Дверь из чёрного дуба с вырезанным рисунком битв предков становилась ближе. Сердце ускорило бег.
Щёлкнул замок.
Луч света выхватил из тьмы хрупкую фигуру, прикованную к стене. Голова опущена на грудь. Спутанные светлые волосы прятали лицо.
«Успел», – пронеслось по венам.
Три торопливых шага, и Назым упал на колени рядом с любимой.
– Абигайль, – прошептал мужчина, осторожно прикасаясь к волосам.
Пленница вздрогнула и медленно подняла голову.
– Здравствуй, братец, – расхохоталась Самира, висящая на цепях.
– Где она? – рык заставил звуки затихнуть и прятаться по углам и щелям.
– Обернись, – прошипела сестра.
В другом конце коридора, откуда он только что пришёл и что так хорошо просматривался в дверном проёме, стояли двое. Впереди женская фигура, едва достававшая до могучей груди великана, тянущего вниз светлые волосы. Беззащитная шея и тонкая пульсирующая вена впечатались в память Назыма. И кривой нож, давивший на бледную кожу.
Время застыло. Назым понимал – не успеет. Абигайль смотрела прямо на него и впитывала в себя любовь с примесью боли. Пересохшие губы дрогнули. Назым скорее понял, чем услышал «люблю тебя».
Хлопок.
Джамиль полоснул холодным металлом по горлу пленницы. Алая река потекла по серому миру.
Щёлкнули оковы, удерживающие хохотавшую Самиру. Назым без сожалений свернул ей шею и отшвырнул безжизненную куклу в тёмный угол.
Джамиль обнажил саблю двинулся на противника. Бешенство и жажда крови плескались в серых глазах.
Назым освободил из ножен свою саблю.
На середине пути воины встретились. Звонкое «цанг» разлетелось по дворцу. Мужчины легко кружились в смертельном танце, не уступая в мастерстве друг другу.
Цанг!
Каждый выискивал слабость у другого.
Цанг!
Фигуры прижались друг к другу. Глаза Джамиля сверкали злобой. Губы изогнула кривая усмешка. Чёрные очи Назыма переполняла пустота, грозившая поглотить всё вокруг.
Противники разошлись и принялись кружить дальше, примеряясь к следующему удару.
Данг!
– Ха! – кончик сабли Джамиля поцарапал предплечье Назыма.
Никакой реакции не последовало. Назым лишь сделал зарубку на будущее, чтобы не допускать подобной ошибки.
Цанг!
Цанг!
Данг!
Сабли встречались и разбегались. Танец ускорился. Противники понимали, что скоро усталость накроет волной и тогда жди беды.
Цанг!
Данг!
Цанг!
Ца…
Хриплое бульканье прервало песнь сабли. Брови нахмурились, не веря в произошедшее. Давление усилилось, и голова шлёпнулась на затоптанный ковёр.
Перешагнув через завалившееся тело, Назым устремился к Абигайль. Алый и серый. Серый и алый царили кругом.
– Прости, – прошептал Назым и осторожно поднял Абигайль на руки.
Он шёл, не останавливаясь. Воины, выстроившиеся шеренгой, склоняли головы в знак почтения и скорби. Назым бережно уложил Абигайль в повозку.
– Запечатай, – бросил он подошедшему магу и направился к своему скакуну.
– Назым! Стой!
По лестнице быстро спускалась девушка. Стража было перегородила ей путь, но Назым покачал головой.
– Что тебе нужно, Эсмира? – холодно бросил он.
– Пощади нас, брат, – прошептала она и упала на колени.
– Мне нет до вас никакого дела, Эсмира. Вы для меня мертвы. Вы не поняли моих стремлений тогда, не поняли и сегодня. Аллах вас рассудит, Эсмира. Но больше не попадайтесь на пути. Милосердия не будет, – Назым взобрался на коня. – Едем.
Назым не оборачивался на бывший дом. Всю дорогу смотрел прямо. С каждым шагом лицо превращалось в безэмоциональную маску.
По вечерам в шатре он скрупулёзно изучал книги, допытывался у мага возможно ли осуществить то, что он задумал. Маг лишь пожимал плечами, говоря, что никогда не сталкивался с таким.
– Возможно Хранитель обладает нужными знаниями, – проговорил старик, покидая шатёр.
– Значит, у меня появилось больше поводов стать Хранителем.
Часть 2. Сила музыки
Воспоминания порой стоит отпускать. Согласны? Хорошие они или плохие. Но нам нравится в них погружаться, так же как и в музыку.
И ведь она на нас действует. Но как? В чем ее сила? Что она открывает, на что толкает? На эти вопросы ответят истории в нашем втором зале. Здесь мы услышим не только аккорды, но и силу любви к человеку, искусству, которая может вытянуть из… Что же имелось ввиду узнаете из рассказов.
А чтобы погрузиться в атмосферу – представьте, что вы нашли граммофон. И на время остались одни. Читая истории, включайте ту самую музыку, которая вдохновила авторов и погрузитесь в ее магию, посмотрите на рассказы этой части как на концерт. Или особое представление.
Петерменнхен
Инна Фохт (ник в инстаграм @innafocht80)
Ночь тихонько опустилась,
В небе ярких звёзд ковёр.
И огнями осветились
Остров, замок, гладь озёр.
Двери заперты и окна,
До утра закрыт ШверИн.
