Зрение твари реагировало на движение. Уловила, замерла, покрылась мутными пятнами, сливаясь с растительностью, дождалась, утекла в сторону и напала. А нападала сволочь всегда по-разному. Одно не менялось: в гуще ее не победить. Одному так точно. Скорость и природный зеркальный камуфляж помогали сволочи на все сто. Сливаясь в неуловимых пируэтах, стремительная, молнией растекающаяся по и под зелеными гигантами, ящерица всегда добиралась до спины жертвы. И била наверняка, хвостом ломая ноги, обвиваясь им же вокруг груди, стискивала ребра, заставляя те лопаться, разрывая сосуды и пищевод, пробивая осколками легкие. Хорошо, хоть не ядовитая скотина. Но хорошо это звучало… так, оправдательно. Мол, хотя маленький, но плюсик.
Аспид нежно перебирал когтистыми кочерыжками толстенные стебли, зависнув на них. И пялился точно на удалявшуюся спину Баркаса. Такой вот немудреный расклад. Урфин, чувствуя какую-то дрянь на правой ноге, стоял столбом. Ждал, пока аспид выберет уже тактику и рванет. Стрелять ему вслед так себе затея, учитывая скорость твари, но… Шансов у Баркаса немного.
Аспид рванул вперед, как обычно с ними бывает. Резко, смазанно и неудержимо. Как такая акробатика проходит на высоте в два метра и по гнущимся ни хрена не деревьям? Урфин знать не знал, да и ладно. Важнее оказалось догнать и решить вопрос с нападением на друга. Куда важнее.
Черные полосы, веером стелющиеся в воздухе, мелькали вверху. Урфин, скинув что-то мерзкое с ноги, бежал следом. Переговорник не работал. Зона любила играть в такие шутки. Но не удивила, чего уж. Здесь, в топях, радиоволны никогда не проходили. Именно из-за них только зрительный контакт.
Стрелять пришлось с ходу, вскинув АС под не самым лучшим углом. Зацепить Баркаса можно легко. Но аспид уже летел вниз, и спасти могли только считаные доли секунды.
Урфин попал. Семь шестьдесят два – это не пятерка. Встретив на пути что-то прочное – не уйдет в сторону. Разрежет, проходя как нож через масло, прошьет, как гвоздь гипсокартон. Аспида он зацепил, попал прямо в самое начало хвоста, сбив ящера с курса. И предупредив шарахнувшегося в сторону Баркаса.
Ящерица выгнулась, стараясь уйти в спасительную зеленую глубину. Баркас продырявил ее сбоку. Раскидал попаданиями тянущиеся резинки внутренностей. Урфин, сместившись в сторону от линии огня, добавил, расстреливая и добивая скотину. Аспид, получив порцию прямо в голову, вздрогнул, вбиваемый прямо в липкую почву. Раскидал длинные, почти человеческие лапы. И замер. Не шевелясь.
– Сука… – Баркас потянулся к респиратору, желая отстегнуть. Опомнился, выдав руладу. – Вовремя, братишка.
– Это точно. Где рыжик?
– Да хрен его знает, если честно. Может, ну его к чертям собачьим?
– Не стыдно?
– Да еще как… – Баркас выпрямился, заворочал головой, ища следы. – Куда ж ты делся, паскудник, а?
Вопль долетел справа. Метров тридцать, не больше. Урфин, встав с колена, люто хрустнувшего, помотал головой.
– Чего-то выдохся я…
– Такая же херня. Не молодеем, чего уж. Пошли?
– Есть варианты лучше? Или без нашего участия?
– Может, пока дойдем, он помрет? Не будем торопиться?
Урфин постучал по шлему. Звук вышел не особо деревянный, но Баркас явно понял. Хотя, скорее всего, дружище прав. После таких воплей вообще стоит валить к чертовой матери назад и… И куда назад?
Зеленая стена гордо окружала со всех сторон. И откуда они сюда забрались, Урфин не понял. Следов уже не осталось. Ровная жирная желтая грязь. Приплыли.
Баркас махнул рукой. Верно, разберемся потом. Сперва найдем Уизли. Или что там от него осталось. Там и посмотрим. Может, и выбираться не придется. Хотя пожить еще немного хотелось очень сильно.
Таиться смысла не было. Совершенно. Так что спасать – или собирать останки, или помирать, тут как выйдет, – они отправились гордо и несгибаемо. Один черт, у врагов огнестрела нет, пулю не схлопочешь. Иди, как в тупых старых фильмах про войну, когда немцы ровно так атаковали дзоты.
Загадка ожидала впереди. Прямо посреди небольшого чистого участка. Где, сидя на вросшем в землю «Кавасаки», красовался Уизли. Совершенно ошалевший и смотрящий вокруг себя дикими непонимающими глазами. И никого.
– И что это было, курсант? – поинтересовался Баркас, подходя ближе. – Кто орал?
– Как я здесь…
– Ты попал под чье-то воздействие. Это как раз нормально. Орал, говорю, кто?
– Я. Так это вот та дрянь меня идти заставила?
Уизли ткнул за мотоцикл. Урфин, осторожно и не веря глазам, глянул.
Это оказалась Белая. Странная, практически срощенная с верхом от Бурой. Буробелая, мать ее. Тонкая и явно женская фигура, от пояса отрастившая себе огромный бурдюк вместо ног, перекатывающийся как желе. А прямо посреди груди у Буробелой лепестками, сейчас разорванными и кровоточащими, выступала странная хрень. Но это оказалось ерундой по сравнению с замеченной форменной, мать ее, хренотенью.
