Он остановился и с удивлением посмотрел на Дария.
– Электричество плюс сопротивление дает тепло, – подвел итог Дарий.
Сидд энергично закивал.
– Да, у вольфрама большая сопротивляемость к нагреванию.
– Значит, при определенной температуре он начинает отдавать излишки тепла в виде света.
– Но быстро проходит через эту стадию и достигает температуры плавления.
– И нам нужно научиться контролировать скорость окисления вольфрама.
– Как?
Дарий обнажил зубы и рассмеялся.
– Мы же умные шимпанзе. У нас обязательно получится.
– Еще раз повторите, как вы это назвали? – спросила Кия, замерев и с восхищением вглядываясь в ослепительно сияющую стеклянную сферу, лежащую на верстаке в десятке сантиметров от ее лица.
– Осветительный шар, – сказал Дарий.
– Это великолепно, – сказала она и тут же выключила искусственный свет. – И он нас убьет.
– Нет, ведь это изобретение сделано нами самими, на основе передатчика сигналов, – сказал Сидд.
– О котором мы до сих пор никому не рассказали.
– Тогда нам придется придумать, как же все-таки это сделать.
– Это серьезно, Сидд, – сказал Дарий.
– Я понимаю, что серьезно, но я не беспокоюсь о наших шкурах. Каким бы способом ни было сделано открытие, но оно сделано, и мы должны поделиться им со всем миром. Ты только посмотри, чего мы достигли менее чем за год. Вообрази, что было бы, если бы нам не нужно было работать тайком, в темноте.
Он щелкнул выключателем, и осветительный шар снова вспыхнул.
– Я понимаю, Законодатель, и все такое. Но наша религия – наука, а наука не имеет границ. И уж точно она не должна основываться на древних предрассудках и устаревших правилах. Ты только погляди… мы изобрели способ вытащить каждую обезьяну из тьмы, но нам запрещено им делиться, потому что у него, видите ли, сомнительный источник.
– Ты всего лишь один шимпанзе, – сказала Кия. – Невозможно противостоять всему миру в одиночку.
– Я не сам по себе, – сказал Сидд, глядя на сияющий шар и мечтательно улыбаясь. – На моей стороне наука.
– Разумнее было бы понадеяться на здравый смысл и осторожность.
– Да ладно тебе, Кия, – пренебрежительно махнул рукой Сидд. – Мы тщательно хранили все в тайне и работали по ночам, после того как все разойдутся по домам. Никто ничего не подозревает.
– Не подозревает?
Донесшийся из дверного проема голос заставил Дария застыть на месте.
– Совсем напротив, профессор Сидд.
Дарий не мог заставить себя двигаться, но он и без того знал, чей это голос.
– Нам было известно об этом почти с самого начала, – сказал доктор Хайатт.
Происходящее не походило ни на одну из тех неприятностей, в которые Дарий попадал раньше. Его, случалось, поколачивали или ругали родители, заставляли стоять в углу; его ругали перед коллегами и однажды грозились исключить из Академии за неудачную шутку; но еще никогда в жизни на его задержание не посылали отряд вооруженных горилл.
Солдаты с каменными лицами остались стоять у дверей, а доктор Хайатт вошел в лабораторию. Кия схватила Дария за руку; Сидд заметно сгорбился и поник. Пожилой орангутан ничего больше не говорил и даже не смотрел в их сторону. Он прошел прямо к верстаку, разглядывая осветительный шар и прочую контрабандную технику. Пощелкав немного выключателем, он фыркнул, развернулся и пошел обратно к двери.
– Взять и сопроводить их, – сказал он, проходя мимо солдат, которые тут же устремились к шимпанзе и, взяв их под руки, повели по коридору, где стояло еще больше солдат. Там задержанных разделили и развели в разные стороны, а они были слишком напуганы, чтобы протестовать. Несмотря на все заговорщические беседы, Дарий никогда всерьез не предполагал возможности ареста. Ему казалось, что в случае обнаружения их открытий, самое худшее, что его ждет – это очередной вызов в кабинет доктора Хайатта и… что? Разнос? Строгая лекция? Теперь, в окружении вооруженных солдат, он понимал, что наказание должно быть куда суровее.
Его вывели наружу и усадили в повозку. Один из солдат сел спереди, чтобы управлять лошадьми. Двое других сели рядом, держа оружие на изготовку. Никто не промолвил ни слова. Повозка покатила по темным ночным улицам. Что случилось с Кией или Сиддом, было Дарию неизвестно.
Проехав по бульвару возле Академии, повозка свернула на боковые улицы, а потом выехала за пределы города и запрыгала по кочковатой дороге, которая, насколько помнил Дарий, никуда не вела. Первые проблески зари высветили незнакомую местность, на которую Дарий в своих вылазках не заходил. «Пока что…» – подумал он, как будто надеялся, что его скоро освободят – или вообще оставят в живых, – после чего он сможет вернуться к своим обычным занятиям. Поняв, насколько он ошибается, Дарий содрогнулся.
