В канун нового 1995 года она вернулась в Питер. Уплатив неустойку, выгнала постояльцев из квартиры и устроила вечеринку. До прихода гостей она только приняла душ и причесалась. «Деревенский воздух делает чудеса», пропел изумлённый хор.
Засигналил телефон, и Борг поднёс маленькую игрушечную трубку к большому волосатому уху.
— Что? В Пулково? Вы с ума сошли. Я еду в противоположном направлении. Неужели в Корее нет других квалифицированных врачей? Мне наплевать, я не занимаюсь политикой.
Позади послышался тяжёлый гул: догонявший машину вертолёт ослепил мощным прожектором.
— Что за голливудские трюки, убирайтесь!..
Но связь уже прервали, вертолёт встал посреди дороги, машина остановилась. На минуту сделалось тихо. Борг повернулся к спутнице.
— Можете ничего не объяснять, — сказала Кира. — Попросите, чтобы меня отвезли обратно в город. Я ещё успею вернуться на свой день рождения.
— Нет, нет, это уже слишком. Я вас похитил, а теперь ещё и вынужден бросить на половине дороги. Я чувствую вину и перед вами и перед вашими друзьями. Пригласите их в мой дом. Клянусь, вас будут обслуживать по-царски. Завтра за обедом я уже буду сидеть вместе с вами, трижды клянусь.
— Поторопитесь, вас ждут.
— Вы согласны?
— А вы понимаете, что они заблюют вам все ковры?
— У меня больше нет ковров. Совершенно новое решение интерьеров.
— Они прожгут папиросами всё ваше новое решение.
— Плевать. Зато моя совесть будет спокойна.
Борг опустил стекло и отдал распоряжения. Две машины сопровождения тут же развернулись и умчались обратно в город.
— Звоните, звоните, уговаривайте, — Борг открыл дверцу и, пятясь задом, поцеловал Кире руку. — Миссия будет выполнима! — подмигнул он, захлопнул дверцу и, прикрываясь воротником от поднятого бурана, пошёл к вертолёту.
Машина прибавила обороты, оторвалась от дороги и, накренившись вперёд, стремительно умчалась в темноту. Кира достала из сумочки трубку, вздохнула и набрала номер.
6
Оркестр делал очередной перерыв, поэтому я услышал сигналы своего телефончика. Пытаясь перекричать общий гул, он надрывно, старательно и без ошибок, выпискивал марш гномов из диснеевской «Белоснежки».
— Хей-хо, — сказал Гусев, усаживаясь на своё место.
— Слышу… — я достал телефончик. — Да.
Берёзкина сидела рядом с «орангутангом», тоже держала трубку, махала рукой и улыбалась.
Зюскевича с нами уже не было. Однажды он, схватившись за рот, выбежал в туалет и больше не вернулся. После Гусев утверждал, что видел из оркестра, как за Зюскевичем из разных частей зала, словно тени, проследовали люди. На фоне слухов о предстоящей Нобелевской премии и учитывая секретность его работы, в это можно было поверить. Даже если это показалось, это нормально.
— Что такое? — поинтересовался Гусев.
— Предлагает переместиться в гости к этому…
Подсела Берёзкина, и мы втроём выпили.
— Ты так и будешь… курсировать? — сказал Гусев.
— Правда, поехали, у него здорово.
— Куда, к Боргу? — я тревожно встрепенулся.
— К какому ещё… моргу? В гости к Георгию Семёновичу.
— Разве его фамилия не Борг?
— Его фамилия Кварцхава.
— Но он пластический хирург?
— Он владелец медиа-союза. Один из богатейших людей Европы. Телевидение, радио, модные журналы… Знаешь, что он сказал? «Ларысочка, кирасавица, ти будешь лицом жюрнала. Сипециально для тебя: жюрнал „Женьщин бальзаковского возраст“».
— Он уже много выпил?
— Нет, он вообще не пьянеет.
— Почему же он называет тебя Ларисой?
— Он так шутит. В действительности он говорит без акцента. Он еврей, а не грузин.
— Он шутит, а ты готова поверить?
— Когда дело касается денег, он всё-таки не шутит. Под журнал наверняка готов бизнес-план, и моя кандидатура обсуждалась. Я уверена, что он вообще здесь не случайно. Он здесь ради встречи со мной. Вот так, в непринуждённой обстановке.
Мы все помолчали, взвешивая её слова и искоса поглядывая на сидевшего в другом конце зала «орангутанга». На сцене под фонограмму дрыгали ножками девушки из кордебалета, Кварцхава улыбался, попыхивал сигарой и прихлопывал в ладоши.
Мы подумали: а почему бы не поехать к нему в гости. Знакомство с таким человеком дорого стоит. Оно может буквально перевернуть жизнь.
Потом мы залезли в лимузин и, пока я собирал в кучку пьяные мысли, мы приехали.
Кварцхава занимал не дом и даже не этаж, а квартиру. Хотя очень большую и богато обставленную. Вернее сказать, оборудованную. Если бы он был не медиа-магнатом, а, допустим, сахарозаводчиком или торговал газом, наверняка купил бы дом с коврами и ходил бы в атласном халате с кистями. Положение обязывало его идти в ногу со временем.
Бассейна не было, зато была игровая комната. Мы с Гусевым надели шлемы-симуляторы и устроили вертолётный воздушный бой над Нью-Йорком. Потом засели в орбитальную крепость и отражали атаки космического агрессора.
