Беллендорф не стал спорить о нюансах. Он лишь коротко кивнул, принимая довод Кондрата к сведению.
— Верхом там аккурат около часа, — сказал Беллендорф. — Тут всё сходится. Далее вы увидели в назначенном вам месте вместо дамы вашего соперника, вспылили и убили его. Выглядит логично.
Перед мысленным взором Кондрата улыбка баронессы из соблазнительной трансформировалась в коварную, внешне при этом ни на йоту не изменившись.
— Меня подставили! — сообразил он.
— Скорее всего, — спокойно согласился Беллендорф. — И, должен признать, весьма успешно. Все улики против вас. Даже если вы сумеете доказать, что там была честная дуэль, вам это мало поможет. Покойный-то был послом. Скажу больше, он был большим другом России, а Его Величество имеет стратегические виды на его королевство. В целом всё выглядит так, граф, что завтра вас повесят.
— Я же граф! — воскликнул Кондрат, вцепившись в титул как в спасительный круг.
— Предпочитаете благородный расстрел? — спокойно, с пониманием уточнил Беллендорф. — Понимаю. Но его еще надо заслужить.
Расстрел Кондрата тоже категорически не устраивал. Как и любая другая форма смертной казни, которую могли практиковать в здешней реальности.
— Может быть, ваше сиятельство, на первый раз мы ограничимся ссылкой? — предложил Кондрат.
— На первый раз? — переспросил Беллендорф; по его лицу скользнуло подобие усмешки. — Вы планируете не останавливаться на достигнутом?
— Ну что вы?!
— Что ж, — неспешно произнес Беллендорф, явно что-то обдумывая. — Тогда, граф, давайте так. Вы мне называете другого кандидата на казнь, и будет вам ссылка.
— Договорились, — тотчас ответил Кондрат.
Беллендорф внимательно смотрел на него, не говоря ни слова. Решительно выдохнув, как перед экзаменом, Кондрат с головой зарылся в воспоминания графа. Те давались неохотно. Что и говорить, воспоминания не из приятных, но чёрт побери! Восхождение на эшафот тоже вряд ли оставит приятные впечатления.
Итак, берег, мертвый Леербах, две цепочки следов на снегу. Одна — леербахова, другая проложена графом. Больше никого. Но оно и понятно, стреляли с расстояния, хотя, скорее всего, не слишком большого. Знатоком оружия Кондрат-студент не был, однако в его распоряжении были воспоминания графа. Они подсказывали, что даже с лучшим из здешних ружей да в руках отменного стрелка больше чем на триста метров оглядываться смысла нет.
К сожалению, сам момент выстрела граф прошляпил, поэтому откуда стреляли — подсказать не мог. Откуда-то слева. Слева была река. Замерзшая, правда. И ярко-красный тепловой след на фоне черно-белого зимнего леса. До ближайшего ряда деревьев на глаз было порядка двухсот пятидесяти метров. Для хорошего стрелка — нормальная дистанция. «Для отличного», — поправила графская память, но в целом в удачном выстреле через реку не было ничего сверхестественного.
— Там был человек на другом берегу, — сказал Кондрат. — Думаю, это он стрелял.
— Где конкретно?
Кондрат подробно описал, где он видел тепловой след.
— Вы его хорошо разглядели? — спросил Беллендорф.
Кондрат с сожалением признал, что нет. Он смог распознать только тепловой след, да и тот с учетом расстояния без деталей. Беллендорф на пару секунд задумался. Кондрату они показались вечностью.
— Что ж, — сказал Беллендорф. — Погода ясная, могли остаться следы. Проверим.
— Вы уж постарайтесь, пожалуйста, — попросил Кондрат.
Беллендорф снова наградил его пронизывающим насквозь взглядом.
— Мне нравится ваше самообладание, — повторил он.
И вышел за дверь. Лязгнул засов.
Глава 3
Следующие три часа Кондрат мысленно, но от души материл графа Горского, призывая на его головы все кары, какие только пришли в голову, включая столь экзотические, как «чтоб тебя пьяные комары ночью сожрали» и «чтоб тебя два раза камаз переехал». Толку от этого, понятное дело, не было ни на грош, но хоть пар выпустил.
Затем вновь лязгнул засов. На пороге камеры появился Беллендорф. Выглядел он усталым, словно лично все эти три часа бегал за настоящим преступником.
— Нашли мерзавца?! — тотчас с надеждой спросил Кондрат.
Само вырвалось. Кондрат так жаждал услышать положительный ответ, что даже графское хладнокровие не справилось.
— Ищем, — спокойно ответил Беллендорф и, выдержав паузу, сообщил: — Но вы свою ссылку заработали честно. Поедете на войну. Там, глядишь, вас и без нас ухлопают.
«Не хотелось бы», — мысленно ответил Кондрат, но в этот раз хладнокровия хватило, чтобы не озвучивать помыслы. Выглядело так, будто бы самому Бенкендорфу эта идея нравилась. Кондрату означенные перспективы, напротив, не понравились, однако в сравнении с петлей или даже благородным расстрелом это уже был заметный шаг вперед.
— На Кавказ? — спросил Кондрат.
Вроде именно туда ссылали опальных поэтов вроде Лермонтова. Хотя из графа Горского, да и из Кондрата-студента поэт был, прямо скажем, никакой. Вот и Беллендорф покачал головой.
