И… у… нас… был… контракт!
Не могу сказать, как долго мы ждали уже после окончания всех сроков. Окно возможностей для «Гексагон» неуклонно уменьшалось, и де Сильва считал меня лично ответственным за провал. Он давал нелепые обещания по поводу субботнего шоу, на глазах теряя лицо перед филиалами и всеми остальными. Одна газета напечатала фото де Сильвы под заголовком «Понадеялся на обезьян». Пропажу Корнелиуса и Зиры называли «Банановым сплитом 1973».
Что касается меня, то к моей ситуации подошел бы заголовок «Фортуна повернулась к мистеру Лакмену задом». Обращаться в суд было бесполезно; было даже неясно, вправе ли Корнелиус и Зира вообще заключать контракт. Зоопарк Диксона, их формальный агент, не имел ни цента помимо пожертвований и других перечислений; теперь же, без обезьян, и вовсе никто не спешил оказывать ему финансовую помощь. Корнелиус и Зира казались такими милыми, но они буквально вонзали нож в мою спину.
Наконец, мы достигли крайней точки. Никакие возмещения и компенсации не исправили бы положение «Гексагон», и если мы хотели хоть как-то выпустить более или менее достойное шоу, единственным шансом оставалась прямая трансляция с обезьянами. Тогда-то и произошло чудо. Я заезжал в гараж под зданием суда, прикидывая, какие у нас остаются варианты, как вдруг увидел Диксона и того умника Хасслейна, покидающих гараж в большой спешке. Два эксперта по обезьянавтам в одном месте? Джекпот!
Я проследовал за ними вплоть до базы морской пехоты в округе Сан-Диего. «Лагерь-11» – так она называлась. Возможно, это была часть базы «Пендлтон» – трудно сказать, к тому времени уже стемнело. Странное место для отдыха, но, по крайней мере, уединение и укрытие от широкой публики тут гарантировано.
Я раздумывал, как бы заболтать охрану, чтобы пройти через ворота, как вдруг повсюду зажглись огни. Из ворот с сиреной вылетел конвой. Я поспешил удалиться. Я не герой, чтобы вставать у военных на пути, да и проникать на базу тайком тоже не собирался. Я просто сел в машину и отъехал подальше.
На какое-то мгновение мне показалось, что я вижу Стиви среди толпы у контрольно-пропускного пункта, но тут вдруг вокруг меня заплясали лучи света от фонариков, а в открытые окна просунулись стволы автоматов. Меня вытащили из машины в ночную тьму.
Стекла автомобиля, в который меня посадили, были тонированы, чтобы никто не мог заглянуть внутрь или разглядеть изнутри, что происходит снаружи. От водителя и охранников меня отделяла дымчатая перегородка. Мы заехали в гараж здания, которое могло находиться в любом месте Лос-Анджелеса. Само здание тоже было совершенно стандартным. Двое солдат военной полиции отвели меня в комнату ожидания. Время от времени ко мне заходили представители ФБР, Агентства национальной безопасности и других служб, но ничего не объясняли.
Так я прохлаждался часов двенадцать, пока, наконец, меня не повели на своего рода беседу. Она проходила в почти пустом помещении, в котором находились только стол, стулья и затененное зеркало в стене. За столом сидели трое в костюмах от «Брукс Бразерс», но заговорил только один, представившийся как Джоунз. Сюда же привели моего адвоката. Поскольку записи беседы мне не предоставили, приходится мне воспроизводить ее по памяти:
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Примите к сведению, мистер Лакмен, что вы не находитесь под арестом. Считайте это консультацией.
ГЭРИ ЛАКМЕН: Так вы все и раньше говорили. Но мне кажется, что это арест. Вот мой адвокат, мистер Лазаров. Все, что хотите сказать мне, говорите ему.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Мистер Лакмен, я хотел бы перейти прямо к делу. Нам известно, что вы интересовались местонахождением Корнелиуса и Зиры. С этого момента вы должны прекратить свои поиски.
ЛАКМЕН: Черта с два! У меня контракт с ними, и, согласно обязательствам, мне нужно сделать с ними шоу. Время на исходе.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Поправка: время закончилось. Правительство требует от вас прекратить подготовку вашей программы, немедленно.
ЛАКМЕН: Что?
СЭМ ЛАЗАРОВ, АДВОКАТ: Агент Джоунз. Ваше предложение попадает под категорию «предварительного запрета». Вы не имеете полномочий требовать от моего клиента прекращения его деятельности согласно Первой поправке.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Корнелиус и Зира больше не появятся на телевидении, ни в его программе, ни в какой либо еще. Это вопрос национальной безопасности.
ЛАКМЕН: Поющий шимпанзе – вопрос национальной безопасности? Это же эстрадное телешоу. Какие с этим проблемы?
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Я не могу сказать по тем же соображениям национальной безопасности.
ЛАКМЕН: Обождите. Где вообще Корнелиус и Зира? Только не говорите, что это вопрос национальной безопасности.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Это государственная тайна.
ЛАКМЕН: Хоть что-то новенькое.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Их переправили в другое место ради их собственной безопасности.
ЛАЗАРОВ: Тогда не будет никакого вреда, если мы поговорим с ними.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Они не желают разговаривать с вами.
ЛАКМЕН: Бред какой-то. В то, что вы куда-то их отвезли, я верю. Но я не уверен, что они до сих пор находятся там. Или в то, что вы знаете, где они сейчас находятся. Что это вообще за суматоха?
