— Это же превосходно! — воскликнул он с азартом. — Тень Валирии больше не висит над нами! Мы — последние драконьи всадники мира, как ты и видела, сестра! Кто теперь сравнится с нашей мощью, встанет на пути нашего величия?!
— Однозначно не Веларионы. Морской конь — друг дракона, — ответил Люцерис с улыбкой.
— И дракон не забывает своих верных друзей, — Геймон положил руку на плечо Люцериса, обнял Дейнис за талию. — Все слава и богатства мира наши. И мы возьмём столько, сколько захотим. А если кто-то посмеет перечить — его ждут пламя и кровь.
Рождение трёхглавого дракона
Драконий Камень был необычно наряден и гудел в оживлении. По переходам и дворам бегали слуги, стража в начищенной до блеска чёрной броне выстроилась на стенах. Высокие гости стягивались в замковую септу, где вскоре должна была начаться служба.
Сдвинув чуть в сторону занавеску на окне и наблюдая за людским потоком в ярких шелках — на Драконий Камень в этот день прибыли Веларионы в морском голубом, Селтигары в красном, Месси с разноцветной тройной спиралью на камзолах, Бар-Эммоны в синем и серебре, а также с десяток других лордов с семьями — Эйгон Таргариен произнёс:
— Знаешь, о чём шепчутся все эти лорды и их высокоморальные жёнушки?
— Конечно знаю, — откликнулся Орис Баратеон, верный друг и брат-бастард Эйгона. — Лорды завидуют тебе, а леди — твоим сёстрам. И все говорят о том, как ужасны валирийские обычаи. Говорят, но всё равно идут посмотреть на то, как ты возьмёшь в жёны Висенью и Рейнис.
— Провёл немало времени в обсуждениях с ними, я погляжу? — бросил на него прищуренный взгляд Эйгон.
— Кто, кроме лорда Деймона, запачкается разговором с бастардом? — пожал плечами Орис и откинул с лица смоляные волосы. — Только Веларион не брезглив.
— Ещё бы ему быть, — откликнулся Эйгон. — Слухи об его утехах ходят по всему Узкому морю.
— За это лорд Деймон мне и нравится! — раскатисто хохотнул Орис и хлопнул Эйгона по плечу. — Но сегодня не мой, а твой день, брат! Говорить обо мне будем на моей свадьбе.
— Как будто ты женишься, беспутник, — улыбнулся Эйгон провёл рукой по чёрно-алому камзолу, расплавляя складки.
— Если прикажет мой лорд, — ответил Орис. Он отошёл к креслу, взял висевший на его спинке длинный плащ и вернулся к Эйгону. Тот повернулся спиной, и Орис закрепил плащ, продолжая говорить: — Главное прятать от отца тех селяночек, которых я нечаянно обрюхатил. Не хочу, чтобы моя жена была из простого люда.
— Сам-то наполовину кто? — вскинул бровь Эйгон, натягивая перчатки.
— Дракон! — гордо сообщил Орис.
— Дурак на другую, — заметил Эйгон шутя и обнял брата.
— Я рад за тебя, — тихо сказал ему на ухо Орис.
— Я тоже рад, — отозвался Эйгон.
Настала пора, и Эйгон в сопровождении Ориса и сошёл во двор, пересёк его и направился в септу. Все гости уже собрались и с нетерпением ждали молодых. Деймон Веларион что-то тихо обсуждал с матерью Эйгона, леди Валейной, которая приходилась ему сестрой. Лишь только они да дети лорда Деймона из присутствующих в септе несли валирийскую внешность, такую нехарактерную для запада. Подумав о том, что мог бы жениться на ком-то вроде смуглой девицы Редвин или тучной сероглазой Месси, Эйгон едва заметно скривился. Для него не было женщин красивее валириек. Красивее тех, кого он брал в этот день в жёны.
Замковый септон Бартоломью служил Таргариенам много лет. Куда менее консервативный, чем многие служители Семерых, он считал лордов-драконов чудом, исключением из любых правил, а потому не ставил под сомнения никакие из их обычаев. Судя по перешёптываниям, не все из гостей были согласны с тем, что подобный обряд мог произойти перед ликами Семерых. И всё же все оставались на своих местах… и жадно смотрели.
Идеей самого Эйгона было связать себя узами брака в септе. Это было стратегически важно для будущего. Он не говорил об этом отцу, не упоминал даже при Орисе, но уже обсуждал с Висеньей — когда они возьмут власть на Драконьем Камне в свои руки, одним только этим островком они не ограничатся. Слишком долго Таргариены смотрели на восток и желали часть былого могущества Валирии. Пришла пора обратить взгляды на запад и дать Вестеросу достойных правителей.
Эйгон думал об этом, стоя у алтарей рядом с септоном, когда отворилась дверь, и лорд Эйрион Таргариен ввёл септу своих дочерей. На миг Эйгон перестал дышать — так прекрасна была Рейнис в непорочном белом платье, отделанном мирийскими кружевами. Длинные волосы сестры были целомудренно убраны и перехвачены серебряным гребнем с цветами, который Эйгон ей подарил на четырнадцатые именины. Увидев Эйгона, Рейнис мягко и тепло улыбнулась ему.
Шагавшая по другую сторону от отца Висенья являла собой спокойствие во плоти. Высокая, статная, она обвела шепчущихся холодным взглядом, и Эйгон приметил, как заиграли под платьем сильные мышцы её плеч. Висенья запомнила, кто шептался, и наверняка не забудет.
