Но она быстро привыкает, начинает прыгать и плескаться, так что брызги разлетаются во все стороны бриллиантовым дождем.
От ее хохота пузырь тишины лопается, и все приходит в движение. Динарка вскакивает и встает на краю обрыва. Женька зовет ее, и она что-то кричит в ответ.
Нурик с Андрюхой уже негромко беседуют о своем, словно кто-то ненадолго поставил их разговор на паузу, а теперь включил снова.
Я оборачиваюсь.
Колька вытянулся на траве чуть поодаль от всех. Одна рука его согнута и прикрывает глаза от солнца. Локоть торчит вверх, и в рукаве футболки видны длинные темные волоски. Видеть их почему-то неловко, и я перевожу взгляд. Другая Колькина рука откинута в сторону. Кажется, что он спит, но, если присмотреться, заметно, как он протягивает травинки между пальцами, словно хочет разгладить. От этого на его руке красиво напрягаются мышцы, и мне очень хочется до них дотронуться.
Чтобы не смотреть на такого красивого Кольку, я встаю и иду прочь. Никто не замечает моего ухода.
Теленок поднимает голову и с любопытством смотрит на меня. Вытянув вперед руку, я осторожно приближаюсь, ласково повторяя:
– Хороший! Хороший мальчик! Не бойся! Ты умница! Ты красавец! Не бойся!
Теленок и не боится, он доверчиво тянет ко мне морду. Я дотрагиваюсь до его рыжей головы, провожу пальцами по едва наметившимся рожкам, по мохнатым вздрагивающим ушам, по белому пятнышку на лбу. От теленка пахнет теплом, молоком и прелым сеном. У него розовые губы в мелких шерстинках, а возле блестящих влажных глаз сидят мухи. Я сгоняю их и, гладя его большую красивую голову, все повторяю и повторяю:
– Ты мой хороший, мой красивый мальчик.
– Ну вы еще поцелуйтесь! – вдруг раздается за спиной насмешливый голос.
Я вздрагиваю всем телом и резко оборачиваюсь. Колька подкрался неслышно. Он смотрит, хитро прищурившись и чуть наклонив голову.
Давно он за мной наблюдает?
Щеки снова обдает жаром. И почему я вечно краснею?!
– Испугалась? – с наигранным участием спрашивает Колька.
Хочется ответить ему: «Да, черт возьми! Неужели сам не видишь?» Но, глядя на его наглую, самодовольную физиономию, я с вызовом отвечаю:
– Не надейся!
И быстро иду прочь. Колька шагает рядом, опережая меня на полшага и заглядывая мне в лицо. Он выше на целую голову. Он такой большой, что закрывает солнце.
– Смелая, значит, да?
Я трясу головой, словно отмахиваясь от назойливой мухи. «Смелая. Была смелая. А теперь не узнаю тебя и отчего-то боюсь».
– Что ты к ней цепляешься?! – Динарка все еще стоит над обрывом, уперев руки в бока, и смотрит на Кольку сердито и подозрительно.
– Влюбился, что ли? – со смехом добавляет мокрая и чумазая Женька, только что вылезшая из оврага.
– Да пошла ты, – грубо отвечает ей Колька.
– Что ты сказал? – вскакивает Андрюха, и его тон не предвещает ничего хорошего.
Он крупнее Кольки, но вряд ли его полнота может что-то противопоставить Колькиной силе.
Они исподлобья смотрят друг на друга, и я совсем не узнаю их.
– Ребят, да что с вами такое?
То, что я вижу, меня пугает. Я ехала к бабушке, зная, что приеду к друзьям, но они изменились. Все вокруг осталось прежним, только не они.
Никто мне не отвечает. Колька отводит взгляд, притворно зевает и плюхается на землю.
– Скучно… – выдыхает он, и это слово действует словно заклинание.
Андрюха как-то сразу обмякает, Динарка опускает руки и привычно сутулится, и даже Женька перестает улыбаться, резко отворачивается, снова принимается с остервенением рвать горох и набивать карманы. Напряжение сдувается, как проколотый мяч, и только в воздухе остается горьковатый привкус недовольства друг другом. Скука. Вот почему все не так.
Мы снова сидим на обрыве, свесив ноги в овраг. В спины нам смотрит оплавленное вечернее солнце. Кузнечики стрекочут, словно торговки на базаре, а мы, безучастные к их болтовне, разомлевшие от жары и скуки, по-птичьи перебрасываемся короткими пустыми фразами и бездумно глотаем крошечные горошины, бросая их ненужные домики в овраг.
Скучно.
Нам впервые скучно друг с другом.
– Ладно, я домой, – вдруг объявляет Женька и поднимается на ноги. – Я Тоне обещала сегодня пораньше прийти.
– Мне тоже пора, – торопливо говорит Андрюха, на полуслове обрывая разговор с Нуриком.
– Может, и мы тогда пойдем? – спрашивает Динарка, и Нурик молча кивает.
Я тоже поднимаюсь на ноги, хотя домой мне совсем не хочется. Мне бы хотелось еще посидеть вот так, свесив ноги вниз. И пусть все уходят. Толку от них все равно никакого. Но Колька уходить не собирается, а оставаться с ним вдвоем я не могу.
– Колян, ты идешь? – спрашивает Нурик.
– Что? – Колька словно очнулся ото сна, вид у него совсем отсутствующий.
– Домой, говорю, идешь?
– А, да не, я тут еще побуду. Идите.
Он отворачивается и снова уходит в себя. А я почему-то чувствую досаду. И мне еще сильнее хочется остаться.
