— Я об этом еще успею подумать. Знаешь, фрёкен, я вообще-то собираюсь стать морской разбойницей, когда вырасту.
Она подумала немного.
— А что, фрёкен, нельзя быть и морской разбойницей и настоящей дамой вместе? А то я бы…
Фрёкен считала, что нельзя.
— Ой-ой-ой! — огорчилась Пиппи. — Что же мне тогда выбрать?
Фрёкен объяснила ей, что, какой бы путь в жизни она ни выбрала, научиться хорошо вести себя не повредит. Так, как Пиппи только что вела себя за столом, никуда не годится.
— Это так трудно знать, как надо себя вести, — вздохнула Пиппи. — Не можешь ли ты объяснить мне главные правила?
Фрёкен изо всех сил постаралась объяснить это Пиппи. Она рассказывала, а Пиппи с интересом слушала. Нельзя ничего брать со стола, пока тебе не предложат, нельзя брать больше, чем по одному печенью зараз, нельзя есть с ножа, нельзя стоять и почесываться, когда разговариваешь с людьми, нельзя делать то, нельзя делать это… Пиппи задумчиво кивнула:
— Я буду вставать каждое утро на час раньше и репетировать, чтобы научиться всем этим штучкам, если решу не быть морской разбойницей.
Чуть поодаль на траве сидела Анника. Она о чем-то задумалась и ковыряла в носу.
— Анника! — строго крикнула Пиппи. — Что это с тобой? Запомни, что настоящая воспитанная дама ковыряет в носу, когда ее никтошеньки не видит!
Но тут фрёкен сказала, что пора уходить, и велела всем идти домой строем. Дети построились по двое, и только одна Пиппи продолжала сидеть на траве. Выражение лица у нее было задумчивое, казалось, будто она к чему-то прислушивается.
— Что с тобой, Пиппи? — спросила фрёкен.
— А скажи, фрёкен, может ли у настоящей дамы урчать в животе?
Она посидела еще немножко, прислушиваясь.
— Потому что если это нельзя, то мне придется решить стать морской разбойницей.
Пиппи отправляется на ярмарку
В этом маленьком-премаленьком городке наступило время ярмарки. Ярмарку устраивали раз в году, и каждый раз все дети в городке были без ума от радости в ожидании чего-то необыкновенного. Городок выглядел в это время совсем не так, как всегда. Повсюду толпились люди, были подняты флаги, а на площади стояли прилавки и можно было купить уйму замечательных вещей. Словом, царило такое оживление, что удовольствием было хотя бы просто пройтись по улицам. А лучше всего было то, что возле таможни устроили большой луна-парк с каруселями, тиром, театром и всевозможными прочими развлечениями. А еще там был зверинец. Настоящий зверинец со всеми дикими зверями на свете: тиграми и удавами, обезьянами и морскими львами. Можно было постоять около зверинца, послушать удивительное рычание и рев, какого ты никогда не слышал за всю жизнь. А тот, у кого были деньги, мог, ясное дело, даже войти внутрь и поглядеть на зверей.
Неудивительно, что, когда Анника в день открытия ярмарки стояла нарядно одетая и готовая идти, бант у нее на голове дрожал, а Томми второпях разом проглотил целый бутерброд с сыром. Мама Томми и Анники спросила детей, хотят ли они пойти на ярмарку вместе с ней. Но тут Томми и Анника замялись и сказали, что, мол, если мама не возражает, они лучше пойдут с Пиппи.
— Ведь ты знаешь, — объяснил Томми Аннике, когда они проскользнули в калитку сада Виллы Вверхтормашками, — если идти с Пиппи, будет больше всяких приключений.
И Анника была с ним согласна.
Пиппи стояла в кухне наготове, поджидая их. Она нашла наконец свою шляпу, похожую на мельничное колесо. Шляпа лежала в дровяном ларе.
— Я и забыла, что недавно носила дрова, — сказала она и надвинула шляпу на глаза. — Ну, как я выгляжу, хорошо?
Томми и Анника не могли не согласиться с ней. Она накрасила брови углем, а губы и ногти — красной краской, надела длинное бальное платье. На спинке платья был большой вырез, так что виднелся красный лифчик. Из-под подола торчали большие черные туфли, к которым Пиппи привязала зеленые бантики, что делала только в торжественных случаях.
— Я считаю, что, когда идешь на ярмарку, нужно выглядеть как настоящая дама, — сказала она и засеменила по дороге настолько элегантно, насколько ей позволяли огромные туфли.
Она слегка подобрала подол платья и время от времени повторяла каким-то не своим голосом:
— Очаровательно! Очаровательно!
— А что это у тебя очаровательное? — спросила Анника.
— Я сама, — ответила Пиппи, вполне довольная собой.
Томми и Аннике в день ярмарки все казалось очаровательным. Очаровательно было проталкиваться сквозь уличную толпу, ходить по площади от прилавка к прилавку и рассматривать разложенные на продажу вещи. Пиппи сделала им ярмарочные подарки: Аннике она подарила красный шелковый платок, а Томми — шапочку с козырьком, о которой он всегда мечтал и которую мама ему не соглашалась купить.
У другого прилавка Пиппи купила для них два стеклянных колокольчика, наполненных крошечными розовыми и белыми сахарными цыплятами.
— Ах, какая ты добрая, Пиппи! — воскликнула Анника, зажав в руке свой колокольчик.