Отец подошёл и вверил сестёр Эйгону. Прежде чем отойти на своё место рядом с супругой, он на миг пересёкся с наследником взглядом. Лорду Эйриону с самого начала не понравилась идея выдать за Эйгона обеих сестёр — как аргументы приводились возможные альянсы через брак Рейнис с сыном Хайтауэров, или Тартов, или даже Морского лорда Браавоса, — однако спора с наследником лорд Таргариен не выдержал. Старый дракон склонил голову перед молодым и более сильным.
Эйгон посмотрел на Рейнис, затем на Висенью, крепко сжимая их руки в своих. Висенья горела решимостью — она знала, первым шагом к чему являлся их союз. Рейнис сияла счастьем и предвкушением. Эйгон разделял чувства обеих.
Таргариены повернулись к алтарям Семерых и пред их ликами произнесли необходимые слова. После Эйгон сдёрнул плащ и широким жестом завернул в него обеих сестёр.
— Это начало, — прошептал он в тот миг, когда они оказались отрезаны от гостей чёрным полотном.
— Начало побед, — отозвалась Висенья, касаясь губами его.
— Рождение нашего пламени, — выдохнула Рейнис и жарко поцеловала Эйгона.
Одна ночь на каждые десять
Отложив донесения, Висенья Таргариен устало потёрла глаза. Королевской Гаванью правил час волка, суровый и тёмный час, в который мало кто бодрствовал. Не должна была и королева Висенья, но сведения, пришедшие из Дорна, потребовали её внимания. Возможно, снова придётся направить Вхагар на юг.
Под окнами переговаривалась стража, луна скрылась за облаками. Погасив свечу, Висенья поднялась из-за стола, скинула платье и забралась в свою холодную постель.
Её брат и супруг, Эйгон Завоеватель, Король-Дракон, не пришёл и в эту ночь.
Висенья знала, где его можно найти — в объятиях их младшей сестры, Рейнис. Эйгон всегда предпочитал её. «На Висенье он женился из-за долга, на Рейнис — из-за любви. На каждую ночь со старшей сестрой король проводит десять с младшей», — шептались все охочие за спинами Завоевателя и его королев-сестёр. Оспорить это было сложно, хотя порой и хотелось.
Каждый раз, лёжа в тёмном одиночестве своей спальни, Висенья перед тем, как уснуть, гадала, почему всё именно так. Её сердце не терзала зависть, нет… Разве что немного.
«Разве я неприятна? — думала, глядя на грубый потолок, Висенья. — Разве я не крови дракона? Разве я не королева?» При этом признавала: Рейнис была лучшей королевой, чем она. Если она, Висенья, — меч и стальной кулак, пламя и кровь, спускающиеся на крыльях с небес, то Рейнис — улыбка и песни, танцы, шелка и балы. Младшая сестра располагала к себе знать и простолюдинов в равной мере. Старшую те же самые люди боялись.
Где-то вдалеке раздались приглушённые блаженные выкрики, и Висенья без труда узнала голос сестры. И в нём было столько наслаждения, столько страстного счастья, что Висенья стиснула покрывало и прикусила губу. Крик повторился. Не думая о том, что делает, Висенья откинула покрывало и выбралась из постели, закуталась в плащ и выскользнула в коридор.
Этажи приземистого форта Эйгона, возведённого на одном из холмов рядом с местом высадки Таргариенов, были невысоки, и Висенье всего немного не хватало для того, чтобы задеть потолок. Коридор заполняла темнота, но Висенья знала дорогу и на ощупь, опираясь на стену, добралась до опочивальни сестры. У двери замерла на миг, засомневавшись, а после неслышно приоткрыла створку.
Спальня была погружена в полумрак, лишь одинокая свеча слегка разгоняла его. Здесь стоны звучали громче, и Висенья перевела взгляд со свечи на кровать. Там за эфемерным пологом переплелись в страстном порыве Эйгон и Рейнис, не видящие никого и ничто, кроме друг друга. «Даже заберись я в кровать, они бы меня не заметили», — горько подумала Висенья. Ей бы уйти сейчас — однако она осталась, наблюдая за тем, как брат прижимает к себе в акте любви сестру.
Их было трое, всегда и во всём… кроме постели. То, что делили Эйгон и Рейнис, не доставалось Висенье. Даже в те ночи, когда король всё-таки приходил к ней, его супружеский долг был именно долгом, ничем больше. Эйгон ценил и уважал старшую сестру за другие качества: за строгий и острый ум, за преданность, за силу в бою. А вот Рейнис… Рейнис всегда была и оставалась его сокровищем, которое Эйгон старался оберегать от бед. Что скрывать, тем же самым занималась Висенья. Всё-таки именно она — старшая из троих, и Рейнис, их милая Рейнис со звонким смехом и страстью к полётам, оставалась самой уязвимой из них.
Висенья знала, что другая на её месте возненавидела бы сестру. Она не могла.
Прикрыв за собой дверь, Висенья вернулась в собственную опочивальню к пустоте и холодному ложу. Эйгон посещал её одну ночь на каждые десять, проведённые с Рейнис, — и сегодня была не одна из таких ночей.
Падение Мераксес
Могучие крылья несли их к Адову Холму. Прижавшись к шее Мераксес, Рейнис ощущала кровь, струящуюся под чешуёй её дракона, а ветер развевал длинные волосы королевы, перехваченные золотым венцом. Рейнис была в своей стихии — в высоком синем небе, которое любила больше древних залов Драконьего Камня и наспех сооружённых помещений форта Эйгона. Больше всего на свете любила, наверное, за исключением