Пирамиды Астрала — страница 9 из 75

— Ташенька, здравствуй! — еще раз, уже шепотом, произнес Слава.

Наташа долго молчала, вглядываясь в эти, немного пьяные, извиняющиеся глаза, и вдруг, все встало на свои места, как пазл вдруг выстраивается в ясную картину с последним кусочком мозаики: он был самим собой не все это время в институте, а в больнице, когда успокаивал Наташу. И сейчас, здесь — он настоящий! Она вдруг все поняла, и ей ничего больше не надо было объяснять. И шла она сюда не ругаться, а за последней призрачной надеждой на счастье, спрятавшейся где-то в подсознании. Шла, надеясь где-то глубоко внутри себя на то, что он все-таки не обманул ее тогда, в больничной палате.

И тут Славка выкинул, наверное, спьяну (трезвый бы он, конечно, не решился) трюк, который окончательно изменил ситуацию. Он вдруг грохнулся перед Ташей на колени, обнял ее ноги в охапку, и, уткнувшись в живот, промычал:

— Ташенька! Прости меня! Я хотел тебя спасти! Нам нельзя было общаться, чтобы не заподозрили сговор! — Славку вдруг понесло. Его нутро само сообразило, что он обнимает прекрасное девичье тело и совсем не по-дружески. Под стиснутыми руками оказались как раз наиболее соблазнительные места, туго обтянутые джинсами и упруго поддающиеся ладоням.

Наташа напряглась. Внизу живота что-то свернулось в тугой клубок и рвануло вверх, обдавая жаром грудь и голову. Ноги стали подкашиваться. Она запустила руки во всклоченные Славины волосы и, задыхаясь, взмолилась слабым голосом:

— Сла… Славочка, миленький, я сейчас упаду!

— Что ты! Ласточка моя, я не дам тебе упасть! — Славка быстро среагировал, исправляя положение: подхватил Ташу на руки и осторожно понес в свою комнату — подальше от музыки и разбросанных в гостиной пивных банок. Ногой открыл дверь и неуклюже, боком, внес девушку внутрь. Наташа, уже совсем плывя в тумане, обняла Славу за шею и прижалась к его плечу.

Он усадил ее на диван, сам стоя перед ней на коленях, потянулся обнять ее, но уперся животом в ее ноги. Она, сначала судорожно их сжала, как будто стесняясь, но вдруг, решившись, раздвинула колени и притянула его за шею к себе. Так они и слились в странном сумбурном объятии, боясь пошелохнуться и сказать что-либо, словно два аккумулятора, заряжающиеся друг от друга мощным потоком божественной энергии. Вокруг стояла тишина — музыка в гостиной сама прекратилась — видимо, треки в списке песен кончились.

Он, уткнувшись ей в плечо, плыл в тонком аромате каких-то незнакомых духов и прислушивался к частому биению милого сердца. Она, прижавшись щекой к лохматой голове и закрыв глаза, впитывала в себя, ставший вдруг таким родным, легкий запах его пота, смешанный с остатками утреннего дезодоранта. Она чувствовала, что этот запах, становясь близким, записывается куда-то в самую глубину ее подсознания, намертво привязывая ее душу к нему на уровне первобытных инстинктов. Постепенно, как бы слегка насытившись энергией любви, они стали робко ласкать друг друга: он водил рукой по ее стройному телу, то лаская упругую грудь, то гладя длинные ноги, а она теребила его волосы и целовала его лохматую голову. Наконец он шепотом спросил:

— От меня, наверно, как от пивной бочки разит! И поцеловать тебя даже боюсь.

— Смешной! Мне теперь этот перегар на всю жизнь запомнится лучше запаха самых прекрасных цветов! — Она решительно подняла своими узкими ладошками его голову, повернула к своему лицу и жадно потянулась к его губам. Он только успел окунуться в озера ее глаз и найти ее горячие, слегка шершавые, мягкие губы, и им снова долго было не до слов…

Потом они долго сидели, перешептываясь:

— Ты знаешь, у меня такое чувство, что щелкнул какой-то тумблер и выключил старую жизнь, а вместо нее включил новую, и что все в этой жизни уже будет по-другому, даже имя у меня будет другое: Таша. Мне так нравится, когда ты меня так называешь!

— Я только сегодня, перед твоим приходом понял, как я тебя люблю! Представляешь, я собрался «топить горе в вине», а вместо этого размечтался о тебе. И вдруг мои мечты материализовалась прямо у меня в коридоре!

— Сколько же мы с тобой сопротивлялись природе? Нам наверно, где-то наверху предписано быть вместе, а мы, как упрямые быки, почти полгода шли против судьбы.

— У меня такое чувство, что вся моя жизнь была только путем к этому мигу. Мне кажется, я буду всю жизнь помнить этот момент.

Неизвестно, сколько они так сидели, но в комнате стало темнеть. Вдруг Ташин взгляд стал напряженным и остановился на Славином лице. Ее глаза потемнели и стали глубже. Она, наконец, решившись, тихонько запустила свою руку за ворот его рубахи, начиная ласкать его тело. Он немного напрягся, заглянул ей в глаза:

— А не спешим ли мы — без ухаживаний, без цветов, без ресторанов? Я ведь уже не могу сопротивляться!

