— А кто говорит?
— Мне звонили из здания с аркой.
— Дмитрий, видишь?
Ответом короткий кивок. Император тяжело вздохнул, на его лице заиграла саркастическая улыбка.
— В Генштабе немного фланги попутали, видимо звонили, чтоб узнать твое мнение, но ляпнули так, что все извратили.
— Не будет мусульманских частей?
— Нет. Пока нужды в них нет. Но ты не зря приехал.
Алексей первым взялся за ручку двери и сделал широкий приглашающий жест.
— Я нужен? — попытка отвязаться от семейных разговоров.
— Ты мне всегда нужен, князь.
Конечно, разговор сразу пошел о делах минувших, здоровье, многочисленных родственниках. Пока Алексей и Михаил беседовали, Дмитрий устроился на диване у книжного шкафа и вытянул ноги.
С Михаилом он познакомился давно, интересный человек, один из редких порядочных и чуточку идеалистичных Романовых. Биографии великого князя можно позавидовать, пережить такие взлеты и падения не каждому суждено. Точнее говоря далеко не все способны выжить после таких финтов судьбы. О Михаиле можно писать романы.
Наследник престола, блистательный офицер вдруг в вопросах брака пошел против семьи и общества, ради женщины отказался от положения. Разумеется, попал в опалу. Затем война, прощение от брата, возвращение домой и успешное командование туземной кавалерией — самая подходящая работа для бесшабашного эксцентричного человека. После войны жертва весьма оригинального проявления братской любви со стороны Николай Второго. Все же польский король, до сих пор пребывающий в полном здравии и радующийся жизни, явление необычное. Особенно если учесть, что Михаил последний польский король. Формально от престола не отрекшийся, но фактически свергнутый.
Да, об этом человеке стоит писать книги. В страшном 28-м, когда против него поднялась вся Польша, он сам с двумя тысячами горцев личной гвардии заперся в Варшавском замке, старший брат отказался выделять войска на подавление мятежа в соседней стране, Михаил сумел найти выход, спасти если не престол, то своих близких и верных. Дерзкий захват вокзалов, взятые горцами бронепоезда, беспримерный прорыв эшелонов из Варшавы в Брест-Литовск достойны саги о дерзких, несгибаемых и не слишком умных, надо добавить. Ибо только Михаил мог умудриться настроить против себя поляков так что в конце его царствия восстали все кроме немцев и евреев.
Впрочем, корону он сохранил, вместе с легендарным мечом Пястов Щербецом — лежит корона на подушечке в усадьбе под Пятигорском. А знаменитый меч висит на стене рядом с охотничьими трофеями. Как показали недавние события, польские доблесть и воинская слава мистическим образом оказались связаны с этим мечом. Явно Польшу они покинули на сцепках эшелонов Михаила.
— К тебе поляки не приходили? — при этом вопросе Алексея Дмитрий навострил уши.
— Появлялись два умалишенных. Я их послал в Берлин.
— У меня тоже через разведку пришли интереснейшие предложения. Дескать, есть в Польше сильное движение за возрождение и восстановление. Пытаются выпросить у меня нового короля.
— Если найдется желающий, — Михаил презрительно хмыкнул. — Практически это возможно?
— Возможно, но территорию немцы обрежут. И мне придется что-то отдать Штрассеру за это царство.
— Тогда не стоит оно того.
— Тоже так думаю. Дмитрий, твое мнение?
— Не вижу достоинств.
— Дядя, если ты очень хочешь, то я могу попробовать, но не обещаю.
Ответом послужила образная тирада из репертуара творческой интеллигенции, с такими заворотами, что даже Дмитрий слегка покраснел. Пожалуй, хорошо, что бывшие подданные Михаила этого не слышали. Если очень кратко и вежливо, то польская государственность, это половое извращение, беда поляков и проблема немцев. Не стоит порядочным людям мараться, и обоняние себе портить.
После семейного ужина Дмитрий нашел момент тихо шепнуть сюзерену:
— Дай дяде работу на Ближнем Востоке. У него хорошо получается с мусульманами.
— Лучше не надо. Мишкин слишком хороший человек для этого.
Глава 4Египет
2 июля. Иван Дмитриевич.
Летняя ночь коротка. В пять утра прозвучал бодрый сигнал подъёма. Построение, молитва, завтрак — вскоре батальон снялся с места и попылил, нет не по дороге, по следам механизированного полка. Слева на расстоянии в полкилометра шли танки тяжелого батальона. Иван Дмитриевич поневоле засмотрелся на этот стальной поток. Штурмовые «Мастодонты» он раньше видел на платформах и мирно стоящими рядами под брезентом в расположении части. Никакого сравнения. Тогда они казались большими стальными коробками, несуразными железками, сейчас это идущие по следу хищники.
— С названием ошиблись.
— Мысли читаешь, Петр Алексеевич. — согласился Никифоров.
— Это тигры или медведи, не травоядные мастодонты.
— Не видели вы господа африканских слонов. Страшный зверь, не убежать и не отбиться. И не каждая винтовка его берет.
— Слышал, бельгийцы их приручают, как индусы.
— Может быть. Но известности в Африке одомашненные слоны не приобрели, страшный зверь. А мастодонт или наш сибирский мамонт должны быть еще больше и страшнее.
