— Вели принести чего-нибудь, дабы утолить жажду гостя.
Хан распорядился, а потом ждал, пока гость жадно опустошал чашку.
— Меч принадлежит тому, кто может им владеть, владения тому, кто может их завоевать, — наконец начал пришелец. — Повелитель хочет знать, куда ему бить? Так вот, мы говорим: сейчас время заняться Степью. Спеши, мой повелитель, пока их юрты разбросаны, пока ханье степных бродяг не снюхалось друг с другом. Мои слуги поведут тысячников по верному пути. Меч принадлежит тому, кто умеет им владеть, — повторил гость. — Твой меч всегда должен быть отточен. И города, что ты взял, и земли навеки покорятся священной державе — твоей и твоего Подземного Отца. Спеши, мой повелитель!
Гость умолк, закрыл глаза и больше не проронил ни слова. Он ушел в себя. Для него уже не существовало никого и ничего. Он словно слился с шатром и стал похож на тех безжизненных идолов из черного диорита, в незапамятные времена вырубленных, которым украдкой молятся во многих дворцах и хижинах Окоема.
— Надеюсь, хан не сомневается в мудрости нашего Отца? — осведомился шаман, и в голосе его владыке послышалось змеиное шипение. — Пусть он выслушает, что хотят совершить ничтожные слуги бессмертного владыки…
Когда владыка вышел к военачальникам, в глазах Ундораргира светилась улыбка, чуть ощетинились и приподнялись усы. Посторонний человек подумал бы, что беспощадный воитель радуется чему-то. Но старый Рамга с первого взгляда понял, что тот рассвирепел. Он хорошо знал: если засветятся радостью сероватые глаза и улыбка тронет кончики рта у его хозяина, то быть смертям и аду на земле…
За многие годы службы так и не смог привыкнуть он к этому свойству своего господина. Если бы он слышал земные легенды, то вспомнил бы, что крокодил проливает слезы перед тем, как проглотить жертву.
— Я слышал голос мудрого слуги Отца нашего. Мы исполним его советы, — молвил Ундораргир, спокойно глядя прямо перед собой. — Мы подумали и повелеваем готовить войско в поход! Мы идем в Южный предел… Сокрушим сначала эту тварь Ильгиз и ее муженька, а потом вернемся, чтобы добить империю! Именно поэтому, посоветовавшись с его мудростью, я советую тебе подтянуть еще двадцать тысяч всадников, которых ты оставил в заслоне в Райг-Таре, и лишь тогда вступить в бой.
— Но… — возразил Рамга, — эти двадцать тысяч воинов и с ними люди Джарта стерегут Сантора-Чужинца. Если мы призовем этих воинов сюда, то враг сможет спокойно двинуть в бой своих железных черепах и тысячи огнебоев. А даже один ударивший в спину опаснее дюжины врагов, ставших перед тобой!
— Найдется кому удержать Сантора! — самодовольно сказал Ундораргир.
— Но кто… кто его удержит? — удивился старик.
— Его удержат слуги Отца нашего…
Молча кивнув, Рамга удалился, не проронив ни слова.
Теперь можно быть спокойным. Рамга все сделает как надо и не затаит злобу на надменность. Он славный воин. В час, когда это нужно, ангали снова скажет ему, чтобы он стал рядом с его походным троном. А сейчас он должен внимать словам Великого Всевидца, который может узнать не только движение вражеских нукеров, но и мысли полководцев всей Степи. Надо довериться ему, его советам. Иначе нельзя. Иначе небезопасно, если учесть, что шепоту провидца внимает и его Темный повелитель.
Хотя, если все так важно, почему не явился сам Великий Всевидец?
Земля. Где-то и когда-то
…Петр Богданович Васильченко шел по улице, обставленной по обе стороны старинными особнячками. Улочка была безлюдна. Ни единой машины. Изящные фонарные столбы чугунного литья, помнившие еще времена газового света. Вазоны с пестрыми цветами. Разноцветные неоновые вывески лавок и магазинчиков… Скучающий бармен или как его, мальчик, в дверях симпатичного кафе…
Одно слово — Европа!
Весь город словно замер в предвкушении какого-то праздника. Любуясь этой благостной атмосферой, Васильченко брел по тротуару и улыбался теплому вечерку.
Вдруг из переулка выскочил растрепанный, испуганный юнец в продранных джинсах со стразами и в клетчатой гавайке.
Он остановился, чтобы отдышаться, и, заметив полковника, с диким криком бросился к нему.
— Бегите, мсье! Скорее! — вопил он, вцепившись в пиджак туриста.
— Что случилось?.. Зачем бежать? — Васильченко ошалело мотал головой, стараясь вырвать рукав из цепких пальцев этого психа.
— Бегите!!! — задыхаясь, выкрикнул тот и принялся улепетывать дальше.
А уши Васильченко уже различили какой-то приближающийся шум, и хотя в нем не было ничего угрожающего, инстинкты человека, побывавшего в шести горячих точках, заставили уже отставного полковника ФСБ Васильченко Пэ Бэ пожалеть, что при нем нет пистолета.
Звук быстро приближался, и стало можно понять, что это топот сотен и даже тысяч ног.
