Планета обезьян. Истории Запретной зоны (сборник) — страница 23 из 70

Лицо Джаны запылало от обиды и возмущения. Отвернувшись от окровавленных останков Рваного Уха, она надеялась, что Льняная вместе со своим нерожденным детенышем находится в безопасности.

По крайней мере, на время.


– Это варварство! – воскликнула Джана. – Нужно что-то с этим делать.

– Например? – спросил доктор Зорба немного удивленным тоном.

Министр науки – естественно, почтенный орангутан – восседал в кресле за рабочим столом в своем просторном кабинете, расположенном в одном из центральных зданий Города обезьян, в трех днях поездки до лесного лагеря Джаны. Самое почетное место на полках вдоль стен занимали Священные свитки, а в нише красовалась миниатюрная статуя Законодателя. Семейные фотографии на письменном столе говорили о том, что Зорба – уважаемый патриарх своего клана. Джана знала, что недавно у министра родился первый внук: здоровый малыш-орангутан по имени Зайус, первенец его сына Августа.

– Возможно, учредить какую-нибудь охраняемую территорию. Или что-то вроде убежища для животных.

– Убежище… для человека? – недоверчиво переспросил Зорба; на смену удивлению в его тоне пришло сомнение. – Люди – вредители, и вы это прекрасно знаете. Священные свитки совершенно ясно называют их паразитами, недостойными нашего внимания или нашей заботы. Сама мысль о том, что можно выделить таким бесполезным созданиям драгоценную землю, нелепа, не говоря уже о том, что ваше предложение невыполнимо по политическим причинам. Вообще-то люди в последнее время доставляют нам все больше хлопот, выбиваясь из-под контроля, совершая набеги на наши поля и заражая целые провинции…

– Но это только потому, что мы вторгаемся в естественную среду их обитания, – возразила Джана.

– Что только к лучшему, – сказал Зорба. – Это мир дарован нам, чтобы мы укрощали его и несли цивилизацию в дикие земли. Таково наше предназначение, и так говорил Законодатель много веков назад. Наша планета – планета обезьян, а не людей.

– Но это же не значит, что мы должны сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как исчезает редкий вид? – взволнованный голос Джаны отражался от изогнутых глинобитных стен кабинета. – Нужно каким-то образом спасти его от вымирания.

Зорба вздохнул.

– Я ценю вашу увлеченность, но, признаюсь, никогда не понимал вашу заинтересованность этими животными. Вы обладаете тонким умом, тягой к знаниям, и перед вами открываются многообещающие перспективы после окончания обучения и практики. Зачем тратить свое время на каких-то бестолковых созданий, недостойных вашего внимания?

– Как бы объяснить? – задумчиво протянула Джана. – Меня всегда занимали люди, с тех пор как я, ребенком, впервые увидела выступление человека в цирке.

Она пыталась подобрать подходящие слова и аргументы, чтобы убедить достопочтенного орангутана.

– Возможно, мое любопытство пробуждает их поразительное сходство с обезьянами. В отличие от других животных – скажем, от лошадей или коров – в них проскальзывает нечто обезьянье.

– Ну, это вряд ли, – фыркнул Зорба. – Сравнивать людей с обезьянами – это, по крайней мере, оскорбление, если не ересь. Любое внешнее сходство этих животных с обезьянами в высшей степени обманчиво.

Его лицо приняло более строгое выражение.

– Перед тем, как вы отправились в эту экспедицию, я предупреждал вас против излишней привязанности к объекту исследований. Я допускаю, что изучение некоторых привычек и особенностей поведения человека может представлять практический интерес – например, поможет держать популяцию людей под контролем и управлять ими. Но мы не должны терять ориентиров и тем более не должны допускать, чтобы наш оправданный научный интерес превращался в одержимость.

Джане казалось, что она вынуждена спорить с незыблемыми каменными утесами Запретной зоны.

– Но они же занимают какую-то нишу в экосистеме. Разве мы не обязаны, как хранители этого мира, оберегать его природу и всех ее созданий?

Зорба оставался непреклонен.

– Вы слышали меня, Джана? Слышали, что я сказал?

Джане не хотелось сдаваться, и у нее в запасе еще были аргументы, но она осознавала, что напором ничего не добьется, особенно сейчас, когда министр занял совершенно определенную позицию. Если она надеется найти какой-то способ защитить людей, то не стоит выводить ученого из себя.

– Да, доктор Зорба. Я прекрасно поняла вас.

Теперь ей оставалось действовать на свой страх и риск.


Экспедиция в Восточный лес, день 45. Несмотря на мои попытки предупредить людей о приближении охотников (а может, и благодаря им), выжившие люди все более спокойно относятся к моему присутствию среди них. Льняная родила здорового ребенка и теперь всецело занята заботой о нем. Невозможно сказать, переживает ли она утрату Рваного Уха…


Брызги от водопада, оседавшие на лице Джаны, заставили ее подняться выше по скалистому склону с видом на озерцо, возле которого собрались люди, чтобы утолить свою жажду. Льняная нянчила своего малыша, а остальные выскабливали от жира звериные шкуры или разлеглись на нагретых солнцем камнях, чтобы понежиться на солнце. Джана с интересом наблюдала за этим процессом.