Только кажется, что в замке
Заиграл вдруг клавесин.
Показалось, будто в башне
Свечи жёлтые зажглись.
От окна к окну всё дальше
Свечи шли, спускаясь вниз.
Тихо лестницы скрипели.
Тапки мяли ковролин.
Клавесин и скрипки пели,
Эхом вторил им ШверИн.
Добрые сюиты Баха
Наполняли тронный зал.
В тапках и в ночной рубахе
Петерменнхен танцевал.
Он кружил в спокойном вальсе,
Представляя рядом женщин
Тех, с которыми встречался
В своей жизни Петерменнхен.
Век за веком пролетает,
Всё меняя, в вихре дымном.
Он же в замке проживает
Приведением незримым.
Днём прозрачной невидимкой
За туристами летает.
Знает, о его поимке
Каждый, кто пришёл, мечтает.
Но не раз он не был пойман,
Хоть с людьми всегда он рядом.
Вместе с ними в зале тронном
Хвастает своим нарядом.
И у гида за спиною
Слушает он про ШверИн.
Или в герцогских покоях
Залезает на камин.
Он же дух, ему всё можно:
Красить стены мягкой кистью,
В оружейной осторожно
Пистолеты, ружья чистить.
Знает в замке каждый угол,
Сколько комнат, сколько башен.
Часто маленький хитрюга
Здесь пугал людей бесстрашных.
В сад гулять идёт он после
Иль в конюшню, иль во двор.
Облетает целый остров,
Что лежит меж двух озёр.
Красота!.. А ночью тёмной,
Когда опустел ШверИн,
Когда город спит огромный,
Петерменнхен вновь один.
Музыку включает Баха,
«Возвращаясь в забытье»,
И вальсирует без страха
В залах, в спальнях и в фойе.
И сегодня Петерменнхен
В тронном зале танцевал.
– Я считала, что ты меньше! —
Голос призрак услыхал.
Видит, вышла из-за трона
Девочка лет десяти.
– Анхен я. Будем знакомы.
Ты напуган? Ну, прости.
Растерялся Петерменнхен,
Руку девочки пожал.
И воскликнул:
– Доннерветтер!
Как тебя я прозевал?!
Анхен? Что же, рад знакомству.
Ты пришла меня поймать?
– Не поймать, увидеть просто.
Может быть, расколдовать.
– Ах, ты чары снять не сможешь, —
Призрак сделал реверанс. —
Но в другом ты мне поможешь:
Приглашаю Вас на вальс.
Голову в ответ склонила,
Скромно улыбнулась Анхен.
И под Баха закружились
Девочка и Петерменнхен.
Утро солнышком рассветным
Зал огромный осветило.
По старинному паркету
Девочка одна кружила.
Двери в замке отворились.
Мать бежит навстречу дочке.
Словно в небе, растворились
Злые чары этой ночью…
Золотым огнём сияют
Пики башенных вершин.
Вновь туристы приезжают
В город небольшой ШверИн.
Восхищаются: «Красиво!
Статуй множество древнейших!»
…В барах подаётся пиво
Под названием «Петерменнхен»…
Большое маленькое счастье
Элла Чак (ник в инстаграм @ellabookwriter)
Год назад в консульстве я познакомилась с будущим мужем Хенриком. Когда его контракт закончился, мы переехали в Швецию, пожить годик в Стокгольме.
Душа тянулась к прекрасному, и я вышла на работу экскурсоводом в музей группы АББА. Поп-группа семидесятых за десять лет существования изменила музыкальный мир Скандинавии, продав триста пятьдесят миллионов дисков.
Руководство музея позволило превратить пустующее помещение в стилизованный временем диско-зал. Когда вместе с туристами мы попадали внутрь, над головами зажигались звёзды зеркального шара. Звучали популярные хиты. Туристы танцевали, напевая слова знакомых песен.
Незаметно наступил декабрь. За ночь выпал снег. Один раз и на всю зиму, которая заканчивается в Швеции в конце апреля. В России снег хрусткий, звонкий, общительный. В Стокгольме такой же, как горожане. Давишь его, молчит. Не поддаётся. Держит нейтралитет в общении и скуп на эмоции, заметая следы бестактного вмешательства свежим сугробом. Познакомиться с кем-то сложно. Здесь не принято угощать соседей пирогом, приглашая на чай, или одалживать соль. Друзей я не завела, радуясь одним коротким встречам с «моими» туристами.
Вбежав в музей, стряхнула с шапки снежный нимб, торопясь согреться чаем. В подсобке застала Туве, стажёра из института искусств. Угрюмый парень с синими волосами. Я лепетала ему о встрече с соотечественниками в первой утренней группе, толком не понимая, слушает он меня или музыку в беспроводных наушниках. Синяя шевелюра Туве снова напомнила о шведских сугробах, окоченевших душах горожан, сравнимых с восковыми экспонатами музея.
Туристы прибыли вовремя. Розовощёкие с мороза они сдавали пуховики, спрашивали про туалет и сувениры. Я ждала, пока пройдёт возбуждённая суета и мы сможем начать экскурсию. Только группа не торопилась.
Подружки блондинки, одинаково одетые и причёсанные, уселись в кресло, согнувшись над телефонами. Мать зачитывала сыну подростку скучнейший путеводитель. Внимание парня отвлекал неспешно плывущий ледоколом серый т