Когда мы решили, что пора промочить горло и выбрались обратно на землю, оказалось что уже утро. Берёзкина сказала, что пора по домам. Мы с Гусевым хлопнули по полной, а закурили уже в лимузине. Нас троих развозили по домам как принцев. Проводив до машины, Кварцхава сам захлопнул за нами дверцу.
— Как поговорили? — поинтересовался я, ненадолго приободрившись от выпитого — ровно настолько, чтобы добраться до постели.
— Реклама сухих прокладок и затычек будет радовать телевизионного зрителя? — прибавил от себя Гусев.
Берёзкина, промолчав, таинственно улыбнулась.
7
Ближе к вечеру меня разбудил телефонный звонок. Я нащупал трубку и прохрипел «алло».
— Александр Сергеевич? Как самочувствие? — раздался бодрый голос Кварцхавы.
Я открыл глаза, сел на кровати и, предельно сосредоточившись, вспомнил имя и отчество.
— Спасибо… Георгий Семёнович.
— О! Да вы совсем молодец. Вчера так и не поговорили.
Я подумал, что сейчас он назначит встречу, но Кварцхава приступил к делу прямо по телефону.
— Через полгода у меня будет новый дециметровый канал. «Кварц-ТВ». Шестнадцать городов. Нужны толковые люди. Хотите работать?
— Я не работал на телевидении.
— У вас хорошая колонка в газете. Как это… «Вид с кровати»?..
— «Телевидение. Взгляд с дивана».
— Точно! Всегда читаю. Метко, смело, ядовито. То, что мне нужно. Вы заводной, у вас внутри есть свежая батарейка.
— Благодарю… — я вздохнул, устыдившись «эпопеи».
— Мне нужен редактор развлекательных программ. Новичок, не испорченный рутиной и дрязгами. Фантазёр, способный удивить. Понимаете, на первых порах, пока мы ещё не набрали обороты, зрителей следует чем-нибудь ошарашить. Грубо, цинично, на уровне балагана.
— Ниже пояса?
— Ниже пояса или даже ещё… глубже. Шутка. Одним словом, подумайте.
— Хорошо…
— Второе. Ваша новая газета, программка. Она заложена в проект. Впоследствии сможете выкупить её для себя лично, если будет желание. А пока зайдите в наш офис и подпишите бумаги. Начинайте с нуля — так, как вы хотели. Арендуйте помещение, нанимайте людей, покупайте оборудование… Считайте, что деньги ваши.
Я потерял дар речи и произнёс нечленораздельное.
— Да, и не забудьте положить себе оклад. С сегодняшнего дня. Две, две с половиной тысячи, для начала.
— А-а-а…
— Евро, разумеется. Доллар не надёжен.
8
Этим же вечером Гусев сидел в «Сталине» перед сценой и по-купечески размашисто хлопал кордебалету. Проблема с новой работой, как он полагал, счастливо разрешилась и теперь, после нескольких дней отчаяния, ему захотелось расслабиться. Гусев был тип безответственный и шкодный, но везучий. Абсолютно всё шло ему на пользу. Лично мне казалось, что он в этой жизни беспрестанно катается как сыр в масле. Он не был обременён большими деньгами, но и не нуждался; раз обжёгшись, он был холост, но всегда имел под рукой пару телефончиков; от природы он был одарён музыкально, однако не стремился к славе — работа была для него развлечением.
Избалованный лёгкостью бытия и везением по мелочам, Гусев легко соглашался на авантюры, вроде поездки в Китай за партией дешёвых таблеток от импотенции. И всё получалось — и поездка в состоянии непрерывного подпития, и запланированная прибыль по возвращению.
Хотя игра на пианино не была ему в тягость, работа в ресторане порядком осточертела. Те же лица, те же мелодии, те же полы и стены, те же запахи со стороны кухни. Вариант с должностью редактора музыкального вещания на телевидении казался сказкой. А поскольку он знал, что ни одно начинание не может быть плодотворным, не скреплённое добрыми застольными пожеланиями, он хлопнул дома пару рюмочек и заявился в «Сталин», чтобы утереть носы бывшим коллегам.
Сначала он наслаждался своим триумфом из зала — пил, закусывал и даже заказал оркестру «Караван» за свои кровные. В середине было его четырёхминутное соло, и ему хотелось, чтобы в этом месте всё посыпалось. Однако новый пианист справлялся, а соло вообще выкинули, дав вволю наиграться саксофонисту.
Время шло и Гусеву самому смертельно захотелось поиграть. Да так, что буквально зудели и ходили ходуном пальцы на руках и на ногах. Он поднялся и решительно направился за кулисы, к своему инструменту.
Но его не пустили. Здоровенный охранник в безукоризненном костюме, сказал ему:
— Витёк, не надо.
— Ты чего? — удивился Гусев и попытался отодвинуть охранника, но от этого усилия сам пошатнулся.
— Иди домой, Витёк. В менты ведь сдадут, шеф велел, как другу говорю.
— В менты?..
Гусев подумал, что такого рода подлянка как раз в духе директора ресторана. А проблемы ему сейчас нужны меньше всего. Он расплатился, сунул начатую вторую бутылку коньяка во внутренний карман и направился к выходу.
Оркестр делал паузу между номерами. Не удержавшись, Гусев обернулся и крикнул:
— Лабухи!
— До-ре-ми-до-ре-до, — негромко отозв