Буробелую убили не выдиранием чего-то из ее утробы. Ей развалили головешку, от макушки и до ключиц. Ударом такой силы, что та не казалась разрубленной. Рассеченной, как хорошим ланцетом хирурга можно чикнуть пополам картофелину. И такие удары в Зоне раздавал лишь один ее обитатель. Вернее, лишь редкие экземпляры ее самых опасных жителей.
– Здесь был здоровяк? – Урфин повернулся к Уизли. – Ты орал из-за него?
– Подожди. – Баркас внимательно присмотрелся к следам, на сухой практически земле четким и ясно видимым. – Да тут прямо хороводы хороводили, что ли…
И он оказался прав. Кривые грубые следы Бурых ни с какими другими не спутаешь. Невысокие охотники-каннибалы, несчастные бывшие жители, топтались здесь в большом количестве. Такого Урфин еще не видел. Как и того, чтобы те удирали разом, спасаясь в зарослях всем скопом. И причина…
– Это не здоровяк. – Баркас поманил его, показывая на отпечатки. – Нога обычная, по размеру, в смысле.
Друг, как и обычно разбирающий все увиденное, оказался прав. Сорок третий где-то размер, как у самого Урфина. Стандартные армейские ботинки. Не здоровяк.
– Ты орал из-за того, что очнулся?
– Да. – Уизли покрутил головой. – Пистолет сперли и выкинули.
– На. – Баркас сунул ему запасной, парный к основному «Грач». – Кто убил сучку и куда делся?
– Длинный, худой. Думал, сталкер. Только глаза у него желтые.
Баркас покосился на Урфина. Тот кивнул.
– Да уж… Буги.
Бугимен здесь. В зеленом аду. Небывальщина какая-то, сюрреализм.
– У него нет левой руки. Протез какой-то.
– Чего?! – Баркас удивился. Даже больше Урфина. – Руки нет?
– Ни хрена себе… – пробормотал Урфин. – Вот это расклад, мать его. И где же он?
– Ушел. – Уизли кивнул куда-то в сторону. – Взял и ушел. А это что?
Урфин обернулся. Хотелось выть и пытаться разобраться в происходящем. Однорукий бугимен, спасая человека, оставил за собой прорубленную просеку. И, если верить интуиции и хотя бы каким-то приметам с памятью, вела она к трассе. Мол, дружки, вперед-вперед, шевелите ножками.
– Урфин… – Баркас кашлянул. – Не нравится мне все это. Если нам выбраться и повернуть назад, а? Что думаешь?
Что он думает, ага…
– Если это та тварь, что убила Ветра, то я назад бы не пошел.
– Почему?
– Он нас вел. Он ищет меня, хочет поквитаться.
– Кто? – Уизли явно устал слушать и решил поучаствовать. – Это был бугимен? А почему…
– Рот закройте, юноша. Помолчите, пока старшие ведут умные речи и думают о спасении наших и твоей, никчемной, жизни. – Баркас поднял ствол, наведя на заросли, прятавшие в себе Бурых. – Тут нельзя торчать. Выберемся по просеке. Анекдот помнишь про тонущего чувака, вертолет и лодку, что его забрать хотели? И типа – меня Бог спасет.
– Помню, – буркнул Урфин, – а потом Господь и говорит: а кто ж тебе все это посылал, дебил? Нельзя идти назад. Он явно заготовил там что-то интересное. Пойдем в Привал. Если, конечно, буги нас прямо на выходе не ждет.
А их никто и не ждал. И выбралась троица как раз к трассе, ведущей в сторону Московской. Куда и направились, здраво решив воспользоваться подарком Зоны. А размышлять по поводу того, ловушка это все или наоборот, стоит после. Если «после» случится.
Урфин не оглядывался на шелестящие за спиной чужие даже Зоне растения. Дорога лежала открытая. И никакого высокого худого силуэта он не наблюдал. Привкус опасности стал еще сильнее, не отпуская. Ну… пусть так и будет. А пока пора двигаться вперед.
– Ты ровно как теленок, – авторитетно заявил Баркас, – прешь дуроломом куда ни попадя, как так можно? Ты, случаем, впрямь не телок, э? Как будто от сиськи оторвали.
Уизли не ответил. Шел сразу за Урфином, вновь ставшим ведущим. А Баркас нудел, вбивая в юную голову совершенно вроде бы ненужные прописные истины.
– Щас бы молока хлебнуть, – Урфин обернулся, – а?
– Надоить, что ль? – Баркас повертел головой. – Легко, епт!
– Ну да… по сиськам ты у нас точно специалист. И как за них дергать – тоже.
Уизли прыснул. И заработал подзатыльник.
– Ты мне курсанта не расслабляй, товарищ ветеран, ага?
Урфин не ответил. Остановился, заставил замереть остальных. Покрутил головой, пытаясь разобраться со странным привкусом чего-то нехорошего.
Вообще, само собой, ходить по открытым пространствам Зоны… себе дороже. Даже после хреновых джунглей. Да-да, оно же как здесь? Из огня да в полымя. По этой самой причине, выбравшись к магистрали, до Московской решили добираться все же огородами-перелесками. В смысле, что Прорыв оставил от инфраструктуры и нагромождения всяких торгово-складских зданий со стороны Пулково. Несомненно, идти по остаткам асфальта было бы клево. Знай себе топай и топай. Но, опять же, ответственность за пацана, только-только спасенного, заставляла делать это совершенно по-другому.
Вот и пришлось заново месить чавкающую землю, изредка выбираясь куда посуше. В какой раз Урфин помянул недобрым словом царя-реформатора, втюрившегося в болота на самом краешке страны? Вот оно, нате получите, все спрятанное до поры до времени вылезло наружу.