Насмешка заключалась в уровне интеллекта ученого и большинства членов личного состава базы «Мальта». Профессор знал, в честь какого Мюллера называл себя человек в роговых очках. Большая часть остальных даже не подозревала о существовании телефильма про разведчика Штирлица. Мало ли, вдруг командир базы просто любил немецкий футбол первых десятилетий двадцать первого века?
Профессору псевдоним командира сказал многое и сразу. Любую беседу с ним приходилось выстраивать как шахматную партию, просчитывая каждое слово, союз и ударение в слогах. Хотя подозревалось ему, что проигрывал в среднем три с половиной матча из пяти, давая Мюллеру информацию, предназначенную лишь высшему командованию секты. Но делиться такими мыслями с кем-либо не спешил.
Прийти в себя где-то посреди Летнего сада, примотанным в обнимку с холодным телом своего же недавнего объекта исследований, ему не хотелось. А такие шутки Мюллер выкаблучивал регулярно. Как тот сам выражался: ради поддержания тонуса и градуса старания в наших подонках. Подонки относились к таким знакам внимания с пониманием, стараясь не огорчать командира базы.
Любитель настоящего английского «Хемпстеда», сверлящий змеиными глазами двух «коммандос», повернулся к хозяину кабинета.
– Здравствуй, Менгеле.
– И тебе не хворать.
Вежливого разговора у них не выходило. Чаще всего. Если в ход шли «вы», «уважаемый» или что-то такое же, приходилось быть очень внимательным. Ибо Мюллер явно пребывал в злости из-за очередного финта лабораторий, проходившего мимо него напрямую в Центр.
– Чаю?
А вот от чая отказываться глупо. Чаек Мюллер пил вкусный, заваривал ему адъютант, да так, что ни у кого не получалось повторить хотя бы на треть.
– Кто эти два героических брата? – Менгеле кивнул на тропических «коммандос». – И что они тут делают?
– Взял на себя смелость пригласить к тебе выживших в Рио. Только что доставлены сюда через Залив.
– О как… – удивился профессор. – И на кой хрен?
– Сейчас поймешь. – Мюллер хмыкнул. – Братья, готовы ли к дальнейшему исполнению долга?
Те подтянулись, хотя, казалось бы, куда больше. Только сейчас Менгеле обратил внимание на странную деформацию правой ноги того, что пониже. Если он правильно понял, где-то в районе под коленом у воина «Детей» торчала кость. Открытый перелом – и стоять навытяжку? Но…
– Рассвет грядет! – грохнули оба.
– Угу… – Мюллер отхлебнул чая. – Грядет, бзданет… Дебилы. Натурально дебилы.
Менгеле не мог с ним не согласиться. Черт с ней, с ногой… Фанатизм рядовых братьев выверен и серьезен. Достигнуть такого уровня можно, лишь совмещая химию и психовнушение пополам с гипнограммами. Но эти…
Зрачки у каждого занимали всю радужку. Психологический порыв, сведенные лицевые мышцы, явно начало деменции, легко сквозящее в интонациях и поступках. Только почти безумный человек станет рявкать что-то такое, стоя со сломанной ногой. И наркотики здесь точно ни при чем.
– Обосрались в Бразилии… – Мюллер достал портсигар, предложил сигарету. Менгеле не курил, абсолютно оправданно переживая по поводу раковых опухолей. – Обосрались…
В Бразилии? Профессор заинтересованно посмотрел на гостей под новым углом понимания.
Его не посвящали в планируемые операции в Зонах. Его дело было готовить необходимые препараты и выдавать результат. Какие-то уходили на полевые испытания, какие-то, как набор аптечек, отправлялись уже полностью готовыми. Именно по готовым партиям, вернее, их количеству и комплектации, он мог что-то понять. Логику в собственном мышлении Менгеле развивал с младых ногтей, ища причины и отбрасывая уже отработанные следствия. И зачастую не ошибался.
Требуются наборы номер десять? Это те, где сыворотка от малярии, большого количества серпентов и лихорадки? Количество комплектов превышает двести? Будет акция где-то в тропиках. Разве вот про Бразилию он не подумал. Не следил за возникновением новых страшных мест на Земле, если не получал оттуда интересные экземпляры.
Из Южной Америки получать что-либо пока не доводилось. Совершенно.
Кто-то из людей Мюллера пришел за пятью контейнерами полевого консерванта для лесостепной части планеты? Жди подарка из Зоны Че или что там? Возможно, что из бывшей столицы. Так что, как бы ни хотелось Менгеле быть в курсе всех событий, получалось не всегда. Даже логика не помогала.
И сейчас, глядя на людей из «Нового Рассвета», Менгеле даже порадовался. Получить в руки такой материал для исследований… можно только мечтать.
– Когда смогу их забрать?
– Да хоть сейчас, – пожал плечами Мюллер, – позови своих, пусть уведут. Или мне сделать?
Нет уж, ему он не доставит такого удовольствия. Указывать на некомпетентность обслуживающего персонала лабораторий у Мюллера давно вошло в привычку.
Коммуникатор вякнул голосом дежурного ассистента, пробурчал что-то и отключился. Мюллер усмехнулся.
– Они слишком большого мнения о себе. Пусти одного на биопсию, анализы и вживление чего-то – сразу станут шелковыми.
Ага, пусти… Хорошего лаборанта здесь днем с огнем не найдешь. Не то что его солдафоны.
