— А-а-а, — протянул с усмешкой сеньор Педро, — и при этом нигде не будет указано вашего имени?
— Зачем расстраивать папу излишними подробностями, — улыбнулся я ему в ответ.
— Сеньор Иньиго, позвольте выразить своё восхищение вашему уму, — его настроение от открывающихся перспектив стало значительно улучшаться, — мы разумеется согласны и приложим все свои силы, чтобы ваши деньги пожертвованные «на Крестовый поход» не пропали зря.
— Давайте тогда оформим наши договорённости письменно, а то к сожалению последнее время вокруг меня слишком много нечистых на руку людей, — с притворным вздохом сообщил ему я.
Сеньор Педро немедленно подтвердил, что да, к сожалению, мошенники всё плодятся и плодятся, мешая работать порядочным людям, так что быстро отправил своих слуг за нотариусом и уже глубоко за полночь мы, полностью довольные друг другом расстались, подписав все нужные документы. Причём оба епископа были так воодушевлены соглашением, сулящим большие прибыли, что мало того, что пообещали написать одному знакомому епископу в Сарагосе о том беспределе, который творят иудеи и мудехары, пороча мой «честный» бизнес, так ещё и выдали мне рекомендательные письма от себя, поскольку теперь мой путь лежал снова в Сарагосу.
К своему большому сожалению, от них же я узнал, что архиепископ Сарагосы — Далмау де Мюр-и-Сервеллон, с которым я так и не успел познакомился, умер и вот уже несколько месяцев это место вакантно. Оба при этом тяжело вздохнули, явно мечтая, чтобы оно досталось им, но я не стал их расстраивать и говорить, что у короля Хуана на этот счёт были свои планы.
Глава 28
4 марта 1457 A. D., Сарагоса, королевство Арагон
— Ваше сиятельство! — лицо знакомого трактирщика, когда он меня увидел, расплылось в такой широкой улыбке, что казалось ещё чуть-чуть и оно треснет. Я не стал мудрить и приказал ехать к той же таверне, в которой останавливался в прошлый раз.
— Приветствую и я вас любезный хозяин, — чуть улыбнулся я ему, — приютите усталых путников?
Он даже ахнул от невозможности предположения, что может мне в этом отказать.
— Ваше сиятельство! Конечно! Разумеется! — заторопился он, начав гонять слуг, чтобы готовили для меня лучшие комнаты.
Пока мы располагались, пока распаковывали вещи, пока я думал, как лучше мне отправить свою просьбу королю об аудиенции, прибыл слуга из дворца, который передал мне письмо от королевы Хуаны, которая приглашала меня завтра вечером на ужин с Его высочествами.
Я даже оторопел от того, с какой скоростью во дворце узнали о моём прибытии, но тем не менее дал слуге пару золотых и ответ, что конечно я буду, как я могу отказать королеве и королю в подобной для меня чести.
— Хорошо ещё, что подарков закупили в Валенсии, — проворчал я вслух, — а то бы опять метались по городу высунув языки. Да Бартоло?
— Истинно так сеньор Иньиго, — поддакнул парень, стоявший рядом, — кстати ваше сиятельство, вы не могли бы дать мне и Глории завтра выходной?
— Зачем это? — удивился я.
— Она беременна, — покраснел он, — правильно будет, если мы наконец обвенчаемся, пока ребёнок не родился.
— Паула! — позвал я и девушка словно стрела примчалась ко мне с другого края стола.
— Дорогая, принеси мне пожалуйста тот футляр, — я пощёлкал пальцами, вспоминая, куда я мог его запрятать, — помнишь ты ещё ныла у ювелира, что хотела бы себе такие же кольца.
— Не ныла, а слёзно умоляла и пробовала растопить ваше чёрствое сердце, сеньор Иньиго, — надула губки девушка.
— Вот! Его мне и принеси! — обрадовался я, что она вспомнила какая именно вещь мне нужна.
— А ты Глорию пока позови, — проворчал я, пока Бартоло открыв рот смотрел на нашу с Паулой пикировку.
Через десять минут все были в сборе, я принял нужный мне футляр от сердитого демонёнка, которого почему-то все окружающие считали ангелом. Даже в таверне оставшиеся постояльцы, которые видели Паулу, открывали рты и замирали, когда она проходила рядом.
— В общем я не любитель трогательных речей и долгих бесед, — вручил я футляр с кольцами парню, — мой подарок на вашу свадьбу.
Едва Бартоло открыл его, как все вокруг ахнули, увидев сами кольца. Удивляться чему было, за этот шедевр ювелирного искусства я отдал больше тысячи флоринов.
— Будут трудные времена, разрешаю вам их продать, — я пытался отмахнуться от их благодарности, но парень и девушка упали передо мной на колени и заливаясь слезами, благодарили меня за проявленную щедрость.
Мне с трудом удалось их успокоить и благословить, заодно шепнув Бартоло, чтобы написал родителям письмо об этом. Кардинал будет точно в бешенстве, но хотя бы у него будет время остыть и обо всём спокойно подумать, когда парень вернётся-таки в Рим. Мой секретарь явно подумал о том же, поэтому кивнул и сказал, что сразу после свадьбы отправит письмо, обратившись в банк.
— Эх, а как бы они подошли мне и моему избраннику, — когда молодые люди, получив отгулы на всё время пребывания в Сарагосе ушли, я услышал недовольное бухтение рядом.
