Урко нахмурил лоб, вспоминая.
– Мы были так заняты похоронами, что не заметили, как к машине подобралась группа людей, которые принялись разбирать ее на части в поисках чего-то полезного. Они были словно мухи, налетевшие на оставленную без присмотра еду. И такие же жалкие. Мои солдаты выстрелили, чтобы отпугнуть их. Видимо, какая-то пуля попала в важную деталь, машина загорелась, и ее нельзя уже было спасти. Вскоре она представляла собой бесполезную кучу хлама. После того, как огонь погас, мы привели туда животных с инструментами и закопали остатки. Больше никто не должен до нее даже дотрагиваться.
– Так почему же ты не дал людям выговориться? Что ты боялся услышать?
– Боялся? Ничего я не боялся, – недовольно ответил Урко, сердясь на себя самого за то, что ему приходится оправдываться перед собственным сыном.
– Разве мы не могли бы научиться у них чему-то полезному?
Урко покачал головой.
– Это бестолковые существа.
– Даже Вердон и Берк – те астронавты, которые появились здесь недавно?
– Да, я признаю, что они довольно умны, но чему нам у них учиться?
– А разве не Берк помог тебе выбраться из западни и тем самым спас тебе жизнь? – мягко спросила Элта.
Урко вспомнил, как человек вел себя под землей. Берк действительно придумал план, а потом даже связался с Вердоном с помощью какого-то кода, который он выстукивал по металлическим деталям, выходящим на поверхность. Тогда у него не было времени подумать над этим, но да, человек продемонстрировал необычную сообразительность. И тем самым он был опасен.
– Если эти туннели вырыли люди, то, конечно же, он знал, как из них выйти, – ответил Урко, но без особой уверенности, что только вызвало больше сомнений у Урсо.
– Значит, по-твоему, нам у них совсем нечему поучиться. А вот доктор Зира думала иначе. И советник Зайус так думает до сих пор. Иначе их бы давно всех истребили на много миль вокруг.
– Что за ерунду ты говоришь? Поучиться у людей? Я же сказал, что им нельзя доверять.
– Мы с друзьями в школе говорили о том, есть ли еще такие умные люди, вроде тех двоих, что доставили вам немало хлопот. И говорили о том, откуда они могли взяться. А если среди людей есть такие же умные женщины, то их можно было бы спарить, и тогда у них родились бы умные дети.
«А вот это действительно тревожная идея», – подумал Урко. Но хуже было то, что она казалась интересной и хорошей его сыну-подростку.
– Почему мы не можем жить в мире друг с другом на одной планете? Как соседи?
– Жить в мире? – переспросил Урко, отчетливо произнося каждый слог.
Он даже не мог бы сказать, какое чувство в нем сейчас сильнее – гнев, удивление или разочарование.
– Они всего лишь животные. В лучшем случае их можно приучить выполнять тяжелую работу. В худшем случае они паразиты, которые истощают наши ресурсы. С паразитами не живут в мире, как с соседями.
– Берк и Вердон спасли тебе жизнь! Разве ты им ничем не обязан?
Нет, он не обязан. Так всего лишь удобным образом сложились обстоятельства, ничего более. Люди остались в живых из-за слабовольного Зако. Будь его воля, они давно были бы мертвы.
– А что еще говорят твои друзья?
– Ну, мы же не все время говорим о них, – ответил Урсо, на взгляд Урко несколько уклончиво. – Но они не доставляют нам неприятностей, даже Вердон и Берк. Я не понимаю, почему ты хочешь их убить.
– Если они действительно происходят из поселения умных людей, то, вернувшись домой, они расскажут о нас, и тогда сюда может хлынуть их целый поток. Наша жизнь изменится навсегда, никто не сможет защитить тебя и… твоих школьных друзей… Мы станем сражаться между собой за еду и воду, за ценные ресурсы, за лошадей для верховой езды.
– Разве нельзя всем этим делиться?
– Урко, Урсо, разве сейчас самое время спорить? – спросила Элта, наконец-то решив вмешаться и успокоить их.
Урко окинул жену строгим взглядом, стараясь понять, не испытывает ли и она сочувствие к людям. Она знала, что Берк спас ему жизнь, так что, возможно, этот человек и заслужил какое-то одобрение с ее стороны. Впрочем, по ее лицу ничего нельзя было утверждать наверняка.
– Отец несколько недель выслеживал этих людей, которые оказались такими умными, что остались в живых, – огрызнулся Урсо.
Урко зарычал в негодовании. Не будь Урсо его сыном, он бы ударил мальчишку. С трудом сдерживаемый гнев искал выхода, и, зарычав еще сильнее, он принялся поднимать с дороги и швырять прочь камни. Раны его еще не зажили до конца, но от боли ему становилось лучше, от нее он чувствовал себя более живым.
– Я не хочу драться, – пробормотал Урсо, явно испуганный такой вспышкой ярости со стороны отца. – Я хочу всего лишь понять.
Урко в мгновение ока налетел на него, сшиб с ног и прижал к земле, невзирая на мольбы Элты.
– Это люди разрушили мир и истощили его ресурсы. Люди портят все, к чему прикасаются! Люди опасны! Берк и Вердон умнее большинства из них, и это делает их опасными вдвойне. Тем более их нужно найти и уничтожить. Я сделаю все что угодно, лишь бы защитить тебя!