И вот из-за готической церквушки на улицу вывалилась целая толпа…
Абсолютно разные по возрасту и статусу люди, просто прохожие, с пакетами, папками, кое-кто волочил детей. И у всех на лицах ужас, как и у парня, которого он зачислил в сумасшедшие. Тут явно происходило что-то очень нехорошее…
А спустя несколько мгновений он увидел причину паники и чуть не заорал от изумления и… страха. «Боже мой! Откуда здесь взялось это дерьмо?!»
Позади толпы бежала стая крупных боевых нетварей, кажется, дурбаров или каргихов.
Они гнали людей, как овец, действуя по трое-четверо, выдирая из толпы, валя на мостовую и тут же разрывая в клочья одного за другим!
Как не был Васильченко потрясен, он лихорадочно пытался сообразить, что это значит. Он не помнил за давностью лет мелких подробностей операции «Порог» — последнего дерзновенного рывка рода людского в неведомое, разделившего судьбу захлебнувшейся лунной программы. Но даже если тогда хитромудрые яйцеголовые и вывезли образцы тканей нетварей, то кому потребовалось их клонировать в таких количествах спустя столько времени? Да и зачем они в мире, в котором есть танки и крупнокалиберные пулеметы? Кого ими можно напугать? Но, черт побери, где же армия или полиция?
И армия появилась, только вот не такая, какую можно было бы ожидать.
Новый вопль ужаса — из переулка строевым шагом уверенно выдвигался отряд странно одетых бойцов. Высокие берцы, кожаные куртки, под которыми угадывалась броня, глухие яйцевидные шлемы с щелью-прорезью для глаз.
В руках они сжимали автоматы незнакомой Васильченко конструкции. Отряд деловито развернулся в цепь, а затем воины разом вскинули автоматы.
И за секунду до того, как обрубленные дырчатые дульца извергли свинец и огонь, Васильченко, уже в полете группируясь, рухнул на мостовую.
Лежа на брусчатке и проклиная свои старые кости — он все же крепко приложился, да и вышел из формы, — полковник оглядывался по сторонам.
Стрелки палили не то чтобы в белый свет, но, очевидно, не имели цели перебить всех. Вели огонь, так сказать, для порядка, не стремясь убить, а скорее — добавить паники.
Подавляя накатывавший панический страх, недостойный столь опытного бойца, да и обычно несвойственный ему, полковник отчаянно искал глазами закуток, проулок или хотя бы афишную тумбу, за которую можно спрятаться.
И тут мимо пронесся пожилой мужчина, сжимавший под мышкой дорогой кейс, а за ним — взрыкивающая мохнатая нетварь, напоминающая длинноногого мохнатого крокодила с обрубленным хвостом. «Точно, каргих. Мало мы их стреляли!» Мужчина изо всех сил пытался убежать но, видя, что обречен, решил драться.
Изо всех сил он ударил хищника в морду. Тот поймал его ногу в дорогом ботинке на кожаной подметке в челюсти и сжал так, что брызнула выжатая многотонной мощью кровь… Вопль, выпученные в муке глаза за стеклами стильных очков — и хрипло рычащая нетварь мотает головой, таская по мостовой бесчувственное тело…
Вопили люди, рычали чудища, свистели пули, а Васильченко лежал лицом на мостовой, не зная, что делать. Прямо перед его глазами лежал лист оброненной кем-то из бегущих газеты.
Машинально он прочел один из заголовков: «Назначенная исполняющим обязанности премьер-министра Италии Лаура Минетти заявила…» Над сообщением стояла дата — 14 апреля 2016 года…
Затем на него упала тень. Подняв голову, он обнаружил, что над ним стоял огромный каргих, разинув зловонную пасть. Он явно готовился откусить ему, военному пенсионеру и кавалеру пяти орденов, полковнику Васильченко голову. Вся цена предсказанию, обещавшему ему мирную кончину в канадском хосписе в возрасте девяносто двух лет от застарелой онкологии. Перед тем как исполинские челюсти сомкнулись, Васильченко еще успел подумать — почувствует ли он, что умирает?
В этот день на далекой степной стоянке шаманка Арая пробудилась от ужаса.
И было от чего.
Сон, приснившийся ей, был темен, жуток, непонятен и не похож ни на что, виденное ею доселе…
Где-то в вечно сумеречной стране мертвых, заточенный в подземелье древний, проклятый бог, долгими эпохами пребывавший в мрачном молчании, бренча цепями, что были выкованы не из металла, но из мрака и чар, вдруг радостно расхохотался, взмахивая изломанными черными крыльями…
Восточный Эльгай. Урочище Мосш-Р'фанн.
Постоялый двор «Очаг и похлебка»
— Говорю же, глаз да глаз нужен! — сипел высокий тощий старик в длинной свитке, чья голова была обмотана грубым сукном наподобие тюрбана. — В наших краях-то как? Лишь отвернись, а они тут как тут… Вот забыли мы три года тому мельницу заклясть от нечисти, и что? Однажды вечером, — рассказывал с придыханием старик, — поднялся сильнейший ветер, а с ним пришел Ночной Князь, открыл створы на плотине и начал молоть муку. Утром мы приходим, а весь амбар завален мешками с мукой.
— А это точно Ночной Князь? — осторожно осведомился кто-то.
— Он самый, не сумлевайся, кому ж еще такое сотворить по силам?
— Хорошая хоть мука вышла? — поинтересовался Гимгун.
— Пожаловаться не могу, отменно поработал нечистый, — ответил дед.
— Ты еще скажи, что видел его, — подначил один из наемников — невысокий, плотный, с побитым оспой лицом.