Изредка на тротуаре мелькали люди. Усатый мужчина в белом мундире с саблей на боку, по мнению графской памяти — городовой. Еще один в черной шинели. Две дамы в пальто с меховыми воротниками. Затем снова мужчина, и снова в шинели. Пропадая из поля зрения, человек вспыхивал алым тепловым следом, который еще какое-то время шествовал по занавескам на окнах. Это быстро начало утомлять и Кондрат прикрыл глаза. Следы рассеялись.
Зато в памяти снова всплыл тепловой след на берегу. Чтобы увидеть его, граф должен был вначале увидеть самого человека, однако этого момента Кондрат в его памяти не откопал. Скорее всего, граф видел убийцу мельком, когда тот высунулся в момент выстрела. Как говорят, зацепил краем глаза. А вот сам след, пожалуй, он разглядел даже лучше, чем обычно. Не только контуры, но и прожилки других оттенков, хотя, к сожалению, не четко. А жаль.
Наставник в академии утверждал, будто бы их рисунок позволял при случае опознать человека. Этот рисунок не был уникален, как отпечатки пальцев, и менялся со временем, но если обойтись без потрясений для здоровья, то менялся он очень медленно. Тогда Кондрат-граф пропустил это знание мимо ушей, но кое-что всё-таки застряло меж них.
Впрочем, пока что выглядело так, будто бы у Кондрата-студента всё равно не будет шанса опознать злодея. Уже здорово, что он хотя бы смог вообще его заметить. Какой-то «магический дар» был практически у всего дворянства — собственно, оно так в этом мире и формировалось из одаренных свыше — однако тепловое зрение считалось большой редкостью.
Карета остановилась, прервав плавный ход его мыслей.
— Приехали, ваше сиятельство, — объявил густой бас откуда-то сверху.
Повернув голову, Кондрат увидел красный раструб переговорной трубы. За окном возвышалось серое монументальное здание с золочёнными гербами на стенах. С подачи графа Кондрат сразу узнал железнодорожный вокзал. Дверь кареты распахнулась. Дыхнуло холодом, и Кондрат зябко поежился.
Перед каретой стояли двое в синих ливреях. «Мои слуги», — сообразил Кондрат. Один придерживал дверь, второй уже держал наготове шубу. Всё-таки хорошо быть графом. Стоило Кондрату шагнуть из кареты, как этот второй набросил шубу ему на плечи.
— Спасибо, братец, — с подачи графа небрежно бросил Кондрат.
— Рад стараться, ваше сиятельство, — четко, по-военному, отозвался слуга.
Первый был тоже рад стараться и со всем усердием доложил, что багаж для путешествия уже собран и доставлен в вагон.
«Ну да», — с ехидцей подумал Кондрат. — «Когда граф играет в офицера, слуги играют в солдатиков». Первый слуга захлопнул дверь кареты и та укатила прочь. Подковы лошадок звонко цокали по мостовой. Внутри кареты их было практически не слышно.
— А что, Аристарх действительно погиб? — спросил Кондрат, продолжая подражать небрежной манере графа.
— Полиция нашла тело, ваше сиятельство, — доложил первый слуга. — Его опознали по челюсти.
Кондрат недовольно кивнул. Похоже, он тут действительно застрял.
— Ладно, где мой поезд? — бросил он.
— Пожалуйте сюда, ваше сиятельство.
В этом мире вокзал был один на весь город, зато настолько огромный, что и сам бы сошел за небольшой городок. Серые корпуса зданий, пути, платформы и переходы между ними образовывали как минимум полноценный микрорайон. И народу тут было не меньше. Потоки прибывающих и отъезжающих перемешивались со встречающими и провожающими. Взгляд Кондрата цеплялся за непривычные костюмы, но в целом вокзал — он и есть вокзал. Пассажиры, железнодорожники в темно-синих мундирах, следящие за порядком городовые. Ну и конечно — поезда.
Каждый локомотив был уникален. Первым попался на глаза массивный красный паровоз с золотым орлом. На втором пути стоял матово-черный с головой быка и, между прочим, острыми на вид рогами. Чуть дальше виднелся синий с серебряными волнами по бортам и русалкой, которая взмахом руки как бы призывала состав следовать за собой. Даже маленький маневровый паровозик походил на механического шмеля пузатыми бортами в желто-черную полосу.
— Сюда, ваше сиятельство, — подсказал слуга.
У шестой платформы ждал длинный состав. Во главе уже дышал паром красно-белый паровоз с парой мчащихся вперед коней. Женский голос возвестил, что поезд на Варшаву скоро отправляется. Кондрат прибавил шагу. Слуга остановился у третьего вагона. Кондрат по студенческой привычке шагнул было к тамбуру, однако стоявший тут же проводник вежливо указал дальше по борту. Как оказалось, здесь двери располагались с внешней стороны, позволяя зайти в купе прямо с платформы.
Кондрат зашел. Проводник закрыл за ним дверь. Тихо щелкнул замок, неприятно напомнив о камере в жандармерии, и вскоре поезд тронулся, унося Кондрата навстречу его новой жизни.
