Куда направлялся флот Дрейка, было неизвестно, но, если его честолюбивым планам суждено было увенчаться успехом, они не вернулись бы домой ни к этому Рождеству, ни даже к следующему. Многие на борту имели в этом путешествии финансовый интерес и рассчитывали вернуться обратно с солидным состоянием. Впрочем, ровно с той же вероятностью они могли никогда больше не увидеть Плимут. Несколько недель назад над головами людей пролетела Великая комета 1577 г. – во всей Европе это было воспринято как знак, предзнаменование или предупреждение о грядущих грандиозных событиях. Кометы, эти таинственные фосфоресцирующие вестники из дальних пределов космоса, возвещали начало новой эры. Об истинной цели экспедиции, которая на самом деле отправилась в кругосветное путешествие, знали только два наиболее влиятельных человека того времени – сам Фрэнсис Дрейк и королева Елизавета I. В случае успеха Дрейк должен был занять место в истории как первый капитан, который провел свой флот вокруг земного шара и вернулся живым. Для Елизаветы эта экспедиция бросала вызов сложившемуся мировому порядку, в котором господствовала Испания, а Англия оставалась второстепенным островным королевством. Оба надеялись, что путешествие сделает их богатыми. Но до поры до времени Дрейк и Елизавета I держали свои смелые замыслы при себе, и в документах экспедиции эти планы не нашли никакого отражения.
Дрейк позволил команде думать, что они собираются совершить набег на побережье Панамы в поисках золота или возьмут курс на Александрию в Египте, чтобы добыть коринфского изюма. И то и другое могло принести прибыль, хотя казалось не слишком захватывающим делом. Если бы команда знала об истинных намерениях Дрейка, люди наверняка разбежались бы при первой же возможности. «В те дни Проливы считались столь жутким местом, что сама мысль о попытке пройти через них вселяла ужас», – заметил один комментатор. Предательский переход между Атлантическим и Тихим океанами был лишь первым и самым очевидным из множества препятствий, ожидавших команду в кругосветном плавании. Хранить тайну было необходимо, особенно от тех людей, которым предстояло выполнить задачу.
Стоявший за этим путешествием синдикат поручил Дрейку пересечь Атлантику, обогнуть южную оконечность Южной Америки и исследовать западное побережье этого континента, по дороге стараясь добыть (в частности, отнять у испанцев) как можно больше золота, серебра и прочих ценностей. Кроме того, Дрейку негласно поручили выгнать испанцев из этих богатых полезными ископаемыми регионов. О кругосветном плавании не сказали ни слова – эту инициативу Дрейк проявил самостоятельно, и его путешествию предстояло изменить Англию.
Если Фрэнсис Дрейк когда-нибудь и сомневался в себе, он не оставил об этом никаких записей. Он с уважением относился к неистовству природы, но не боялся его. За свою жизнь Дрейк побывал на самых разных судах и совершенно свободно чувствовал себя на любом из них, от пинаса (открытой гребной шлюпки) до флагманского корабля. На суше и на море он вел себя одинаково властно и одинаково быстро реагировал на смену обстоятельств. Как добропорядочный англичанин, он, естественно, уважал королеву и ее придворных (почти все они принадлежали к старой знати и не представляли для него никакого интереса), но не испытывал перед ними особенного благоговения. Почтительность явно не относилась к числу его врожденных качеств.
По большому счету, он уважал в этом мире только одну силу – Высшее Существо. Его отец Эдмунд Дрейк на склоне лет начал проповедовать, и от него Дрейк унаследовал привычку придерживаться в вопросах веры абсолютных понятий. Матрос, нанимавшийся на корабль к Дрейку, понимал, что ему придется петь псалмы и читать молитвы при любой возможности, иногда даже несколько раз в день. Дрейк приказывал команде петь псалмы перед битвами и читать благодарственные молитвы после победы. При необходимости он сам совершал погребение по христианскому (в его случае по протестантскому) обряду. Римские католические обряды приводили Дрейка в бешенство, хотя в те времена протестантские и католические церемонии были гораздо больше похожи друг на друга, чем сейчас. По сравнению с представителями высшей знати он мог казаться неотесанным, но он не уступал никому в своей вере в королеву и страну и в своем презрении к ее врагам, особенно к Испании. Его моральный компас был прост, но надежен, и не раз выводил его из рискованных ситуаций, как реальных, так и воображаемых.
Дрейк был отважным и решительным человеком. Невысокого роста (максимум 175 см, скорее ближе к 170) и коренастый, он обладал типичной для уроженца Корнуолла любовью к живописи и рисунку. В своих путешествиях он постоянно делал зарисовки, чтобы лучше понять творения Господа.
Там, где другие видели мир в приглушенных тонах, Дрейк видел его в полном спектре. Одни пираты были неравнодушны к женщинам, другие к поединкам и кровопролитию – Дрейк питал страсть к золоту и охотился за ним, даже когда награбил столько, что хватило бы на несколько жизней. Страсть к грабежу глубоко укоренилась в его душе. Он был своего рода стервятником-собирателем. Все на свете – по крайней мере всё, что блестело, – принадлежало (или могло принадлежать) ему. Он спешил жить, стремясь за отпущенные ему годы успеть увидеть весь мир целиком. Как все жители елизаветинской Англии, он хорошо понимал, какой короткой может быть жизнь. Людей преследовали чума, войны и болезни, а плавание к неизведанным берегам подразумевало и множество других опасностей. Тем не менее население Англии неуклонно росло: за время долгого правления Елизаветы I его численность увеличилась до двух, трех, а затем и четырех миллионов. Ее подданные боролись за ресурсы и территории, и Дрейк не был исключением. Разница заключалась в том, что в его распоряжении находились корабли и, что не менее важно, высочайшее разрешение сеять хаос именем королевы, которым он при случае охотно пользовался. Дрейк мог добиться славы и богатства и даже построить империю – с его дерзостью и отвагой это было почти неизбежно.
