Прежде чем ответить, горилла прошлась туда-сюда почти по всей комнате и повернулась.
– Человек – ничто. Он уже давно не представляет никакой опасности.
– Вы действительно так считаете?
Капитан кивнул.
– Человек больше не человек.
Он обвел рукой комнату.
– Разве нынешние люди способны построить все это? Покажите мне хотя бы одного человека, который мог бы взять в руки оружие и направить его на обезьяну нужным концом? Если он и догадается нажать на спусковой крючок, то, скорее всего, отстрелит себе ногу или еще что. Нет… человек проделал весь путь до самого дна, до развалин, примитивности и скудоумия.
Данте понимающе кивал. Ему нравилась эта горилла.
– Если человеку когда-либо вздумается вернуть свое наследие, то ему понадобится на это очень много времени, – продолжил Максимус. – А мы ведь следим за ним. Всегда.
– Да, следим, – согласился Данте. – Так где же реальная опасность?
Максимус показал себе за спину – туда, откуда они пришли.
– Она там. Дома. В Скалистом городе, в Нависшем Дереве, на Обезьяньем берегу и в Городе обезьян, и во всех остальных городах и поселениях. Это мы.
– Мы? – переспросил Данте.
– Мы. Не вы со мной. Не гориллы или орангутаны. А шимпанзе и все, во что они верят.
Данте жестом предложил ему пояснить свои взгляды.
– Катон хочет населить этот регион фермерами. Он планирует расширить сельскохозяйственные земли на юг и на восток. Он собирается срубить леса, чтобы превратить их в поля для выпаса коров и овец. Хочет построить плотины, чтобы затопить болота и разводить в прудах рыбу. И откуда он возьмет рабочие руки для всего этого? Я скажу откуда, – Максимус резко хлопнул по ящику рукой, и удар прозвучал, словно ружейный выстрел. – Работать будем мы. Гориллы. Катон отберет у нас ружья и винтовки, как это бывало всегда, и превратит нас в фермеров. Не некоторых из нас, а всех. С тем же успехом он мог бы кастрировать нас… последствия будут теми же. Катон уверен, что мир покорен, что нет больше никаких опасностей, и потому нет необходимости в армии, в ополчении или даже в полиции. Ну да, кое-кому он, возможно, и позволит расхаживать в форме для виду, но это максимум, на что он согласится.
– И вы в самом деле считаете, что все так и будет? – спросил Данте.
– Конечно. И вы тоже так считаете. Шимпанзе размножаются как блохи, и чем больше их, тем меньше нас остается на должностях, связанных с реальной властью. Попомните мои слова, Данте: пусть ситуация в Городе обезьян и кажется иной, пусть Зайус и старшие орангутаны до сих пор там всем заправляют, но долго так не продержится. Интеллектуалы слабы поодиночке, но их так много, черт бы их побрал!
Он едва ли не ткнул указательным пальцем прямо в Данте.
– Считайте, что я вас предупредил. Если численность армии и полиции снизится, а численность шимпанзе возрастет, то как долго, на ваш взгляд, орангутаны продержатся у власти?
– Даже несмотря на то, что мы хранители веры? – спросил Данте, улыбаясь.
– Ха! Вы же знаете, что Катону на это совершенно наплевать. Атеист, будь он неладен! Будь его воля, все церкви были бы давно уже разрушены, а земли переданы свинопасам. Он бы сверг статуи Законодателя и заменил бы их силосными башнями. Мы бы все стали поклоняться новому богу – прогрессу. Назовите меня паникером, Данте. Скажите, что я ошибаюсь.
Данте немного помолчал, стоя у ящика с гранатами.
– Бог есть Бог. Он ревнив и суров в своей справедливости. Таков закон. Это единственный закон, и он позволил нашему народу выжить в темные времена.
Максимус кивнул.
– Это место освящено именем Законодателя, – продолжил священник. – Вся земля между охотничьими угодьями и Пограничной рекой принадлежит церкви. Каждая палка, каждый камень, каждый лист травы. Все это – священная земля. И нас учили, что зло таится за водой, в Запретной зоне. Там зло, а здесь праведность. Так говорят старейшины, и так говорит закон.
Максимус смотрел на него и кивал, не говоря ни слова.
– Но сейчас, когда мы нашли подземное сооружение, наполненное… этим… – продолжил Данте. – Слабые умом и слабые духом могут прийти к умозаключению, что закон ошибается и что церковь лжет. Что мы заблуждаемся в своей вере, потому что существуют доказательства обратного. Доказательства, что зло повсюду. Но я верю в закон, Максимус. Я верю старейшинам, верю в писание Законодателя и во все, что считаю священным. То, что мы нашли, оказалось здесь, потому что сюда его поместил Бог. И если Бог позволил нам найти это, значит, мы должны были это найти.
– Но почему? Зачем подкидывать нам такое искушение?
– Вы считаете это искушением, друг мой? Или же вы откроете сердце и увидите, что Бог указал своему народу путь к очищению и возврату на путь истинный? Вспомните отрывки из свитков Законодателя, повествующие об отделении зерен от плевел или об отделении больной коровы от стада, чтобы болезнь не распространилась и наш род не уменьшился. Нас учили отвергать зараженное мясо оленей, бродящих по Запретной зоне. В этих притчах заложен более глубокий смысл помимо очевидного. Нас учили защищать обезьяний род, отделяя и отбрасывая все нечистое, подобно тому, как хирург отделяет от тела пораженную гангреной ногу.