Так они ехали, пока пышная растительность не сменилась серовато-бурой равниной. Грубая дорога уходила в холмы, к подножьям Северных Гор. Здесь они наконец-то остановились. Один из солдат взмахнул прикладом, и Дарий неуклюже выбрался из повозки, после чего его отвели к низкому скалистому навесу, под которым скрывался вход в пещеру. Стражнику-горилле пришлось согнуться почти вдвое, чтобы пройти внутрь. Подгоняемый прикладами, Дарий поспешил за ним и оказался в полной темноте. Пол уходил куда-то вниз. Через несколько резких поворотов по узкому коридору они вышли в огромный подземный зал, метров в сто шириной и почти столько же высотой. Проемы вдоль стен, почти одного размера и явно проделанные руками обезьян, вели в небольшие боковые камеры. В центре ярко освещенной пещеры стоял грубый деревянный стол со стульями с каждой стороны.
Ослепительный свет давали электрические осветительные шары, развешанные высоко по стенам.
Один из охранников подтолкнул Дария вперед, прорычал: «Сидеть», после чего развернулся и скрылся в темном туннеле.
Дарий нерешительно подошел к стулу и сел. Шерсть у него стояла дыбом, а уши, напротив, были плотно прижаты к голове. Разглядеть как следует светящиеся шары не удалось, но эти приспособления казались похожими на те, что они с Сиддом сконструировали в его лаборатории. Неужели доктор Хайатт настолько пристально следил за ними, что уже создал копии их изобретений?
У Дария было достаточно много времени подумать на эту тему, пока он сидел под безжалостным холодным светом, напоминавшем ему о его отступничестве.
Электрические огни походили на крошечные солнца, остановившиеся в своем пути по небу. Как отмечать ход времени и определять, сколько прошло минут, не говоря уже о часах, если совсем не за что зацепиться? Снаружи можно было воткнуть палку в землю или наблюдать за ходом солнца и луны по небосводу. Так обезьяны вели счет дням и определяли месяцы в году. Чем же заменить эти естественные ориентиры, когда они недоступны? Ну что ж, время – это просто совокупность повторяющихся регулярных интервалов, поэтому если сконструировать надежное механическое устройство, позволяющее…
Дарий не был уверен, заснул ли он или погрузился в свое обычное состояние мечтательности и игры воображения, потеряв представление о реальном мире, но он вдруг увидел перед собой доктора Хайатта, стоявшего по другую сторону стола и рассматривавшего его пристальным анализирующим взглядом.
– Доктор Хайатт, – пробормотал Дарий, неосознанно приподнимаясь со стула в знак уважения.
Пожилой орангутан остановил его жестом руки.
– О чем вы думали? – спросил орангутан.
– Сэр?
– Вы были так погружены в свои мысли, что не заметили, как я подошел.
Губы Дария зашевелились, но он не смог произнести ни слова.
Доктор Хайатт выдвинул второй стул из-за стола и сел.
– Мы наблюдали за вами, профессор Дарий. Вы едва двигались на протяжении нескольких часов.
– Кия, – наконец выдавил из себя Дарий; в горле его пересохло, как от страха, так и от жажды. – Сидд. Где они?
– Вашим друзьям ничто не угрожает, даю слово, – сказал доктор Хайатт.
– Как… откуда мне знать, что вам можно доверять? – спросил Дарий, удивляясь своим словам больше, чем изумился орангутан, к которому они были обращены.
– Я вам когда-либо давал повод усомниться в моих обещаниях?
– Вы арестовали меня, – сказал Дарий, не веря в то, что говорит это сам. Страх его куда-то улетучился.
– В результате вашей нечестности, а не моей, – сказал доктор Хайатт.
Дарий замолчал, но прежде чем он нашелся с возражением, доктор Хайатт снова спросил его:
– Так о чем вы думали?
И снова, не задумываясь, словно отвечая у доски в аудитории, Дарий ответил:
– Об устройстве, с помощью которого можно было бы измерять время. Например, воспользоваться маятником, совершающим регулярные колебания…
Доктор Хайатт приподнял бровь.
– Но со временем эти колебания стали бы затухать.
– Да, сэр. Сам по себе маятник ненадежен и нестабилен, поэтому я придумал систему шестерен и рычагов, которые повторяли бы движения маятника, но которые можно было бы легко регулировать, меняя размер шестерен.
– И какой же источник энергии был бы достаточно надежным, чтобы приводить во вращение эти шестерни?
Дарий нахмурился.
– Я пока это не совсем продумал. Я рассматривал своего рода пружину или спираль, которую сначала можно было бы плотно скрутить, а потом отпустить, чтобы она постепенно передавала свою энергию и заставляла вращаться шестерни.
Доктор Хайатт откинулся на спинку стула и позволил себе слегка улыбнуться.
– И все это вы придумали прямо сейчас, в своей голове, профессор Дарий?
– Да, сэр. Я могу… Мне кажется, у меня получается проводить многие эксперименты в воображении. Я мысленно разбираю механизмы на части, исследую различные детали, переставляю их, испытываю разные идеи и конфигурации. Я даже вижу расчеты, как если бы они были записаны на грифельной доске.
– Восхитительно. Признаюсь, мы следили за вами довольно продолжительное время, с тех пор, как вы начали исследовать Запретную зону в юношеском возрасте.