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Наши агенты держат ситуацию под контролем.
ЛАКМЕН: Мне так не показалось.
АГЕНТ ДЖОУНЗ (после паузы): Находясь в том месте, Корнелиус убил одного сотрудника.
ЛАКМЕН: Я в это не верю! Это самое милое и доброе существо из всех, что я встречал.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: В настоящее время обезьяны находятся в бегах. Я предполагаю, что показывать в своей передаче разыскиваемого убийцу не в ваших интересах и не в интересах ваших партнеров по телевидению.
ЛАКМЕН: Но это такая важная новость! Мир должен знать…
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Мир узнает. После его задержания.
ЛАЗАРОВ: Корнелиус должен получить доступ к нашей судебной системе. У него есть права.
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Неужели? Права имеют люди. Но это решат потом. В настоящий момент мистер Лакмен должен прекратить свои поиски. Как и подготовку своей программы.
ЛАЗАРОВ: А он может продолжать работать над программой, если в ней не будут участвовать Корнелиус и Зира?
АГЕНТ ДЖОУНЗ (посовещавшись с партнером): Это приемлемо.
ЛАКМЕН: Для кого? Никто же не будет ее смотреть!
АГЕНТ ДЖОУНЗ: Мы будем смотреть, мистер Лакмен. Беседа закончена.
Нас вывели, усадили в автомобиль и отвезли в офис Лазарова. Туда же агенты уже доставили мою машину. Не знаю, как они ее завели – ключи до сих пор лежали у меня в кармане.
Лазаров поручил своим помощникам постараться тайком кое-что разнюхать и сделать ряд звонков, но они не смогли дозвониться ни до Стиви, ни до Диксона. Не было никакого выхода, нас словно окружила глухая стена. Я заехал в свой офис, чтобы поделиться плохими новостями. Высоченный и плечистый Хайлер, бывший футбольный полузащитник, едва не расплакался.
И последний сюрприз поджидал меня дома. Бастер лежал мертвый. Пусть он был и старым псом, но в последнее время ничем не болел. Еды и воды я ему оставил достаточно. До сих пор не знаю, что с ним случилось.
Но к тому времени я уже почти завидовал ему. С представлением было покончено. Меня ждал крах.
Несколько месяцев спустя мне представился случай поговорить со Стиви. То, что она рассказала, совпадало с тем, что просочилось в прессу. Корнелиуса и Зиру действительно перевезли в «Лагерь-11». Они сбежали как раз той ночью, когда меня задержали. Чуть позже их убили. Стиви, казалось, все еще была сильно расстроена происшедшим; у меня не хватило духу пожаловаться на свои несчастья. В любом случае, было уже поздно. Компания «Лаки Стар» не выполнила своих обязательств перед «Гексагон», и мы, конечно, все потеряли. Теперь на месте нашего бывшего офиса находится фотокопировальная студия.
С Фрэнком де Сильвой было еще хуже, по крайней мере, на первых порах. Некоторые его филиалы вышли из сети, в том числе и нью-йоркская студия, которая так и не перешла на кабель. К концу сезона 1973–1974 годов компания «Гексагон» свернула свою деятельность.
Но его пророчество относительно развития кабельного телевидения подтвердилось, и впоследствии ему даже удалось стать большой шишкой в этом деле. В настоящее время он летает по всему миру в качестве своеобразного представителя различных провинциальных сетей и поражает местных заправил своим умением экономить за чужой счет. Надеюсь, он когда-нибудь подавится косточкой от десятицентовой фиги.
Что касается меня, то я вернулся к написанию сценариев. Я до сих пор замечаю отсылки к «Миру обезьян» – сериалу, над которым я работал позже. Я искренне полагаю, что это был правительственный заказ с целью успокоить население после того, как стало известно, что обезьяны явились из будущего, в котором их потомки покорили расу людей. В «Мире обезьян» изображалась иная реальность, в которой обезьяны оказались слишком глупыми, чтобы удержать власть в своих руках надолго; в конце концов люди отвоевали свою планету обратно и стали править ею безраздельно. Мой любимый персонаж был добр к людям; сочиняя его, я часто вспоминал о Корнелиусе.
Неугомонный Лазаров помог мне сохранить ранчо, но сейчас, в 1990 году, это все, что у меня осталось. Половину денег вытянули из меня врачи, а две трети оставшихся – бывшие жены. Эту запись, которую я делаю сейчас, я приложу к своему завещанию; пусть Лазаров решает, что с ней делать.
Да, и еще – после смерти Бастера я не заводил других собак, и уж точно никогда не стал бы заводить обезьяну, даже если мог бы ее себе позволить. Мне вообще не нравится вся эта тема и не нравится, как люди обращаются с ними. Это похоже на эпизоды нашего сериала, только в них изображалось рабство людей.
Иногда я задумываюсь, не стал ли Бастер первой жертвой той чумы, что поразила домашних животных, не занес ли ее Корнелиус, и не причастны ли обезьянавты к тому, что земные обезьяны с тех пор стали значительно смышленее. Не знаю, может это признак сумасшествия, но мне нравится мысль о том, что Корнелиус и Зира смогли перевернуть мир вверх тормашками из своих могил (если их не подвергли вскрытию, конечно). Это не только справедливость, но и идея для великолепного сюжета, истинный масштаб которой понимаешь только в конце. Идея, заставляющая будущие поколения задумываться о том, кто же был ее автором.