Иван Дмитриевич отвлекся от разговора, он во все глаза смотрел на вздымающие тучи песка и пыли тяжелые штурмовые машины. Широкий массивный корпус, большая башня из наклонных листов на трех человек, длинное мощное орудие. Непонятно, как в бою, а на марше бронеходчикам приходилось нелегко. Через бинокль видно — все люки открыты, торчат головы, из башни по пояс высунулся командир.
Вскоре саперы отвернули в сторону. Теперь они шли с батареей шестидюймовых гаубиц, а перед батальоном ехали лёгкие грузовики с противотанковыми «дыроколами» на буксире. В середину колонны вклинились три «Нижегородца» с зенитными автоматами.
Тогда в начале июня на излете рывка подвижных частей о штурме населенной, изрезанной водными потоками дельты или форсировании Нила речи не было. Хотя, горячие головы предлагали рискнуть, дескать, на плечах бегущего противника и в Александрию въедем. Не стали. Даже не пытались, будем честны.
Если же внимательно посмотреть на карту, хорошо видно — последний оплот англичан на Ближнем Востоке непростой орешек. Прежде всего Александрия укреплена, снабжается морем, в порту стоит целая эскадра. А даже поврежденные корабли прекрасно работают с якоря калибрами по наземным целям. Наша авиация на тот момент застряла черт знает где. Перетаскивать аэродромы вслед за бронеходчиками через пустыни не самое простое дело. А подгонять к Александрии авианосцы из которых два учебные, а один считается легким, риск несоразмерный. Само по себе форсирование Нила даже без противодействия противника дело сложное. А уж если на выдохшиеся подвижные части наседает свежая пехота с танками, если противник постоянно бомбит с воздуха, то вообще все закономерно закончится большим конфузом.
Так, что без перегруппировки, подтягивания авиации, тылов, тяжелой артиллерии, свежих бронечастей лучше и не соваться. А чтоб противник не успел вскрыть оперативный замысел, укрепиться, сманеврировать войсками, бить решили с разбегу. Две пехотные дивизии подтянули заранее, а вот танковые части бросили в бой с марша. Уже потом, когда Отдельный Кексгольмский наводил порядок в гаванях Александрии, командиры батальона чесали в затылках перед задачей восстановления доков, стало известно, что замысел операции родился в голове командира третьего мехкорпуса генерал-лейтенанта Пепеляева. Сам мехкорпус разумеется тоже участвовал в сражении. Сейчас его батальоны выходили на рубежи в пустыне южнее 12-й бригады.
На этот раз Никифорову повезло. Саперы остановились рядом с разворачивающейся батареей гаубиц. Приказ: «всем покинуть машины и рассредоточиться!». Пока бригада выдвигалась, рано утром по противнику отработали фронтовые бомбардировщики и штурмовики. Вражеская авиация не мешалась. Вообще, еще с Палестины небо над головой чистое, в том смысле, что вражеских самолетов даже на горизонте не наблюдается. Зато кружат две пары наших «Дроздов».
Орудия рявкнули. На позициях все пришло в движение. Раздетые по пояс люди подносили снаряды и заряды, кто-то командовал у орудий, жестикулировал флажками. Частый бодрый огонь. Всего шесть гаубиц, но каждая выплевывала в минуту по четыре снаряда в полцентнера каждый. Ветер сносил облака пороховой гари, но все же позицию заволокло дымком. Даже до саперов доносился отчётливый запах сгоревшего кордита.
Раза два огонь прекращался, видимо ждали результатов от наблюдателей. Затем наводчики поправляли прицел, орудия взрыкивали, а подносчики превращались в натуральных негров на плантации. Таскать гаубичные снаряды не самое простое дело.
Вдруг все стихло. Артиллеристы принялись опускать стволы и сводить станины своих чудищ, на позиции выползли тягачи. Свернулась батарея быстро. Следом за пушкарями вперед двинулись саперы.
До обер-офицеров разумеется разведсводки и планы командования не доводили. На уровне слухов и оговорок брехали, дескать у противника около расчётной дивизии, может быть две. Может, больше. Сколько там реально солдат, наверное, в наших штабах даже не догадывались, но свои силы собрали с запасом. Участие в ударе целого мехкорпуса не самый выдающийся изыск тактической мысли. И вообще штурм в лоб на изготовившегося противника попахивает опытом генерала Брусилова еще той войны.
Куда перспективнее перебросить тот же 3-й механизированный морем в Ливию и бить вдоль побережья. С запада каких-либо серьезных препятствий на пути танков нет. Непонятно, почему в Багдаде и Константинополе отказались от такого решения. Флот вполне мог защитить транспорты. И у итальянцев морские силы куда серьезнее наших на Средиземке. Возможно проблема в том, что у союзников бардака еще больше чем даже у нас. Итальянцы почти месяц как вступили в войну, а до сих пор даже не попробовали на зуб британские колонии под боком. Из той же Ливии почему бы самим не рвануть к Нилу?
Развернувшись под прикрытием авиации и артиллерии мехбригада снесла и втоптала в грунт укреплённый плацдарм на правом берегу. Атаку тяжелых «Мастодонтов» с бронегренадерами уже расстроенная оборона не держит никак. Увы, захватить переправы удалось частично. Трофеями бронегренадеров стали баржи, понтоны, лодки и прочий плавучий, местами очень даже полезный в хозяйстве мусор.