К его удовлетворению советник со вздохом кивнул.
– Вы правы, Урко. Мы не должны терять бдительности, – он похлопал по одному из устройств костяшками пальцев. – Это место несет лишь смерть и разрушения, и его нужно уничтожить.
Повернувшись к Урко, он спросил:
– Так куда же делись Вердон, Берк и Гейлен?
– Мы найдем их, – ответил Урко. – Это только вопрос времени.
Еще один холм.
– Заявляю официально, – сказал Берк, когда они принялись взбираться по очередному пологому склону. – Отныне я окончательно отрекаюсь от всех этих призывов «вернемся назад к природе».
– Неподходящий момент ты выбрал, – улыбнулся Вердон саркастическому замечанию своего друга. – Нам еще предстоит долгий путь.
По его расчетам, если принять во внимание такие факторы, как необходимое время на отдых, особенности местности и погодные условия, а также возможные стычки с патрулями обезьян, им потребуется как минимум месяц на то, чтобы дойти до пункта назначения. Путешествие будет не из легких, но Вердон был уверен в том, что они справятся. Просто нужно проявлять разумную осторожность и не торопиться, тщательно планируя каждый шаг.
– Не думаю, что кто-либо когда-нибудь заходил так далеко на восток, – сказал Гейлен, идущий между двух своих товарищей-людей. – Похоже, мы уже вышли за пределы карты.
– Обезьяньей карты – возможно, – предположил Вердон и похлопал по мешку на поясе, в котором хранилась карта из пусковой установки. – Но теперь у нас есть кое-что получше.
Вместе с картой, предоставленной их неизвестными помощниками, они взяли компас, похожий на тот, которым Вердон пользовался во время обучения ориентированию на местности. Он послужил долгожданной заменой тому импровизированному компасу, который Вердон сделал несколькими месяцами ранее.
Заметив, что Гейлен переставляет ноги, потупив взор и разглядывая неровную землю перед собой, Вердон спросил:
– С тобой все в порядке?
– Я просто подумал, – ответил шимпанзе, поправляя лямки рюкзака на плечах. – Та женщина, которую мы видели, – она же из вашего мира, а не из моего. Когда мы туда придем, то уже я буду посторонним.
– Ты наш друг, – сказал Берк. – И они тоже подружатся с тобой, как и мы.
– Надеюсь, – улыбнулся Гейлен. – Но, признаюсь, я все равно немного волнуюсь. Мне предстоит узнать столько нового.
– То же самое может сказать любой из нас, – приободрил его Вердон. – К тому же, ты и сам можешь многому их научить. В конце концов, среди обезьян есть немало хороших. Ты мог бы стать послом своей цивилизации. Или ты предпочел бы, чтобы люди встретились с Урко?
– Кстати об Урко, – отозвался Берк. – Как вы думаете, он уже добрался до пусковой шахты?
– Возможно.
Им бы все равно не удалось замести свои следы за столь короткое время, которое у них оставалось. Вердон предпочел потратить его на упаковку припасов. Теперь каждый нес за плечами большой полотняный рюкзак, заполненный провизией, которой должно было хватить надолго. Единственное, что их беспокоило, после того как они покинули подземный комплекс, – так это необходимость скрываться от разведчиков Урко, чтобы затеряться в пустоши Паола.
– Я очень расстроюсь, когда мы наконец-то доберемся до места, а там будет висеть табличка с надписью, что они ушли на рыбалку, – сказал Берк. – Надеюсь, они ждут нас.
Вердон понимал и разделял беспокойство друга, по крайней мере, отчасти. Какие тайны ожидают их посреди неисследованных земель, и что еще им предстоит найти? Возможно, нечто, что даст надежду миру, столь отчаянно нуждающемуся в спасении?
Алан Вердон прекрасно знал, что остается только один способ выяснить.
Мы должны идти дальше.
Рич ХэндлиКороль умер, да здравствует король!
Погоня была беспощадной.
Эволюция дала обезьянам неоспоримые преимущества перед человеком: превосходящую силу и скорость, обостренное обоняние и великолепный слух, способность с легкостью передвигаться по деревьям. Во время охоты они находились в своей стихии, и их жертвы были обречены с того самого мгновения, как прозвучал охотничий рог. Люди знали, что их гонят в место, в котором они не смогут защищаться. Хватаясь за последнюю возможность, они побежали к густым зарослям высоких стеблей.
– Только не кукурузное поле! Это же граница! – завопил Карне, самый старший из преследователей, приземистый орангутан с растрепанными огненно-рыжими волосами.
Он застучал кулаками по груди, и люди, его товарищи по играм, с опаской вышли на открытую местность. Две гориллы, Берен и Типтонус, хмыкнули в знак согласия.
– Вы сжульничали! – крикнул Берен.
Джилиан стояла на месте, стараясь не показывать своего раздражения. Несмотря на невысокий рост, Карне считался главным заводилой всей компании, и она, и близнецы знали, что сердить его не стоит. Пусть они и выше других, но, в конце концов, они всего лишь люди.
Кроме того Карне прав. Они действительно сжульничали.
– Правила нечестные, – возразила Джилиан. – Если мы не будем прятаться в поле, вы найдете нас слишком быстро.
Карне снова стукнул себя в грудь.
– Это потому что вы, люди, сплошная кожа без волос.