– Ладно, до завтра тогда.
Но Колька уже не слышит.
Женька с Андрюхой ушли далеко вперед, но мы не спешим их догонять, а просто молча шагаем следом. И я, зажатая между Динаркой и Нуриком, не решаюсь обернуться.
– Что это с ним? – кажется, этот вопрос разлит в воздухе, поэтому мне так легко его задать.
– С кем? С Колькой? – зачем-то уточняет Динарка. – Да у него дома плохо совсем.
Нурик молчит, но я слышу, как меняется его дыхание. Он не любит сплетни, он вообще никогда никого не обсуждает. Но я делаю вид, что ничего не замечаю. Мне важно знать, что происходит с Колькой и со всеми нами.
– Сначала вроде нормальный был…
– Ну да, с ним теперь все время так. То ржет как конь, то орет на всех.
– Так что с ним?
Динарка в ответ лишь пожимает плечами.
Мы уже идем по узкой дорожке вдоль стадиона. Втроем здесь тесно, поэтому Нурик шагает позади.
– У него отец, что ли, опять запил? – пользуясь моментом, спрашиваю я как можно тише, чтобы он не услышал.
– Да он и не переставал, – шепчет Динарка. – А на днях совсем ужас был. Он так напился, что выгнал их с матерью на улицу. Орал как ненормальный. Говорят, даже с ножом за ними бегал. Они потом полночи на скамейке во дворе сидели.
– А милицию почему не вызвали?
– А толку? Милиция его если и заберет, так отпустит же. Он домой вернется и переубивает их всех на фиг.
– И что же делать?
– Я откуда знаю?
Дальше мы идем молча. Вот почему бабушка требовала, чтобы я не общалась с Колькой. Их семья опозорилась, замарала себя, вынеся «сор из избы». А для бабушки хуже этого ничего не может быть.
Ну уж нет, я его не брошу! Надо будет, уговорю деду, и мы поселим их у нас на даче. Хотя, конечно, вряд ли он разрешит. Но можно стащить ключи и впускать их тайно, только на ночь, а к утру бы они уходили. Я уже представляю, как поведу Кольку и его маму в темноте по свекольной дороге, как скрипнет калитка, впуская нас в темный сад, и как потом уютно будут светиться окошки в зеленом домике.
Во двор мы заходим в сумерках. Надо же, как быстро тут темнеет, а я и забыла. На углу мы прощаемся с Женькой и Андрюхой, и они исчезают в бездне Женькиного подъезда. А мы идем к своему. Свет горит только в кухонном окне Динаркиной бабушки. Во всех остальных темно, и от этого они кажутся пустыми.
– Может, еще посидим? – предлагаю я.
– Не, я домой, футбол скоро, – говорит Нурик.
– Иди, иди, – спроваживает его Динарка. – Скажи бабушке, что я скоро.
Нурик уходит, а мы с Динаркой садимся на ту самую нашу скамейку.
Я запрокидываю голову и смотрю на темнеющее небо, где уже начинают проступать звезды.
– А помнишь, как мы НЛО видели? – со смехом спрашивает Динарка.
– Тот НЛО, который оказался самолетом, да?
– А что, разве были другие?
– А то! Я потом полночи с балкона инопланетян высматривала, думала, вдруг они у нас во дворе высадятся.
– Ну ты даешь! А если бы и правда высадились, что бы ты делала?
– Под одеялом бы пряталась, что же еще!
Мы хохочем, и в вечерней тишине наш смех разлетается по всему двору.
– А если бы они тебе предложили с ними полететь, ты бы согласилась? – отсмеявшись и немного помолчав, неожиданно серьезно спрашивает Динарка.
– Насовсем?
– Ну да.
Я живо представляю себе эту картину: я стою на балконе в ночной рубашке, а передо мной высокий и большеглазый зеленый гуманоид. Он обещает показать мне Вселенную, но не обещает вернуть домой. На одной его ладони крутятся световые фигурки моих родных – мамы, папы, бабушек и всех остальных, а на другой – скопления звезд, туманности и галактики.
– Конечно, согласилась бы.
Динарка смотрит на меня удивленно и немного испуганно.
– И тебе не страшно оставить все это? – Она рисует в воздухе круг.
– Да я привыкла к переездам, – отшучиваюсь я, потому что не знаю, как ей объяснить, что световые фигурки не могут перевесить Вселенную. Хотя нет, Ромку бы я с собой взяла. Без Ромки в космосе делать нечего.
Я закрываю глаза и представляю, как мы с ним входим в открытый люк летающей тарелки, чтобы улететь навсегда. А следом за нами почему-то идет Колька…
Мы долго сидим в молчании, словно в планетарии, всматриваясь в чернильное небо. Но ни один НЛО не торопится проверить искренность моих слов.
Из окна освещенной кухни высовывается Нурик.
– Ужинать пошли, – тихо говорит он в темноту.
– Да иду я! Иду! – торопливо отвечает Динарка и поднимается.
– А времени сколько, не знаешь? – спрашиваю я, внезапно вспомнив о бабушкином приказе вернуться не позже девяти.
Динарка заглядывает в свое освещенное окно, где над кухонным столом висят часы:
– Без пятнадцати девять. Ну что, идем?
– Не, я еще немножко побуду.
– Точно?
– Да точно, точно, иди.
Она машет мне на прощание и открывает дверь в подъезд. На мгновение на асфальт ложится луч света. Молодец Нурик, свет включил. Значит, идти будет нестрашно. Маленькое окошко между этажами тускло освещено. Все в порядке.