— Я чувствую, что мне абсолютно все равно до ресторанов и ухаживаний. Считай, что ты уже ухаживал за мной все эти месяцы. Сейчас и здесь лучший момент моей жизни, и я хочу прожить его до конца, а свадьбы и праздники, как и похороны, устраиваются не для нас, а для людей. И прошу тебя, мой милый: будь смелей, возьми меня, только осторожней — я немного боюсь.

— Ты что, еще девочка? — Слава ошарашено уставился на Ташу. Она, покраснев и зажмурив глаза, закивала головой.

— Солнышко мое! Да такая красавица и умница, еще и девственница! Да за что же мне такое счастье-то! — запричитал Слава, вскочив и засуетившись.

— Не мельтеши! — немного хрипло сказала Таша, взяв Славу за руку, а сама легла на спину, потянув его на себя. И все смешалось в потоке страсти, нежности, неумелых ласк и боли…

* * *

Уже ночью, они пили хорошее красное вино (слава богу, у Славы было в запасе) при свечах, найденных в родительских закромах, и отмечали, как сказала Таша, лучший день их жизни. Расслабленно спрятавшись в теплых, и успевших стать такими родными, объятиях, Таша вдруг встрепенулась:

— Ой, я ведь забыла, тебя же сегодня в директорате так «разделали под орех»! Прости меня, пожалуйста, за мою глупость!

— Мне, на самом деле, сейчас до такой большой и лысой лампочки все эти разборки! И не вздумай извиняться. Мой коварный план удался на сто процентов: ты у меня в объятиях, а все остальные остались с носом! — заговорщицки прошептал Слава.

— Но тебя же на ползарплаты оштрафовали!

— Не меня, а нас! Теперь тебе же меньше цветов и конфет достанется.

— Глупый, цветы с конфетами девочкам в детском саду дари, а мне только ты и нужен, безо всяких фантиков!

— Это ты сейчас так говоришь, а завтра, глядишь, от букета с предложениями руки и сердца и всех прочих частей тела, не откажешься! — возразил Слава и вспомнил. — Да, слушай, что ты чувствовала, когда приняла ЛСД? Теперь ты у нас, можно сказать, эксперт по этому вопросу.

— Сначала было прекрасно, хотя сейчас, я уже не скажу, что это было моим самым лучшим переживанием. Действительно, произошел эффект расширения сознания, но что-то в нем было все-таки не так. Я и в самом деле летела в эйфории, но как бы в своем теле. И самое странное, обернувшись, в комнате я увидела только Веру, а себя не помню. Иначе говоря, у меня не зафиксировалось, было ли это реально отделением сознания или просто наркотическими фантазиями. Да и дальше, когда я парила над землей, это могла быть фантазия, так как я не увидела ничего принципиально нового, чего бы я не знала до этого. Единственное, что я никак не пойму: откуда взялась эта девочка-мотылек на кактусе и почему она так зло меня от чего-то отговаривала… У меня осталось странное чувство, будто кто-то вмешался и пытался меня напугать или отговорить от чего-то важного, но от чего — непонятно. И напоследок меня словно забросили в эту кошмарную пропасть… об этом я не могу вспоминать, — Таша уткнулась в плечо Славе и начала всхлипывать.

— Успокойся, лапушка моя! Ну вот, я испортил тебе настроение, — гладил русые волосы Слава, — Подумай, у нас впереди три дня теплого уходящего лета, и я тебе обещаю: мы их проведем так, что они запомнятся тебе на всю жизнь! Это будет нашим маленьким медовым месяцем, о котором, кроме нас с тобой, никто не узнает! — шептал Слава, глядя в мокрые, но уже снова счастливые Ташины глаза…

Глава 3На даче, и не только

…просматривается возможность нарушения одного из основных законов! Временной континуум реала Земли сошел с прогнозируемого пути!..

…без паники. Ну прозевали критический момент. Но он был непрогнозируем. Главное, что мы теперь знаем, что произошло, а те, кто это натворил, не знают…

…но что теперь ждет цивилизацию?!

…если мы удержим под контролем информацию — все еще может обойтись. Вероятность нормального развития пока что сильна для реала Земли…

…самое худшее, что мы до сих пор никак не можем повлиять на ситуацию…

(из обмена мыслями где-то в астрале)

* * *

О Славкиной даче надо говорить отдельно. Она не имела ничего общего с теми совковыми шестисоточными участками, которые были у большинства трудового народа. С другой стороны, она совершенно отличалась от номенклатурных дач или загородных особняков современных русских нуворишей. Это был особый случай. И любили там бывать все, кто когда-либо был туда приглашен. Что и говорить о нас — Славкиных приятелях! История этого дома восходила к незапамятным временам. В собственности Славкиной семьи она появилась, где-то в шестидесятых, когда его дед, заядлый охотник, купил в местной деревне крайний дом, стоящий на отшибе. Дом стоял метров за триста от деревни, если идти прямо по берегу через заболоченные заросли ивняка, а, кругом, по дороге, и все полкилометра будет.

За домом кончались все дороги. Только какие-то старые лесные тропинки вели, какая — на заливной луг, какая — на старые пожни и березовые перелески. А дальше начиналась настоящая тайга с дремучими ельниками и светлыми строевыми сосняками. Сам дом стоял на большой лужайке, выходящей на уютный пляжик довольно большого проточного озера. Место было на небольшом пригорке, сухое, и комары, вечные враги человечества, появлялись здесь обычно только к вечеру. На берегу стояла маленькая банька с мостками, с которых можно было, и купаться, и рыбу ловить, и просто дурака валять.