он. – Но мне не нравится ваш настрой. Зимняя сессия не за горами, и я вам обещаю: легко не будет.
Мара сдержанно кивнула и изо всех сил постаралась сосредоточиться. Правда, хватило ненадолго. К обеду не выдержал даже Нанду. Казалось бы, во всем пансионе не найти человека, которому настолько плевать на условности вроде табеля успеваемости, но и он после лекций решил устроить подруге допрос с пристрастием.
– Что с тобой творится? – он отвел в закуток под лестницей и перегородил путь к отступлению.