Бабетт и Леа крутились возле контейнеров с овощами. Я сухо кивнул им в знак того, что их узнал, и положил себе водяного шпината. Надо думать, они тоже сочли тайские танцы нафталиновыми. Возвращаясь к своему столу, я обнаружил, что эти две стервы сидят от меня в нескольких метрах. Леа была одета в футболку Rage Against the Machine и облегающие джинсовые бермуды, Бабетт – в бесформенную хламиду из полос цветного шелка и прозрачной ткани между ними. Они оживленно щебетали, обсуждая, как мне показалось, нью-йоркские гостиницы. Жениться на одной из этих цыпочек – это был бы полный кошмар. Что, если сменить столик? Нет, это было бы слишком грубо. Я просто сел за него с другой стороны так, чтобы оказаться к ним спиной, заглотал ужин и пошел к себе в номер.
Только я собрался принять ванну, как появился таракан. Выбрал подходящее время, чтобы появиться в моей жизни, лучше не придумаешь. Он быстро бежал по кафелю, черт такой; я стал искать глазами тапок, хотя в душе понимал, что шансов разделаться с ним у меня немного. Стоит ли бороться? Даже Оон со своим потрясающе упругим влагалищем ничем не может помочь. Мы заранее обречены. Тараканы совокупляются весьма неуклюже и без особой радости, зато делают это часто, и мутации происходят у них очень быстро; против тараканов мы бессильны.
Перед тем как раздеться, я снова вспомнил Оон, воздав должное ей и всем проституткам в Таиланде. Работа у них, между прочим, нелегкая; думаю, им не часто попадаются приятные юноши сносной наружности, желающие просто по-честному кончить вместе. Про японцев и говорить нечего – я даже вздрогнул при одной мысли о них и взял в руки путеводитель “Рутар”. Бабетт и Леа не смогли бы работать здесь проститутками, да и недостойны этого. Валери – как знать; что-то угадывалось в ней такое, одновременно материнское и чуточку блядское – и то и другое, понятно, домысел; пока она была просто милой девушкой, приветливой, серьезной. Умненькой, кстати. Хм, в самом деле, она мне нравилась. Я быстренько подрочил, чтобы потом приступить к чтению с легкой душой: даже несколько капель выцедил.
Взявшись подготовить желающих к поездке в Таиланд, “Рутар” на деле сеет в вас живейшие сомнения относительно такого путешествия и уже начиная с предисловия считает своим долгом изобличать сексуальный туризм – эту мерзкую форму эксплуатации. Попросту говоря, авторы брюзжат беспрестанно с единственной целью: отравить ненавистным туристам все радости до последней. Потому что любят они на самом деле только себя самих, если судить по разным саркастическим замечаниям, которыми усеяна книга, как, например: “Ах, милочка, видели бы вы это во времена хи-хиппи!..” Неприятнее всего – резкий, холодный, суровый тон, в котором сквозит плохо сдерживаемое негодование: “Мы не ханжи, но Паттайя нам не по душе. Надо же и меру знать”. Чуть дальше они обрушиваются на “толстобрюхих западных туристов”, красующихся в обнимку с маленькими тайками; наших “странников” от этого “буквально тошнит”. Святоши пуританские, высоконравственные кретины – вот кто они такие вместе с их “славными друзьями, которые помогали им в работе над книгой”; все эти рожи самодовольно глядели на вас с четвертой страницы обложки. Я с досадой швырнул путеводитель через всю комнату и едва не угодил в телевизор Sony, а затем, смирившись, открыл “Фирму” Джона Гришэма, американский бестселлер, один из лучших – имеется в виду, по продажам. Главный герой – подающий надежды адвокат, блистательный юноша, красавец – работает по девяносто часов в неделю; дерьмо это не просто было похабнейшим образом подготовлено под будущий сценарий, но еще и чувствовалось, что автор уже подумал об актерском составе и писал главную роль для Тома Круза. Супруга героя – тоже хоть куда, пусть и работает всего восемьдесят часов в неделю; но вот Николь Кидман не годилась, эта роль была не для курчавых, тут надо, чтоб укладка феном. Слава богу, у наших голубков нет детишек – это избавляло от лишних душераздирающих сцен. Роман принадлежал к категории остросюжетных, вернее, умеренно остросюжетных: уже со второй главы становилось ясно, что руководители фирмы – подлецы, а также что герой в конце останется жив, как, впрочем, и его жена. Зато по ходу действия автор для нагнетания страстей наверняка собирался пожертвовать несколькими симпатичными персонажами второго плана; оставалось выяснить, какими именно – что ж, было ради чего читать. Может, например, отцом героя, у того как раз дела не клеились, не удавалось приспособиться к менеджменту по системе “точно в срок”; я подозревал, что мы были свидетелями его последнего Дня благодарения.
6
Детство Валери прошло в городочке Тремевен, расположенном в нескольких километрах к северу от Генгана. В семидесятые и в начале восьмидесятых правительство и местные власти вознамерились создать в Бретани мощный центр производства свинины, способный конкурировать с Великобританией и Данией. Государство призывало развивать интенсивные хозяйства, и молодые животноводы, к числу которых принадлежал отец Валери, влезли в большие долгие перед банком “Креди Агриколь”. В 1984 году цены на свинину начали резко падать; Валери исполнилось тогда одиннадцать лет. Она была девочкой послушной, немного замкнутой, училась хорошо; осенью ей предстояло идти в шестой класс коллежа в Генгане. Ее старший брат, который тоже учился хорошо, сдал выпускные экзамены и записался на подготовительные курсы при лицее в городе Ренн: он готовился стать агрономом.