– Просрали Бразилию, – повторился Мюллер, – и, сдается мне, Чернобыль тоже продрищут. Стратеги херовы. Не могут поймать одного засранца… Как его? Софта.
Менгеле молчал. Слова Мюллера сейчас произнесены не просто так. Совершенно не просто. Отвечать – себе дороже.
– Послушай, умник… – Мюллер откинулся на спинку кресла (его, Менгеле, кресла)!
– Что?
– Есть у меня несколько вопросов и одно предложение.
Вот оно… Менгеле выпрямился, глядя в глаза своей судьбе. Торговаться вряд ли выйдет, явно не тот случай.
– «Биофарм» – организация легальная. – Мюллер покрутил пальцами. – Ты же это понимаешь?
– Да.
– Тем более здесь и сейчас ты испытываешь всякие важные штуки для военных. Ну, как бы для военных, правильно?
Оставалось только кивнуть, соглашаясь. Основные виды деятельности Мюллер знал как свои пять пальцев. Раз так, то сейчас игра просто продолжается. Этакая дружеская вербовка. Мол, ты понимаешь, кто тут главный и все такое, но я вовсе даже не гордый и всегда готов показать, как дорожу твоим интеллектом, дружище.
– Большая часть разработок проходит под грифом «Совершенно секретно», и результаты отправляются в Министерство обороны. Ну и в…
– Куда идут настоящие результаты, мне известно, да… – Мюллер залез в карман, достал портсигар и мундштук. Иногда он дымил самокрутки, скуривая почти полностью. – Но вот какая интересная штука вырисовывается, уважаемый товарищ Сибиряков.
Вот как, значит… Если в ход пошли настоящие имена и фамилии, жди чего-то серьезного. Угрозы-то уж точно, ее не миновать. Интересно, подумалось Менгеле, на чем выстроит шантаж, а?
– Я уверен в потере всех инициатив после Бразилии. И полностью понимаю, чем все закончится. Как веревочке ни виться, но наш скромный филиал «Черной Луны» скоро окажется в свободном плавании. Даже если сюда успеют скрыться наши самые-пресамые боссы.
– Ты хочешь занять их место?
Мюллер хмыкнул, окутавшись дымом.
– Господь с тобой, Сибиряков. На кой мне такая морока? Или ты меня считаешь не меньшим фанатиком?
Вот кем угодно можно было бы его считать, но только не фанатиком. Грамотным дельцом, применяющим крайне агрессивную политику урегулирования спорных вопросов, – да. Но точно не фанатиком. Все наблюдения за Мюллером вопили: сдай его главным, сдай! А он не сдавал. Не из-за человеколюбия, куда уж ему до такой щедрости? Из-за страха. Грешки есть у всех. Имеющихся у Менгеле пакостей, нарушивших ряд экспериментов, хватило бы на многое. Вплоть до отправки его в собственную лабораторию в качестве объекта. В «Черной Луне» не шутили. Никогда и ни с кем, если обнаруживали саботаж или халатность, приведшие к потерям.
– Не считаю. Повода вы мне не давали.
– Правильно, а почему?
– Наверное, потому, что вы не фанатик, мечтающей о Зоне на весь земной шар.
– Верно. А ты сам?
Простой вопрос, на который не хочется давать ответ. Совершенно не хочется. Потому что он фанатик другого. Той стороны науки, где нормальным людям не место. Как ему не место в нормальной жизни. Где, как не здесь, среди сумасшедших, желающих распространить опухоль Зон как можно шире, можно заниматься любимым делом?
Как объяснить этому человеку, умному, опасному, хитрому, свою мечту? Ту, ради которой каждый настоящий ученый пойдет как можно дальше? Переступит любые человеческие нормы, нарушит любые законы и перейдет любую границу? Только ради торжества чистой науки, должной находить ответ там, где его найти невозможно. Раскрывать крупицы истины, создавая новую жизнь и уподобляясь создателю? Оценит такие порывы прожженная сволочь, живущая только ради себя?
– Я фанатик кое-чего другого, – Менгеле усмехнулся, – но не знаю, стоит ли объяснять. Кстати, у меня там пропадает интереснейший объект для эксперимента. И…
– Да брось! – Мюллер хрипло засмеялся, чуть не сорвавшись в кашель. Плюнул на ладонь, не смущаясь собеседника – внимательно осмотрел. – Ты ведь сам проверяешь данные медицинских анализов?
Вот как, значит?! Менгеле торжествовал, радовался, стараясь не выдавать эмоций. Да он болен, мерзкая дрянь, болен! Как мелькал в глазах страх, как глаза искали следы крови на собственной ладони. Ну, товарищ как вас там, теперь вы точно в руках человека, которого наверняка не уважаете. Теперь…
– Ты думаешь, я боюсь умереть? – Мюллер усмехнулся, криво и опасно, как старый, драный и очень опасный пес. – Ерунда. Свою жизнь и легкие тебе бы не доверил в любом случае. Помирать, так с красивой девкой в постели, а не под скальпелем такого психа, как ты. Думаешь, не понимаю твоих мыслей? Да начхать мне на тебя, дурак…
Менгеле вздрогнул. Понимать ход его мыслей он уже не мог. И очень, даже очень сильно хотелось бы получить ответ.
– Я, товарищ Сибиряков, единоличным решением принял на себя весь груз ответственности за последующее развитие событий. Наш филиал «Биофарм» будет преобразован во что-то… что-то др