Данте провел рукой по верхнему краю ящика.
– Катон и его приспешники доведут нас до упадка. Они ослабят обезьян и усилят людей.
Он огляделся по сторонам.
– К людям вернется их былая сила. Мы падем, а люди снова возвысятся. Либо большие обезьяны рассеются по свету, и выживут лишь самые многочисленные. И как вы верно подметили, нас, орангутанов и горилл, мало, а шимпанзе много. Слишком много.
– Нет, этому не бывать, – прорычал Максимус.
– Не бывать, – согласился Данте.
Они долго сидели молча, а потом Данте встал, подошел к винтовке и взял ее в руки.
– Скажите, Максимус, сколько нужно праведников, чтобы изменить ход истории? Сколько требуется истинно верующих, чтобы спасти Большую Скалу от нее самой? От ереси, которую Катон хочет распространить в этой провинции?
Максимус взял у него винтовку и долго изучал ее.
– Если Бог и Законодатель на нашей стороне? Не так уж много… совсем не много…
Стоя при свете фонарей среди священных объектов, дарованных им ревнивым Богом, они взглянули друг на друга и улыбнулись.
Джим БердВопрос выживания обезьянПослесловие
Не хочу утомлять вас долгими рассуждениями, тем более после того, как вы прочитали все эти шестнадцать потрясающих рассказов, но давайте поговорим немного о будущем.
О ярком и светлом будущем.
Да, я понимаю, такое высказывание кажется ироничным, особенно если речь идет о книге, в которой описываются мрачные, антиутопические пророчества о разрушении человеческой цивилизации, но, уверяю вас, я знаю, о чем говорю. Почему? Ну что ж… на то есть несколько причин.
Во-первых, это прошлое.
Я осознал всю силу наследия «Обезьян» в самом раннем возрасте, просто читая газеты. Мальчишке, росшем в конце 1960-х и начале 1970-х, казалось, что в рубрике «Сегодня на экране» местной газеты постоянно упоминается очередной фильм из серии «Планета обезьян». В моей памяти отложилось, что новый фильм появлялся едва ли не каждый месяц. Вот это действительно сильная франшиза! Добавить к этому телесериалы, статуэтки корпорации «Мего» и вкладыши для жвачек, и становится понятно, почему я знал, что к тому времени, как мне исполнится двадцать лет, обезьяны совершенно точно завоюют планету.
(На самом деле они завоевали ее в 1991 году, когда мне исполнилось двадцать шесть лет, но это другая история.)
Во-вторых, это настоящее.
Когда ты составляешь оригинальную антологию из рассказов, посвященных «Планете обезьян», и тебя переполняет восторг; когда всякий раз, когда авторы передают тебе свои работы, тебя заражает энтузиазм, с которым они восклицают, как здорово было их сочинять (я не преувеличиваю), это определенно говорит о чем-то. О чем же именно?
Это говорит о том, что а) такая книга давно должна была выйти, и что б) люди действительно очень, очень любят «Планету обезьян». Даже писатели.
Особенно писатели.
Это здоровая, яркая, живая франшиза. Когда автор выкрикивает слово, которое я не могу здесь напечатать, после того как его приглашают принять участие в работе над антологией «Обезьян», ты замираешь и задумываешься (и, возможно, приподнимаешь бровь в изумлении). Когда тот же автор отправляет тебе свой рассказ, при этом говоря о том, как его увлек этот процесс и с каким энтузиазмом он работал над ним, ты спрашиваешь себя, почему ты не придумал составить такую книгу много лет назад.
(Что касается моего личного участия, то я никак не мог выбрать для своего рассказа какой-то конкретный временной промежуток из двух тысяч с лишним лет. Нет, мне хотелось охватить их все, перепрыгнуть сквозь время, словно в корабле ANSA через искривление Хасслейна. Едва я закончил писать, как в голове у меня родился замысел очередного рассказа. И еще одного. И еще…)
Вместе с моим коллегой Ричем Хэндли мы с замиранием сердца ожидали электронного сообщения от каждого из наших писателей, поскольку к такому сообщению прилагался не только новый рассказ (уже сам по себе повод для праздника), но и вдохновляющее пожелание счастья и удачи. Перифразируя прозвучавшее в 1970 году высказывание одного руководителя компании Fox, «Обезьяны существуют, нужна антология».
И это переносит нас к будущему.
«Планета обезьян» вся посвящена будущему, каким бы мрачным оно ни казалось. Это не просто планета возможностей, эта целая вселенная возможностей. Я знал это еще ребенком, и вспомнил об этом, будучи взрослым, работая с одним из величайших фанатов «Обезьян» на этой планете. Такое качество делает ее пригодной почти для любого жанра, и благодаря ему мы сможем совершить множество путешествий за пределами нашего так называемого реального мира. Оно радует многочисленных поклонников, оно вдохновляет профессиональных писателей и побуждает их стремиться к еще более высоким творческим достижениям… или же превращает их снова в детей, с замиранием сердца читающих то, что кажется объявлением о девяносто девятом фильме франшизы.