Тот факт, что люди, в отличие от других животных, заворачиваются в грубые шкуры, породил некоторые споры в научном сообществе. Общепринятое мнение гласило, что это всего лишь инстинктивное поведение, сравнимое с поведением птицы, строящей гнездо, или с поведением пчел, сооружающих соты. Но Джана задавалась вопросом – не служит ли это доказательством существования какой-то примитивной культуры, передаваемой из одного поколения в другое.

Она уж точно не собиралась винить людей в том, что они добывают шкуры других животных, потому что их собственные безволосые тела были слишком беззащитны. И в самом деле, если подумать, то можно прийти к выводу, что человек – самое слабое и неприспособленное создание, не имеющее никаких биологических преимуществ, которые помогали бы ему выживать. У него нет ни острых клыков, ни цепких когтей, никакой природной брони, ни даже противопоставленных больших пальцев на ногах, помогающих взбираться по деревьям. Духовенство, конечно же, утверждало, что человек был создан Дьяволом в насмешку над обезьяной, которая, разумеется, является подобием Бога, но Джане казалось, что это скорее неудачный эксперимент природы, возможно, обреченный на вымирание.

«Но только если я не сделаю все возможное, чтобы этого не допустить», – подумала она.

Ее размышления прервал резкий, пронзительный крик, похожий на крик обезьяньего малыша. Вздрогнув и оглянувшись, она заметила, что это кричит малыш Льняной. Впрочем, крик скоро оборвался. С изумлением Джана наблюдала за тем, как Льняная прижала ладонью рот своего малыша и ущипнула его пухлую ручонку с такой силой, что на ней должен был остаться синяк. Джана обеспокоилась, уж не задушит ли мать своего ребенка, но через несколько мгновений та открыла его рот. Жадно глотнув воздух, тот снова закричал, но его мать повторила наказание и снова ущипнула его – на этот раз даже сильнее.

Джана не верила своим глазам. В ее голове завертелись различные мысли по поводу того, свидетелем чего она стала.

Неужели?..

Рядом с ней от топота копыт со склона посыпались мелкие камешки и песок. Прозвучал выстрел, и сверху в озеро с громким всплеском упал несчастный подстреленный мужчина. По водной поверхности, бывшей несколько секунд назад такой спокойной и ровной, пошли волны с кроваво-красными разводами. Раздался звук рога, похожий на крик какого-то мифического демона или хищника.

«Охотники, – подумала Джана в ужасе. – Они снова нашли нас!»

Люди запаниковали, но, что было довольно разумно с их стороны, бросились бежать вверх по склонам, побросав шкуры. Джейн поразило, насколько тихо они передвигались. Даже перед лицом гибели эти существа сохраняли молчание, без малейшего стона, крика или повизгивания. Казалось, они совсем не умели издавать никаких звуков.

За исключением малыша Льняной чуть раньше…

Прижав младенца к груди, человеческая женщина бежала к водопаду у подножия скалы. Падающие струи и облака водной пыли служили неплохим укрытием.

«Умная девочка», – подумала Джана.

Поддавшись общему порыву и не желая терять из виду мать с ребенком, Джана торопливо засеменила вниз по склону и, едва сохраняя равновесие, запрыгала по камням к водопаду. Как и большинство обезьян, она не любила плескаться в воде, но наука требовала жертв. Морщась от попадавших на нее брызг, она скрылась за стеной воды.

Льняная уставилась на нее в испуге. Глаза ее тревожно расширились, и она крепче прижала к себе младенца. Джана прикрыла свой рот рукой в знак того, что она знает, насколько важно молчать.

«Можешь доверять мне, – подумала исследовательница. – Я не позволю причинить вред тебе или твоему ребенку».

Похоже, Льняная поняла ее знак. Вместо того чтобы броситься наутек, она прижалась спиной к камню, не сводя настороженного взгляда с шимпанзе, которая с каждой секундой намокала все сильнее. Джана оценила доверие самки человека, молясь о том, чтобы гориллы обошли их стороной. С ее волос и одежды падали капли, сбегая по телу холодными струйками.

Неожиданно в нескольких дюймах от нее от камня отскочила пуля, а это означало, что молитвы ее остались без ответа. Каменная крошка попала на лицо Джаны, отчего ее сердце забилось сильнее топота копыт горилл. Льняная свернулась калачиком вокруг своего младенца и задрожала всем телом. Джана почувствовала, что ее тоже охватила дрожь.

– Вон там! – донесся сквозь шум водопада выкрик гориллы. – Мне кажется, кто-то спрятался за водопадом».

«Проклятье! – подумал Джана. – Они все-таки нас выследили».

Оставался лишь один выход.

– Стой! – приказала она Льняной, прежде чем вынуть свой пистолет и выстрелить сквозь водяную стену. Собравшись с духом, она прошла сквозь преграду и предстала перед преследователями. – Не стреляйте, маньяки-убийцы! Вы что, хотите задеть меня?

Звук ответного выстрела и неожиданное появление Джаны смутили охотников. С вершины холма на нее смотрел Атлас, сидя верхом на лошади и прижимая к груди винтовку, подобно тому, как Льняная прижимала к себе младенца. Джана не могла отделаться от мысли, что Атлас любит свое оружие так же, как матери любят своих детей.