Запыхавшись, Урко поднялся на ноги. Гнев его прошел. Он почувствовал себя уставшим и обессиленным. Ему захотелось прилечь и отдохнуть, но сейчас они находились довольно далеко от дома.
Человеческий подросток. Банан. Клетка. Эта картина снова и снова мелькала перед его внутренним взором.
Берк поведал Урко страшную и крайне опасную тайну об истории их мира. Никто, даже Зайус, не должен узнать эту тайну. Берк и Вердон представляют собой смертельную опасность для всех обезьян. Если многие молодые обезьяны думают так же, как и Урсо, то даже само присутствие этих людей уже ставит существование всего их общества под угрозу.
Какие бы другие дела ни ожидали Урко, он, прежде всего, должен выполнить самое главное дело своей жизни – уничтожить этих двух человек и предателя Гейлена. Он должен спасти Центральный город и цивилизацию обезьян. Должен спасти своего сына от порочного влияния.
Никогда больше человек не будет протягивать банан обезьяне.
Грег КизКаменная обезьяна
Не так давно Сунь пришел к мысли, что ничто так не разочаровывает, как попытка полакомиться пампушками, когда в тебя стреляют. Это озарение посетило его при звуках натягиваемой тетивы арбалета, после чего он был вынужден покинуть свое удобное местечко на тростниковой крыше пекарни Лая и скрыться в зарослях мушмулы. Поскольку вкусную выпечку он держал руками, ему пришлось цепляться за ветви ногами, повиснув вниз головой. Не успел он откусить еще кусочек, как Лай снова выстрелил в него, поэтому Сунь перехватил пампушку пальцами ноги, чтобы было удобнее перелетать с ветки на ветку, отталкиваясь от них худыми длинными руками. Но от этого было труднее наслаждаться лакомством, из которого уже выпало немного начинки из семян лотоса.
– Пекарь Лай! Что это ты затеял? – крикнул он.
– Сегодня ты в последний раз похитил у меня выпечку, – сердито откликнулся шимпанзе, натягивая тетиву. – Я уже сыт по горло твоими воровскими проделками.
Он выстрелил в Суня в третий раз, но тот, проворно запихав в рот остатки пампушки, оттолкнулся от ствола мушмулы и перелетел на крону вечнозеленого дуба.
– Прояви благоразумие, – воззвал к пекарю Сунь, после того как ему удалось проглотить лакомство. – Посуди сам. Разве я посмел бы что-то красть у тебя, знай я, что у тебя есть арбалет.
Но эти рассуждения, по всей видимости, нисколько не смягчили сердце Лая, который послал в воздух очередную стрелу. Она пролетела сквозь листву в нескольких сантиметрах от лица Суня.
– Сжалься, Лай! – крикнул Сунь. – Твоя жертва обещает исправиться.
– Заткнись, грязная ты мартышка! – взревел Лай.
Сунь скрылся за стволом дерева, где смог проглотить еще несколько кусков. Жаль, что приходится справляться с едой так быстро. Пироги, булки и пампушки Лая славились по всей округе, и Сунь предпочел бы растянуть удовольствие.
Не будь у него занят рот, он бы обязательно поправил Лая, заблуждавшегося по поводу его происхождения. Сунь вовсе не был мартышкой. Он был самой что ни на есть настоящей разумной обезьяной, если точнее – сиамангом, с симпатичной круглой головой и блестящей черной шерстью. Руки у него были длиннее ног, но все конечности могли похвастаться выступающим цепким пальцем.
Лай затих – по всей видимости, подкрадывался, чтобы занять более удобное положение для стрельбы. Сунь быстро пронесся по ветвям и выпрыгнул из листвы, чтобы опуститься на покрытую красной черепицей крышу дома старосты Куна. Арбалетная стрела сшибла одну черепичную пластинку, но Сунь уже успел скрыться за коньком. Староста выскочил во двор и принялся кричать на Лая грубым, почти человеческим голосом, а Суня уже и след простыл. Он растворился в рощице позади дома.
Взобравшись на верхушку ивы, стоявшей на холме за пределами поселка, Сунь наконец-то смог передохнуть и как следует облизать руки и ноги. Отсюда открывался прекрасный вид на долину с ее аккуратными маленькими полями и живописной деревней. Сиаманг в очередной раз задумался, не затянул ли он с пребыванием здесь, злоупотребляя терпением местных жителей.
Растянувшись на ветке и разнежившись на солнышке, Сунь едва не задремал, как вдруг услышал звуки охотничьих рогов. Сонно потянувшись, он приподнялся, чтобы выяснить, в чем дело.
С юга по главной дороге к деревне приближался отряд всадников. Большинство из них выглядели как шимпанзе, только массивнее и с более крупными черепами. Сунь видел таких обезьян в молодости, но не мог вспомнить, как они называются.
В рога дули несколько больших черных обезьян, ехавших вокруг той, которую Сунь принял за предводителя. Как и остальные, предводитель был облачен в легкую броню из кожи, ткани и покрытого лаком дерева, но кроме того на его голове красовался странный зеленый шлем с обмотанным вокруг его основания красным тюрбаном.
Большинство всадников были вооружены меча