— О да, я очаровательная! — сказала Пиппи, приподняв двумя руками подол своего платья.
В сторону таможни двигался целый поток людей. Пиппи, Томми и Анника тоже направились туда.
— Вот это веселье! — в восторге крикнул Томми.
Шарманка играла, карусель кружилась, люди шумели и смеялись. Метание стрел и разбивание фарфора шло полным ходом. Возле тира толпились любители показать свое искусство стрельбы по мишеням.
— А вот на это я хочу посмотреть поближе, — сказала Пиппи и потянула за собой в тир Томми и Аннику. В тот момент народу в тире не было, и у дамы, продававшей билеты и выдававшей ружья, вид был кислый. Трое детей — какие уж это клиенты! Она не обращала на них вовсе никакого внимания. Пиппи с интересом разглядывала мишень. Она представляла собой картонного человечка в синем пиджаке и с круглым, как шар, лицом. Посередине лица был намалеван ярко-красный нос. Как раз в него-то и нужно было попасть. Во всяком случае, попасть куда-нибудь поблизости. Если не попадешь в лицо, считай, что промазал.
Наконец даме надоело, что дети так долго не уходят. Она ждала клиентов, которые умеют стрелять и готовы за это платить.
— Долго вы еще будете здесь болтаться? — спросила она со злостью.
— Мы не болтаемся, — серьезно ответила Пиппи, — сидим на площади и щелкаем орешки.
— Ну что уставились? — спросила дама еще злее. — Ждете, чтобы кто-нибудь пришел и начал стрелять?
— Не-а, — сказала ей Пиппи в ответ, — мы ждем, когда вы начнете кувыркаться через голову.
И в эту минуту клиент все-таки вошел. Это был важный господин с золотой цепочкой на животе. Он взял ружье и взвесил его на руке.
— Сделать, что ли, пяток выстрелов? — сказал он. — Только для того, чтобы показать вам, как это делается!
Он оглянулся, чтобы убедиться, есть ли публика. Но, кроме Пиппи, Томми и Анники, в тире никого не было.
— Смотрите, дети, — сказал он, — пусть это будет ваш первый урок по искусству стрельбы. Нужно делать вот так!
Он приложил ружье к щеке. Прозвучал первый выстрел — промах, второй — тоже мимо. Третий и четвертый — мимо и мимо. Пятый задел край подбородка картонного человечка.
— Препаршивое ружье! — сказал с досадой важный господин и швырнул его на прилавок.
Пиппи взяла ружье и зарядила его.
— О, как ты здорово стреляешь, дядя! — воскликнула она. — В следующий раз я сделаю точно как ты нас научил. А не так вот!
Пиф-паф-пиф-паф-пиф! Пять выстрелов, и все пришлись картонному человечку прямо в нос.
Пиппи протянула даме из тира золотую монетку, и они ушли.
Карусель была такая прекрасная, что при виде нее у Томми и Анники дыхание перехватило от восторга.
У черных, белых и коричневых лошадей были настоящие белые гривы, и сами они выглядели почти что живыми. Седла и упряжь у них тоже были. Можно было выбирать любую лошадь. Пиппи купила билеты на целую золотую монету. Билетов ей дали столько, что они едва уместились в ее большом кошельке.
— Если бы я дала еще одну монетку, я закупила бы всю эту крутилку, — сказала Пиппи ожидавшим ее Томми и Аннике.
Томми выбрал черную лошадь, а Анника — белую. Пиппи посадила господина Нильссона на третью лошадь, которая казалась совсем необъезженной. Господин Нильссон тут же начал рыться у нее в гриве, чтобы проверить, нет ли там блох.
— А что, господин Нильссон будет тоже кататься на карусели? — удивленно спросила Анника.
— Конечно! — ответила Пиппи. — Если бы я подумала об этом раньше, я взяла бы с собой и свою лошадь. Ей ведь тоже нужно немножко повеселиться. А лошадь, которая едет на лошади, была бы для лошадей чем-то новеньким.
Сама Пиппи прыгнула в седло коричневой лошади, и секунду спустя карусель завертелась, а шарманка заиграла: «Помнишь детские года, время золотое».
До чего же здорово кататься на карусели, решили Томми и Анника. Видно было, что Пиппи это тоже понравилось. Она стояла выпрямившись на голове на лошадиной спине. Длинное бальное платье упало ей на шею. Люди, стоявшие возле карусели, видели только ее красный лифчик, зеленые штанишки и длинные тонкие ноги — одна в коричневом чулке, другая в черном, и большие черные туфли, которые весело болтались туда-сюда.
— Вот так должна вести себя настоящая дама, катаясь на карусели, — заявила Пиппи, когда закончился первый тур.
Дети катались целый час, и под конец у Пиппи стало рябить в глазах, вместо одной карусели она стала видеть целых три.
— Теперь мне даже трудно выбрать, на которой из них я хочу прокатиться, — сказала она. — Пошли лучше домой!
У нее еще осталась целая куча билетов, и она раздала их стоявшим у карусели малышам, у которых не было денег, чтобы прокатиться хоть разок.
Возле одной палатки стоял зазывала и кричал:
— Новое представление! Начало через пять минут. Пользуйтесь случаем посмотреть исключительную драму «Убийство графини Авроры, или Кто крадется в кустах?»!
— Раз кто-то крадется в кустах, нужно тут же узнать, кто это такой. Да побыстрее! — сказала Пиппи. — Пошли!