Валери запомнилось Рождество восемьдесят четвертого; отец тогда провел целый день с бухгалтером Национальной федерации земледельческих профсоюзов. За праздничным ужином он долго сидел молча. Но во время десерта, после двух бокалов шампанского, заговорил с сыном. “Продолжать мое дело я тебе не советую, – сказал он. – Вот уже двадцать лет, как я встаю затемно и заканчиваю работу в восемь-девять вечера; мы с твоей матерью отпуска настоящего ни разу не имели. А продай я сейчас ферму со всей техникой и хлевами и вложи деньги в курортную недвижимость – смогу остаток своих дней загорать на солнышке”.
В последующие годы цены на свинину продолжали снижаться. Фермеры устраивали демонстрации протеста, нередко заканчивавшиеся безнадежным насилием; однажды они вылили на эспланаду перед Домом инвалидов тонны навозной жижи, в другой раз резали свиней на площади перед Бурбонским дворцом. В конце 1986 года правительство приняло постановление о неотложных мерах, направленных на поддержку свиноводства, потом разработало план подъема отрасли. В апреле 1987-го отец Валери продал все хозяйство за четыре с небольшим миллиона франков. На вырученные деньги он купил большую квартиру в Сен-Ке-Портриё, куда переехал с семьей, и три однушки в Торремолинос; у него остался миллион, который он вложил в инвестиционные фонды; а кроме того, он смог осуществить свою детскую мечту – приобрел небольшую яхту. Подписывая акт о продаже фермы, он испытывал грусть и легкую горечь. Новый хозяин, уроженец Ланьона, двадцатитрехлетний холостяк с сельскохозяйственным образованием, еще верил в планы экономического подъема. Отцу Валери минуло в ту пору сорок восемь, матери – сорок семь; лучшие годы их жизни прошли, считай, впустую. Они жили в стране, где инвестиции в производство не давали никаких реальных преимуществ перед спекулятивными вложениями – теперь он в этом убедился. За первый же год сдачи внаем однушек он заработал больше денег, чем за все время упорного труда. Он пристрастился к кроссвордам, ходил на яхте по заливу, рыбачил иногда. Жена поддерживала его как могла; она освоилась в новой жизни куда быстрее, снова полюбила книги, кино, стала бывать на людях.
Когда продавали ферму, Валери исполнилось четырнадцать лет, она уже начала краситься; в зеркале, висевшем на стене ванной, она наблюдала, как постепенно наливается ее грудь. Накануне переезда она долго бродила по ферме. В центральном хлеву оставался еще десяток свиней, они подошли к ней, тихонько похрюкивая. Вечером их должен был забрать оптовик и через несколько дней забить.
Лето на новом месте протекало необычно. По сравнению с их Тремевеном Сен-Ке-Портриё казался настоящим городом. Валери не могла теперь, выйдя из дома, лечь, как прежде, на траву, унестись мыслями вслед облакам, слушая ропот реки. На улице некоторые мальчики из числа отдыхающих провожали ее долгими взглядами; ей никогда не удавалось полностью расслабиться. В конце августа она познакомилась с Беренис, своей будущей одноклассницей: Валери определили в лицей в Сен-Бриё. Беренис была на год старше, она уже давно красилась, носила брендовые юбки; у нее было хорошенькое остренькое личико и очень длинные светлые волосы удивительного рыжеватого оттенка. Девочки стали вместе ходить на пляж Сен-Маргерит; переодевались заранее в комнате Валери. Однажды, сняв лифчик, Валери перехватила взгляд Беренис, устремленный на ее грудь. Она и сама знала, что грудь у нее великолепная, круглая, высокая, такая налитая и упругая, будто искусственная. Беренис протянула руку, погладила изгиб груди, потом сосок. Губы их сблизились, Валери открыла рот и зажмурилась, отдаваясь поцелую целиком. Внизу у нее все увлажнилось раньше, чем Беренис скользнула рукой ей в трусы. Валери нетерпеливо сбросила их, опрокинулась на кровать, раздвинула ноги. Беренис опустилась на колени, прильнула губами к ее киске. Валери сводило живот горячими судорогами, ей казалось, что сознание ее взмывает в бескрайние небесные просторы; она никогда и не подозревала о существовании подобного блаженства.
Они проделывали это снова и снова, каждый день до конца лета. Первый раз – после обеда, перед тем как идти на пляж. Потом они отправлялись загорать, и, лежа на солнце, Валери чувствовала, как во всем теле постепенно нарастает желание; тогда она снимала бюстгальтер, чтобы Беренис могла полюбоваться ее грудью. Затем они чуть ли не бегом возвращались в комнату и предавались любви второй раз.
С началом занятий, уже в первую неделю, Беренис стала отдаляться от Валери, избегать встреч после уроков; вскоре у нее появился парень. Валери вполне спокойно перенесла разрыв – жизнь есть жизнь. У нее вошло в привычку ласкать себя по утрам, как проснется. Всякий раз за несколько минут она доводила себя до оргазма, и радость от этого легкого и восхитительного процесса, который свершался внутри нее, сохранялась на целый день. К мальчикам она относилась настороженно: купив в привокзальном киоске несколько номеров “Хот видео”, она получила представление об их анатомии, половых органах и вообще о различных сексуальных действиях, однако волосатые мускулистые тела мужчин внушали ей легкое отвращение, а их кожа казалась т