Глава 4
Купе оказалось одноместным. Справа располагалась кровать с высокой мягкой спинкой, обитой красным бархатом. Слева стоял шкаф. Кондрат заглянул в него. На вешалке висел зеленый мундир. Кондрат сразу опознал в нём свой собственный. Точнее, графский. Внизу стоял кожаный саквояж. На боковой стене висела сабля в ножнах. В проеме между шкафом и стенкой вагона притулился рукомойник с раковиной и зеркалом. Из него на Кондрата взглянула грустная и довольно-таки усталая физиономия. Он провел в новом мире едва ли часов пять-шесть, а уже устал от него так, как не уставал за неделю «практики» на картошке.
Завалившись на кровать, Кондрат уставился в потолок. Тот был ярко-синий, под цвет неба. На взгляд Кондрата, идея спать «под открытым небом» была так себе, но его, понятное дело, никто не спрашивал.
— Елки-моталки, — тихо проворчал он. — И ведь вроде всё как хотел. Я в другом мире и я тут — граф Российской империи с редким магическим даром. Мечта попаданца. Так почему же всё так хреново-то?
Ответа не последовало, да Кондрат его и не ждал. За окном проплывал заснеженный лес. Он был такой же, как и в нашем мире. Разве что не мелькали столбы с проводами. Вместо них время от времени попадались семафорные вышки.
Раздался стук в дверь. Стучали деликатно, но твердо. Кондрат сел, машинально одернул рубашку и громко сказал:
— Войдите.
Дверь открылась. На пороге стояла темноволосая девушка в сером платье. На взгляд Кондрата, очень даже симпатичная. А еще — смутно знакомая.
— София, ваше сиятельство, — с легкой улыбкой напомнила она.
Имя проложило дорожку к памяти. София Лыкова, доверенная служанка старого графа. В смысле, Виктора Степановича — отца Кондрата-графа. По слухам, впрочем, очень сомнительным, его же любовница. По чуть менее сомнительным слухам, его же личная убийца. По самым фантастическим слухам, ее личный счет убитых на порядок превышал таковой у старого графа. Впрочем, тот был морским офицером и, несмотря на дюжину дуэлей, доподлинно убил лишь одного человека. Но даже этот один был на одного больше, чем оба Кондрата — студент и граф — убили на двоих.
София вошла в купе. Следом за ней в дверях появился проводник с подносом в руках. На подносе стоял двухэтажный чайник типа тех, что Кондрат-студент видел в Турции, и несколько разнокалиберных вазочек. София явно привычным движением выдвинула приставной столик из стены и коротко велела:
— Поставьте сюда.
Проводник поставил поднос. София дала ему монетку и тот, бормоча слова благодарности, поспешно вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Та, похоже, была очень плотная. Тепловой след проводника на ней рассеялся еще до того, как дверь закрылась полностью.
— Ваш ужин, ваше сиятельство, — объявила гостья. — Полагаю, в жандармерии вас забыли покормить.
Только теперь Кондрат почувствовал, насколько он проголодался. Особенно когда его ноздрей коснулся восхитительный аромат. София быстро сервировала стол. Взгляд Кондрата скользил по стройной фигуре девушке. Он как-то сам собой очертил контуры и проявил тепловой след тела под одеждой. Мозг достроил образ оного тела и отсеял из восприятия лишнюю одежду. Еще пара секунд, и София предстала перед ним во всей наготе. Оказывается, тепловое видение можно было использовать и так.
«А что, полезная способность», — мысленно отметил Кондрат.
София обернулась. Кондрат поспешил притушить восхищение в глазах до ленивого созерцания. София улыбнулась и объявила, что кушать подано. Подано было с прицелом на одного.
— А ты не присоединишься ко мне? — спросил Кондрат.
— Спасибо, я уже перекусила, — ответила София. — Но я охотно составлю вам компанию.
Она выхватила из вазочки маленькую печеньку, щедро посыпанную сахаром и корицей, и отправила в рот. В памяти Кондрата всплыло, что София очень любила сладкое. Старый граф как-то обмолвился по случаю. В той же памяти завалялось, что служанку граф баловал чаще, чем родного сына, что, собственно, и послужило основанием подозревать их любовную связь. Так-то София была ровесницей Кондрата.
А вот про личную убийцу рассказывал Аристарх, который редко молол языком попусту. Кондрат даже на секунду испугался, что та пришла отравить его.
«Спокойствие, только спокойствие», — мысленно прошептал он. — «Вроде пока не за что».
Да, старый граф недолюбливал сына, считая его никчемным человеком. Тут Кондрат, кстати, был с ним согласен. Однако это еще не основание грохнуть единственного сына и наследника. Тем более что шансов обзавестись новым у него уже не было. Старый граф скончался прошлой осенью.
Малость приободрившись, Кондрат набросился на еду. На ужин у него была отварная картошка и маленькие котлетки. В последних, разумеется, никаких жилок — чистейшее мясо, да и картошка явно не перемороженная. Кондрат умял пару порций, и запил всё это ароматным чаем. Похоже, жизнь потихоньку налаживалась.
Даже лучше. Когда Кондрат отодвинулся от стола, София легко стянула с себя платье и объявила:
— Ваш десерт, ваше сиятельство.
Десерт, к слову сказать, был восхитителен и без теплового зрения. Местная цивилизация уже доросла до ажурного нижнего белья, и в нём София выглядела еще соблазнительнее. Кондрат, не сдержавшись, облизнулся. София грациозно скользнула к нему, побуждая не сдерживаться. Кондрат не стал спорить. Если чему он и научился в своей той, допопаданческой жизни, так это тому, что если уж выпала такая удача, надо ловить ее за хвост и не задавать глупых вопросов. Тем более всё равно не до них.