Типтонус и Берен загоготали, как и всякий раз, когда Карне произносил что-то, по его мнению, смешное. Джерик, один из близнецов, сжал челюсти, но Карне оскалил зубы и ухмыльнулся, давая понять, что он не хотел его обидеть, и в шутку сделал выпад. Двое упали на землю и засмеялись, к ним присоединились остальные.
– Отрадно видеть, как все жители Города обезьян ценят мир так же высоко, как и я, – раздался чей-то голос. – Похоже, мы с Лизой теперь можем уйти на покой. Переехать куда-нибудь, где тепло и много фруктов.
– Цезарь! – воскликнул Карне.
Рядом с пожилым шимпанзе стояли его помощники, Верджил и Брюс Макдональд. Дети поднялись на ноги.
– Я знаю, как ты относишься к дракам, но мы просто играли! Честное слово! Честно-честно!
– Обычно сильнее оправдываются те, кто хочет скрыть свои нечестные поступки… – глубокомысленно заметил Верджил, чья некогда рыжая шерсть орангутана теперь была почти полностью белой.
– Дедушка, я вовсе не это хотел сказать, – Карне нервно закачался из стороны в сторону, раздувая щеки. – Не знаю даже точно, о чем ты хотел сказать, но мы просто играли.
– И люди жульничали, – добавил Типтонус. – Они нарушили правила игры.
– Некоторые считают, что если в игре присутствует жестокость, пусть и в малой степени, то это совсем не игра, – сказал Верджил.
– Ладно тебе, – тон Цезаря значительно смягчился. – Пусть дети поиграют.
– Я помню время, когда Цезарь полностью запрещал игры с драками, – произнес Верджил, приподняв бровь.
– Верно, мой друг. Но времена меняются, и вместе с ними меняюсь и я. Считай это прихотью короля, – Цезарь вздохнул. – Кроме того, я не могу представить, что обезьяны когда-нибудь начнут охотиться на людей с сетями.
– Так что, нам отпустить пленников? – шутливо спросил Макдональд. – Или же мне сопроводить их в места отбывания наказания?
– Мне кажется, сурового порицания будет достаточно, – предложил Цезарь, улыбаясь. – Ну что ж, считайте, что вам сделали выговор… строгий выговор. А теперь развлекайтесь.
Наклонившись к Типтонусу, он добавил:
– Если правила часто нарушают, то иногда бывает разумно изменить эти правила.
– Да, сэр, – согласился Типтонус.
Улыбка Цезаря погасла, и он вздохнул, наблюдая, как друзья побежали к глинобитным строениям, возведенным на окраинах Города обезьян совсем недавно.
– Мне знаком этот взгляд, Цезарь, – сказал Макдональд. – Тебя что-то тревожит. И это точно не дети, играющие в кукурузном поле.
– Все это время мы старались не обращать внимания на наши отличия, – продолжил Цезарь. – В школе и на отдыхе дети держатся вместе, как неразлучные друзья. Но даже их игры заставляют вспомнить о том, что люди и обезьяны вовсе не одно и то же.
– Да, мы разные, – кивнул Макдональд. – Но я бы не стал об этом беспокоиться. Играя в охотников и добычу, внук Верджила вряд ли превратится в рыжеголового Альдо.
Верджил хмыкнул.
– Будем надеяться, – промолвил Цезарь, и, щурясь на теплое полуденное солнце, задумчиво добавил: – Подумать только, двадцать лет! И куда только утекло время!
– Теперь Цезарь уж точно думает не о детских играх, – предположил Верджил. – Ах, ну да. Завтра же годовщина той самой битвы.
– Неужели действительно прошло так много времени? – спросил Макдональд. – Теперь понятно, откуда у меня взялась лысина.
– Городу обезьян чудом посчастливилось уцелеть в тот день, – сказал Цезарь. – Я еще долго боялся, что люди Кольпа решат отомстить за поражение, поэтому склад оружия стоит до сих пор.
– Они так и не вернулись, – заметил Верджил. – С тех пор мы жили в мире.
– Да, войн не было. Но меня не переставало тревожить ощущение надвигающейся беды. И дело тут не только в том, что где-то там, за горизонтом, находится Запретный город – что-то такое будто витает и в воздухе нашего города. Я, разумеется, горжусь нашими общими достижениями, но не настолько наивен, чтобы полагать, будто мы живем в раю, Верджил. Мы до сих пор не до конца доверяем друг другу, особенно настороженные отношения между людьми и гориллами.
– И это понятно, – сказал Макдональд. – Во время своего владычества люди беспощаднее всего относились именно к гориллам. Альдо же как следует постарался, чтобы мы никогда не забыли об этом. Обеим сторонам потребуется еще немало времени, чтобы перестать относиться друг к другу с предубеждением. В истории человечества полным-полно примеров того, как угнетенные становились угнетателями, и те, кого избивали, позже сами охотно поднимали руку на других…
– Охотники и добыча… – вздохнул Цезарь. – Когда же закончится это противостояние, Макдональд? Когда человечество позабыло о своих разногласиях и объединилось?
– Когда мы все стали подчиняться обезьянам, я полагаю, – ответил Макдональд, смягчая свои слова улыбкой. – Теперь, конечно, все по-другому. Благодаря твоим реформам люди снова стали полноценными членами общества. Пусть мы с тобой и разные, но мы равны. Ты мой брат, как и Верджил.