— Ты и так выглядишь словно дикарь, обвешанный стеклянными бусами, когда надеваешь все украшения из моей ювелирной шкатулки Паула, — покачал я головой, — ну что за отсутствие вкуса! Ты же воспитанная девушка!
— У кого я бы обучалась хорошим манерам, сеньор Иньиго⁈ — распахнулись её прекрасные карие глаза, — я же зарабатывать и учиться стала, только когда у меня появились богатые… эм… ухажёры.
— Хм, — задумался я, признав её правоту, — это нужно и правда исправить.
— Я, под вашим чутким руководством сеньор Иньиго, на всё согласна, — попыталась подлизаться ко мне она.
— Спать будешь в отдельной комнате, — отрезал я, понимая её намёки, — ты храпишь.
— Я⁈ — изумилась миниатюрная и стройная девушка.
— Да ты, — я соврал и даже глазом не моргнул, — так что для тебя выделена отдельная комната, под охраной.
Паула тяжело вздохнула и сделав вид, что обиделась, пошла к Бернарду, явно чтобы опять на меня жаловаться флегматичному швейцарцу.
Прежде чем попасть на ужин к королю, я решил лично познакомиться с епископом, рекомендательные письма к которому мне дали епископы Борха. Так что сразу утром, отправился в главный собор, чтобы послушать его речи, во время проводимой им мессы, а затем послушать пение хора, который собрал и спонсировал ныне покойный архиепископ Сарагосы.
— Прекрасное пение, не так ли граф? — услышал я голос и повернув голову, увидел подошедшего ко мне епископа, который успел переодеться в повседневную сутану.
— Да ваше преосвященство, дело архиепископа живёт и надеюсь будет жить дальше, — согласился я с ним.
— К сожалению со смертью Далмау финансирование хора сильно упало, — вздохнул он, — а поскольку это была его личная прихоть, то оставшихся денег хватит ещё максимум на пару лет, после чего я не знаю, что будет с этими прекрасными юношами.
— Сколько вы тратите на их содержание? — поинтересовался я.
— Двадцать мальчиков и учитель, обходятся собору в сто флоринов в год сеньор Иньиго, — он явно меня узнал.
— Алонсо, найди банк «Taula de canvi», — позвал я жестом своего управляющего, — пусть выпишут вексель на имя епископа, размером в тысячу флоринов. Десять лет работы этого прекрасного хора, пусть останутся данью моего уважения к архиепископу Далмау де Мюр-и-Сервеллон.
Сказал я и перекрестился. Ошеломлённый епископ сказал Алонсо, что выделит ему сопровождающего из послушников, чтобы тот не плутал по городу, а когда мужчина ушел, спросил у меня.
— Чем я могу вам помочь сеньор Иньиго? Я получил письма из Валенсии, но не понимаю, чем могу вам помочь, я не архиепископ Сарагосы.
— Из того, что я увидел, вы достойный человек и священник, ваше преосвященство, — я улыбнулся ему, — так что я прошу вас просто разослать письма, похожие на те, что получили от епископов Борха другим епископам, о том, что «правильные» ломбарды имени Иньиго де Мендоса — это хорошо, а «неправильные» все остальные — это плохо. А начните, например с короля Хуана и короля Альфонсо. Если необходимо я предоставлю вам бумаги, чтобы вы лично убедились в том, что я веду честный бизнес.
— Был бы вам признателен, — склонил голову он, — всегда полезно знать, о чём пишешь.
— Собору не помешал бы ремонт, — оглянулся я по сторонам, — вы ведь за него теперь отвечаете ваше преосвященство, пока не назначали нового архиепископа?
— Вы хотите ещё пожертвовать и на него? — удивился он, но уже с улыбкой.
— Бернард! — ко мне подошёл швейцарец и я показал на два перстня которые он снял со своих пальцев по моему знаку.
— Это пожертвование, ваше преосвященство, — положил я ему оба на ладонь, которую сам же и разжал, а он не сильно-то и сопротивлялся этому, — ведь ничего противного вашей совести я не прошу.
— Так и есть сеньор Иньиго, — драгоценности пропали в его кулаке, и он перекрестил меня, — благослови вас Господь за щедрость и участие сеньор Иньиго.
— Спасибо за прекрасную мессу ваше преосвященство, — поклонился я и простился с ним.
— Сеньор Иньиго! — улыбка королевы Хуаны могла затмить собой солнце, так широка она была при виде меня и трёх огромных сундуков, которые дворцовые слуги, пыхтя от натуги, тащили за мной.
— Ваше высочество, как я рад вас снова видеть! — всплеснул я руками, — не было ни дня, чтобы я не вспоминал вашу красоту, доброту и благородство.
— Ой, это взаимно сеньор Иньиго, — королева смотрела сквозь меня, поскольку её взгляд явно был прикован к сундукам, — я также часто вспоминала и вас.
— Его высочество Хуан привычно задерживается? — поинтересовался я у неё.
— Нет, сеньор Иньиго, — отрицательно покачала головой королева, — он разговаривает со своим исповедником, так что скоро будет.
Не успела она это сказать, как и правда появился король в сопровождении того епископа, с которым я сегодня разговаривал. У меня едва не отпала челюсть, ведь я об этом даже не знал.