В синдикат, спонсировавший экспедицию Дрейка 1577 г., входили многие видные деятели Елизаветинской эпохи: Роберт Дадли, Кристофер Хаттон, лорд-адмирал граф Линкольн, Джон Хокинс и его брат Джордж. Сам Дрейк вложил 1000 фунтов стерлингов, вырученных от предыдущих набегов на испанские корабли и аванпосты. Елизавета I, как позднее утверждал Дрейк, тоже внесла 1000 фунтов стерлингов, хотя никаких записей об этом не существует (очевидно, королева предпочитала не афишировать свое участие в предприятии). Уильям Винтер, ревизор королевского флота, добавил 750 фунтов стерлингов. Его брат Джордж, чиновник адмиралтейства, внес еще 500 фунтов стерлингов. Единственный экземпляр списка вкладчиков был частично уничтожен огнем, поэтому остальные имена нам неизвестны. Хотя королева не давала экспедиции официального благословения, ее очевидное участие в синдикате Дрейка свидетельствовало, что тот действует с ее согласия, что было почти так же хорошо. В этом смысле желание Дрейка отомстить испанцам и зарождающаяся потребность королевы Елизаветы в империи совпадали.
Флот англичан возглавлял 121-футовый флагман Дрейка «Пеликан», галеон (многопалубное судно), построенный по заказу и с учетом пожеланий Дрейка два года назад на верфях Плимута. Его ширина составляла около 6 м, киль – от 14 до 18 м, длина – от 20 до 25 м (данные расходятся), а глубина трюма около 2,7 м. Это было довольно крупное, но далеко не потрясающее своими размерами судно – вероятно, максимум, который Дрейку удалось построить на средства, добытые в пиратских набегах. Изначально он из личной прихоти назвал корабль «Фрэнсис», но Елизавета предпочла переименовать его в «Пеликан» в честь одного из своих личных символов. В средневековом аллегорическом бестиарии пеликан служил символом Христа, израненного грехами человечества. Парящий над морем пеликан с раскрытой грудью и широко распростертыми крыльями напоминал образ Христа на кресте. И если «Пеликан» лишь опосредованно намекал на причастность Елизаветы к экспедиции, то имя вице-адмиральского корабля – «Элизабет» – сообщало об этом уже более определенно. «Элизабет», хотя и меньше размером, чем «Пеликан», производило более сильное впечатление – 80-тонное судно, на постройку которого пошло дерево из личных запасов королевы, с 11 чугунными пушками.
Кроме этого в экспедиции участвовали барк «Мериголд», флибот «Лебедь» и два пинаса «Бенедикт» и «Христофор», последний из которых принадлежал Дрейку. (Пинасами звали легкие суда, наподобие баркаса, и точно так же на елизаветинском сленге называли проституток.) В командах числилось 164 человека – солдаты, старшие и младшие матросы, а также дюжина «джентльменов» («дворян»).
Капитан Дрейк не принадлежал к этому высокому сословию. Он, несомненно, был протестантом и хранил верность королеве, а многолетний опыт, приобретенный в компании Хокинса, и его смелые подвиги свидетельствовали о мужестве, находчивости и мастерстве мореплавателя. И выстроившиеся перед ним корабли могли стать средством достижения его честолюбивых целей.
Их запас продовольствия был по меркам того времени весьма обильным: галеты, солонина из говядины и свинины, измельченная сушеная говядина, сушеная треска, уксус, оливковое масло, сушеный горох, сливочное масло, сыр, овсянка, соль, специи, горчица и изюм. Почти все продукты обеспечил давний поставщик Дрейка ирландец Джеймс Сидэй. В походах моряки жестоко страдали от цинги – потери коллагена, одного из важных строительных блоков организма. О том, что бороться с цингой помогает аскорбиновая кислота, или витамин C, который содержится в цитрусовых, овощах и пиве, стало широко известно лишь в 1912 г., но даже во времена Дрейка английские капитаны использовали как лекарство от цинги апельсины и лимоны, хотя не до конца понимали, почему это работает.
Как известно, английские моряки в больших количествах употребляли эль и вино, но в документах экспедиции Дрейка нет никаких упоминаний о запасах алкоголя. Однако в них перечислено множество предметов, которые Дрейк вез с собой для обмена и торговли: ножи и кинжалы, булавки, иглы, седла, удила и поводья, бумага, цветные ленты, зеркала, игральные карты и кости, а также льняное полотно. Корабельные плотники позаботились о необходимых запасах канифоли, дегтя и смолы, шпагате, иглах, крючьях и планках. Кроме того, команде требовались пики, арбалеты, мушкеты, порох и дробь. Сам Дрейк питал слабость к предметам роскоши: среди его личных вещей были духи (вынужденная необходимость в эпоху всеобщего пренебрежения гигиеной) и серебряные блюда с золотой окантовкой и чеканкой в виде его личного герба.