— Нет, там сейчас слишком спокойно. Поедете в Рулитанию.
— Рулитанию? — переспросил Кондрат, припоминая название. — Погодите, это же откуда был Леербах.
— Вот именно. Там сейчас заваривается серьезная каша, будете расхлебывать. Удачи не желаю, но чем черт не шутит. Вот ваше предписание.
Он вынул из-за обшлага рукава свернутый лист бумаги и протянул его Кондрату. Тот торопливо развернул бумагу. Буквы выглядели знакомо, но в слова поначалу не складывались. Кондрат тряхнул головой. Графская память стремительно вынырнула на передний план, и перевела текст с местного на понятный. Графу Горскому предписывалось «сим же днём» убыть к месту службы, в качестве каковой значился 78-й пехотный полк.
В настоящий момент полк был расквартирован близ городка Гранца, что в королевстве Рулитания. Остальное Кондрат пропустил на радостях. «Расквартирован» — это значит что он не рубился в полях неведомым врагом, а стало быть, не так всё плохо. Авось, как-нибудь и обойдется.
— Я готов! — объявил Кондрат поднимаясь на ноги.
— Это хорошо, — сказал Беллендорф; он вынул из кармашка часы в золоченом корпусе, откинул крышку и сообщил: — Поезд на Варшаву отправляется через двадцать минут. Вам надлежит быть в нём.
Кондрат поначалу удивился, потом припомнил, что и в его мире Варшава одно время входила в состав Российской империи. Здесь, стало быть, Польшу тоже поделили. Наверное, это неизбежное событие.
— А… — начал было Кондрат.
— Ваш багаж соберут и доставят на вокзал, — коротко бросил Беллендорф.
Кондрат, по правде говоря, об этом даже не подумал. Хотя настоящий граф тоже не стал бы утруждать себя таким вопросом. На это есть слуги. Но, кстати, о слугах!
— Прошу прощения, ваше сиятельство, — сказал Кондрат. — Я бы только хотел увидеть своего слугу Аристарха. Это мой личный алхимик.
По крайней мере, так он официально значился в графской памяти, хотя по тем же воспоминаниям ему куда больше подошло бы звание доверенного слуги.
— А вот это самое интересное, — ответил Беллендорф, вновь буравя своего собеседника внимательным взглядом. — Пару часов назад Аристарх заперся в лаборатории и сгорел там. Полиция еще работает, но говорят, будто бы он сам устроил пожар. Вы ничего не хотите мне сказать по этому поводу?
— Вот уж и впрямь сгорел на работе, — проворчал Кондрат.
С гибелью Аристарха обрывалась последняя ниточка, которая привела бы к беглому графу.
— Но над чем он работал? — спросил Беллендорф.
Кондрат почти честно пожал плечами. О последней работе Аристарха он, конечно, знал не понаслышке, но в целом тот за хозяйский счет занимался какими-то алхимическими изысканиями и настоящий граф не вникал в детали. Время от времени Аристарх выдавал интересные решения, вроде нового стимулятора, заметно повышающего мужскую силу без серьезных побочных эффектов, а большего графу и не требовалось.
К большому сожалению самого алхимика, наладить продажу нового зелья так и не удалось. Ингредиенты влетали в копеечку и средство стоило дорого, а те, кто накачивался стимуляторами, обычно мало беспокоились о своем здоровье. По крайней мере настолько, чтобы заметно за него переплачивать. Граф был в этом плане редким исключением, и тут они с Аристархом, что называется, нашли друг друга.
— Я не слишком в этом разбираюсь, — признал Кондрат. — Он был, так сказать, в свободном поиске. Обещал в итоге сделать нечто феерическое.
— У него получилось, — сообщил Беллендорф. — Ваш дом выгорел дотла.
— Ну-у… В ближайшее время он мне всё равно не понадобится.
Беллендорф едва заметно кивнул, и указал на дверь. Кондрат не заставил себя уговаривать. Двое жандармов проводили его на выход, где уже поджидала карета, что было, к слову сказать, весьма кстати. В камере-то было относительно тепло. Очень относительно, но российского студента, закаленного перебоями с отоплением и регулярными отключениями горячей воды, простой холодрыгой не проймешь. Не на того напали! А вот на улице в рубашке было уже реально холодно.
Карета оказалась с подогревом. Не климат-контроль, конечно, а печка под сиденьем, но всё ж таки внутри было тепло. Когда карета тронулась с места, Кондрат откинулся на спинку сидения и облегченно выдохнул. Вроде выкрутился.
Разумеется, впереди его ждала война, но в представлениях Кондрата о войнах времен расцвета Российской империи те больше напоминали парады. Правда, с некоторым риском оказаться раненым или, увы, даже убитым.
— Какая же ты всё-таки падла, Горский, — прошептал Кондрат. — А еще граф.
За окошком проносились городские улицы. Вечерело. На улицах зажигались фонари. Их зеленоватый свет придавал городу некоторое сходство с фэнтезийным некрополисом. Причем из окон домов свет падал уже нормальный — желтый. Дома тут были в два-три этажа высотой и могли похвастаться таким количеством колонн, барельефов и прочих архитектурных излишеств, что в какой-то момент у Кондрата возникло впечатление, будто бы он ехал по музею городского типа.