Морща нос, Гришка вытирал палубу. Рулевой, кося глаза на Гришку, украдкой смеялся. Борода командира тряслась от еле сдерживаемого смеха.
МОРСКАЯ ЗЫБЬ
В назначенный срок красный уголок был набит до отказа. Краснофлотцы привыкли видеть Гришку в камбузе за чисткой картофеля или на палубе вместе с Мишкой и Верным в веселой возне. Теперь и смешно и весело было им оттого, что такой вот малыш, а на тебе — доклад, да еще о мировой революции.
— Совсем как заседание Совнаркома по поводу международного положения.
— Жаль, докладчик у нас ростом не вышел. Под стол пролезет, на ту сторону вылезет и прямо докладывать может.
— Ничего. Гришуха — огонь парень. В воде не горит, в огне не тонет. Смена, смена!
— Да, вахта идет надежная!
В это время докладчик и Мишка, глотая слюни, завязывали животы полотенцами. Проклятая качка неустанно гнала слюну, — вот-вот придется отдать океану все, что съедено за день.
— Как бы тебе, Гришка, доклад не сорвать. Стошнит тебя прямо на стол. История будет.
— Как-нибудь, Мишка. Я уж и так десяток лимонов сожрал и полотенцем так живот прикрутил, что у меня печенки к горлу подошли. Ну, пойдем, была не была!
Побледневший Гришка с важным видом нес папку с бумагами, взятую напрокат у комиссара. Мишка тащил звонок. Он был бледнее Гришки и то и дело морщился.
Комиссар Гуливан объявил собрание открытым.
— Кого в председатели, товарищи?
— Товарища Озерина… Мишу!
— Кто за?.. Большинство… Товарищ Озерин, пожалуйста, займите место председателя, — улыбнулся комиссар бледному Мишке.
Высокий стол доходил ребятам до груди. Мишка без нужды яростно затрезвонил. Гришка разбирал бумаги.
— Общее собрание команды крейсера «Коминтерн» считаю открытым. Слово для доклада о пионерской организации и мировой революции имеет докладчик товарищ Чернов. Прошу соблюдать тишину. Не мешайте докладчику, — тема серьезная.
В ответ красный уголок расцвел краснофлотскими улыбками.
Мишка сел на стул. Из-за стола можно было видеть только его бледное лицо. Гришка взлохматил рыжие вихры, и как только сказал: «Товарищи!..» — так сразу забыл о морской зыби и о позывах к рвоте.
В памяти всплыли Москва, отряд, рассказы отца и ночь в хижине Порт-Адена.
Крейсер сильно качало, вместе с ним раскачивалась команда в красном уголке, маленький рыжий докладчик и серьезный председатель.
Доклад близился к концу. Гришка говорил теперь о том, что долг каждого моряка помогать пионерской организации и особенно чернокожим ребятам, не организованным в отряды.
Комиссар одобрительно качал головой. В упор на Гришку смотрели десятки понимающих глаз.
Когда доклад кончился и счастливый Гришка слабо улыбался на аплодисменты, Мишка зачитал резолюцию, в которой черным по белому было сказано:
— «…и каждый краснофлотец от строевого до комиссара обязан поддерживать пионерскую организацию и особенно помогать ей в связи с иностранными пионерами».
Не успел Мишка дочитать до конца резолюцию, как Гришка почувствовал непреодолимый подступ рвоты. Мишка, трезвоня звонком, тоже еле-еле держался на ногах.
— У кого есть какие вопросы к докладчику? Не задерживайте!
— Вопросов много. Погоди, не торопи! Ишь ведь какой немыслимый председатель! Вот, например, первый: Гриша… виноват… товарищ докладчик очень хорошо рассказал нам о том, что мы должны помогать негритятам. А вот скажите теперь: каким образом это делать?
— Сделать это… хрр… надо, чтоб каждый… а-а…
— Что-то непонятно, Гриша. Объясни.
— Сейчас, сейчас… Вот, например… э-э… хрр…
Морская болезнь брала свое. Гришка, зажав рот рукой, сломя голову, выбежал на палубу и свесился через поручни. Председатель, все еще не выпуская из рук звонка, пролез под столом и под ногами краснофлотцев исчез за дверью красного уголка.
Вдогонку им несся веселый смех команды. Комиссар окончил собрание. Резолюция была принята без председателя и докладчика. Ребята отдали неизбежную дань океану и валялись теперь на койках, потные и бледные.
Уходя из кубрика, комиссар улыбаясь спросил:
— Потравили[49]?..
Кок сочувственно вздохнул:
— Прошлогодним борщом…
БУМАЖНЫЙ ФЛОТ
К утру волны стали спокойнее и меньше. Задул свежий ветерок, постепенно усиливаясь, нагоняя на океан белые барашки. Свинцовое небо прояснилось, и кое-где сквозь низко нависшие серые тучи прорывался яркий луч солнца, играя на брызгах и на медных частях крейсера.
Волны налетали с борта и ударяли то в корму, то в нос крейсера.
Хладнокровный Остап начинал терять терпение. В тесном камбузе, в соседстве с раскаленной плитой и баком кипящего жирного супа, кок и его помощники испытывали настоящую муку.
Гришка полез в камбузный шкаф за солью и открыл ящик. Крейсер неожиданно накренило на корму. Гришка больно ударился лбом о шкаф.
— Хо-хо, — рассмеялся кок, стоя на ящике и помешивая кипящий суп огромной чумичкой:
— Вот так, пожалуйста! Хо-ороший удар, — прямо хоть прикуривай!
Он не договорил. Вторая волна, сильнее первой, обрушилась на корму, подняла нос крейсера. Ящик вылетел из-под ног кока. Чумичка полетела в одну сторону, а толстый Остап в другую.
По дороге он инстинктивно ухватился за плиту, обжег руку и заревел благим матом. С полки на голову бедного кока полетели банки с консервами, опрокинулось ведро с водой, и вода потекла под Остапа.
Кок смешно ударял по воде толстыми руками и тер плешивую голову.
Гришка хохотал до слез:
— Вот так, пожалуйста! Хо-ороший удар, прямо хоть плиту разводи!
От следующего крена суп вылился из бака на горячую плиту.
Камбуз исчез в клубах пара. Гришка пробкой вылетел из камбуза и, размахивая колпаком, орал:
— Полундра!
Отдуваясь, кок уселся на табуретку, обиженно поглядывая на Гришку в то время как Мишка перевязывал ему обожженные пальцы. В камбуз просунулась рябая физиономия Чалого.
— А ну, докладчик с председателем, бросай чумички! Айда, рыбьих летчиков смотреть!
Ребята вытянулись перед коком, приложили руки к колпакам.
— Разрешите, товарищ командир, на палубу? Кок важно приложил руку с перевязанными пальцами к голове.
— Разрешается.
Напрасно пытались ребята разглядеть в серозеленых волнах рыбьих летчиков.
Вдруг с гребня большой волны, словно по команде, сорвался десяток крупных рыбешек. Расправив сверкающие на солнце острые крылья, рыбешки стремительно летели вперед, задевали за верхушки волн и падали в воду.
Еще и еще — целые сотни.
Ребята долго стояли, раскрыв от изумления рты, любуясь смелыми полетами летучих рыб, пока громадная волна, переломившись о борт крейсера, не обрушилась на палубу и не окатила их с головы до ног.
Когда вода стекла, на мокрой палубе, трепыхаясь, бились летучие рыбы. Откуда-то появившийся Верный моментально схватил одну и перегрыз надвое.
— Мишка, айда! К комиссару в каюту! В ванную воды напустим и аквариум устроим!
Открутить два крана в ванне и бросить туда рыбешек для ребят было делом одной минуты.
Рыбки гонялись в просторной ванне, пытаясь выскочить, расправляя красочные крылышки. Ребята громко смеялись на невиданную забаву и валандались в ванне, совсем забыв о том, что они находятся на военном корабле, в каюте командира.
Об этом точно также забыл третий человек. Комиссар Гуливан, присев на корточки перед ванной, старался поймать рыбешек неуклюжими толстыми пальцами и смеялся, как маленький.
Ванна превратилась в море, где плавали бумажные кораблики, сделанные комиссаром — великим мастером на эти штуки.
— Вот вам, ребята, дредноут. Тяжелая броня, крупная артиллерия. Назначение — соединенно и одному вести генеральное сражение. Дредноуты являются решающими и главными силами в морской войне.
— А сколько на нем матросов, товарищ комиссар?
— Краснофлотцев больше тысячи. Всю службу плавают вместе, а друг друга не знают. Корабль большой, помещений много, и все люди заняты разными специальностями. А вот крейсер: более легкое вооружение, но ход быстрей и броня легче. Задачи: разведка, участие в бою с ему подобными, уничтожение миноносцев, подводных лодок и купеческих кораблей неприятеля.
Гришка завизжал от восторга.
— Ой! Эй! Товарищ Гуливан! Летучая рыба дредноут потопила со всей командой. Тырк-тырк хвостом, и готово!
Мишка, засучив рукава форменки, ловил злодейку. Комиссар запустил руку в ванну, помогая Мишке. По каюте лужами растекалась вода.
«ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ!»
К обеду ветер стих. Небо совсем прояснилось, и океан угомонился. На следующее утро должен был показаться порт Коломбо, и крейсер заранее приводили в порядок.
Гришка с Мишкой, освободившись от своих камбузных обязанностей, вместе со старшими бездельничали на верхней палубе.
На корме гармошка выводила тоскливые русские песни. Хорошо, по-родному, звучит гармошка среди чужих вод! Мишка, уселся на бухте троса и, подперев голову руками, задумался.
Гришка возился с Верным на палубе. Верный потолстел и окреп, крутые бока его лоснились, он рычал, щелкая зубами, и шутя кусал Гришку.
Гришка тормошил собаку, валял ее, дергал за хвост. Верный добродушно сносил все, но когда Гришка дунул ему в нос и щелкнул по переносице, Верный, взвизгнув от обиды, пустился, сломя голову, за удиравшим во все лопатки Гришкой.
Волна, одна из тех, которыми дарит под конец зыби как будто успокоившийся океан, с шипеньем ударилась в борт крейсера. Круто накренился корабль.
Сердца краснофлотцев резанул отчаянный крик.
Мелькнув рыжим хвостом, Верный полетел за борт. За ним кувырнулся Гришка. Оба исчезли в пенящихся волнах.
С мостика сигнальщик изо всех сил крикнул:
— Человек за бортом!
Рявкнуло орудие, затенькали звонки в машине. Крейсер, вздрогнув, встревоженно заурчал машиной, дал задний ход, остановился взлетая вверх и обрушиваясь в водяные провалы.