И тут же, сморщилась, словно от боли, вновь присев на одно колено. Он кинулся к девушке, но она, уже справившись с собой, поднялась.
— Ты знаешь, что это такое? — спросил Артём.
— Это гхолль, — пояснила девушка.
— Ну и тварь! — сморщившись, высказался лейтенант.
— Не тварь, а нетварь, — поправила спутница. — Их вывели в старые времена для того, чтобы они сражались вместо людей, при этом пожирая раненных и трупы.
Тут еще таких бть не может?
— Нет, они встречаются редко, к счастью, — поспешила развеять его опасения Дарика. — Их осталось немного, хотя говорят, еще лет пятьсот назад они были настоящим бедствием кое-где. Но начисто истребить их, наверное, невозможно — мало того, что они очень живучи, так еще к тому же не нуждаются в самцах, чтобы продолжить свой нечестивый род. Древние хорошо постарались, создавая их…
Дарика упруго поднялась от костра, и прошлась, потягиваясь — и все воспрминания как рукой сняло. Как она была великолепна!
Кожаная безрукавка на голое тело, скрепленная лишь одной фибулой на груди (и на какой груди!) Ярко-рыжие волосы, заплетенные в косу — толщиной его руку. А как позванивали подвески, вплетенные в эту косу, когда она встряхивала головой! Даже этот звук, вроде самый обычный, казался ему таким приятным. И даже два пистолета, висевшие на поясе, не портили ее облика.
Он с восхищением следил, как ее босые ноги переступают по покрытой инеем степной траве. Вот она привстала на цыпочки, поглаживая гриву Перепелки — своей кобылы.
Ее ступни оставляли узкие изящные следы на посеребренном ковыле.
Воистину — дочь этого мира. Прекрасного мира.
Вода необыкновенного вкуса. Синее и глубокое небо. Ночь — сияющая мириадами звезд. И прекрасные женщины. Прекрасные, как прекрасен этот неиспорченный еще мир.
— Неужели ты не мерзнешь, Дарика? — спросил Сергей, поежившись.
— А разве холодно? — совершенно искренне удивилась она, и чуть слышно рассмеялась, блеснув великолепными зубами.
От нее пахло мятой, той самой духовитой и крепкой мятой, что растет на берегах степных рек.
За то короткое время, пока он общался с Дарикой, он окончательно уверился что перед ним замечательная во всех отношениях девушка. Его к ней влекло с такой силой и временами он даже задумывался — а не влюбился ли он? Она не была красавицей, однако в ней было нечто невообразимо привлекательное.
Неужели он в нее и в самом деле влюбился? Но ведь он и сказать ей об этом не решиться, — хотя бы потому, что совершенно не представляет, как это сделать.
— Значит, ты, товарищ Санин, уверен, что начавшаяся эпидемия — дело… э-э-э… рук враждебных нам магов?
Тихомиров в упор посмотрел на полковника, и во взгляде командующего явно читалось недоверие.
— Я не уверен, я убежден, — выдердав взгляд повторил Санин.
И продолжил.
— Нашей группой, в которую, как вы знаете, вошли и наши… специалисты, и местные маги, совместно с медиками был проведен ряд исследований. Они показали, что эпидемия носит не инфекционный, а наведенный характер.
Я даже скажу — кто это мог сделать… Примененная магия — это Знак Уничтожения.
По словам Тао Инта — его секрет — монополия ковена Хранителей равновесия.
Тихомиров нахмурился.
— Выходит, что это Конгрегация нанесла удар? Но ведь мы не воюем…
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант.
— Вашу мать! — рявкнул Антон Карлович на притихших штабистов. — Что называется — вероломно и без объявления войны — всегда у нас так!
Дождемся, что они нас тут укокошат в собственном доме!
Товарищ Тихомиров! Нужно немедленно готовится к ответному удару.
— Эпидемия, — спокойно пожал плечами победитель Сарнагарасахала. — У меня треть личного состава из клозета до сих пор не вылезает.
— Серуны хреновы! — побагровел Мезенцев. — Что мне наверх докладывать? Извините, мол, Юрий Владимирович, непобедимая и легендарная поголовно обосралась?! Причем не в переносном, а в буквальном смысле!!
— Вам лучше знать, что и как рапортовать в Москву, — меланхолически ответил Тихомиров, причем в его устах слово «рапортовать» уж больно смахивало на «доносить».
Антон Карлович судорожно стал глотать ртом воздух. — Дармоеды! За что вам тройное денежное содержание идет?! Ничего поручить нельзя! Жаль не те времена — вас всех под трибунал отдать — по законам военного времени!!
Макеев побледнел, но по-прежнему держался твердо и уверенно. Тихомиров невольно залюбовался его самообладанием. Молодчина парень, настоящий офицер. Вот на таких и держится страна, а не на подобных кагэбэшнику орателях. Тоже мне, пламенный трибун — можно подумать он не знает, как Мезенцев обгадился в контрразведке.
Дело пахло скандалом, но в дверь постучали.
Дежурный по штабу явился, сопровождаемый каким-то степным вождем, с тремя хвостами на шапке.
Товарищи, к нам явился представитель союзников, с по его словам важным сообщением.
Он прибыл из Горгирана.
Мы вас внимательно слушаем, — приосанился Тихомиров. Чёрт, не хватало еще чтобы союзник явился минуту назад и застал скандал между почтенными ассаардарами!
— Почтенные, — дело не терпит, — изрек вождь. Мои люди на той стороне, в Конгрегации, передали весть — они готовятся напасть — все маги готовятся выйти в поход, и применить самое чёрное колдовство…
Восточный предел. Горный массив Л'уэллоа
Приложив ладонь к глазам, Костюк смотрел на громоздящиеся перед ним хребты.
На тысячи метров вздымались отвесные стены, окутанные серебристой дымкой прозрачного тумана. Высокие башнеобразные пики и бездонные пропасти; могучие кряжи, изрезанные узкими извилистыми каньонами, кремнисто блестящие обрывы, морены и камнепады, белеющие на вершинах вечные снега…
В вышине можно было различить и изумрудные пятна горных лугов, и темную зелень леса, и серовато-зеленоватый покров горной тундры.
И все же здесь царил мертвый камень.
Миновав два стоявших друг напротив друга изъеденных ветрами и непогодой утеса, путники вступили в узкое ущелье, дно которого было завалено обломками скал.
Они поднялись по каменистой осыпи к крутому склону, густо заросшему кедровым стлаником и карликовыми елями, и оказались перед устьем пещеры, почти невидимой в густых зарослях.
Здесь кончился их путь по земле, и начались подземные странствия.
Старик молча вытащил из трещины в скале фонарь, затянутый слюдяной пленкой, на удивление похожий на земную «летучую мышь» и принялся заправлять его густым красноватым маслом из объемистой деревянной фляги, припасенной видать загодя.
Ни величественных готических залов с колоннами причудливых сталактитов, ни чарующих подземных озер, ни прочих пещерных красот им не попадалось.
Бесконечный извилистый каменный коридор медленно уходил назад в тусклом, красноватом свете «летучей мыши». Найярони берег масло и прикрутил фитиль до предела. На расстоянии чуть больше вытянутой руки впереди них была стена густого мрака, и такая же стена позади. Они двигались в маленьком пузыре света.
Шаги гулко гремели в тишине пещеры, временами напоминая поступь тяжелых копыт. Эхо отражалось от стен, двоилось и троилось. Воображение нервного человека с легкостью нарисовало бы целеустремленно преследующее путников некое хищное чудовище, чьи багровые глаза полыхают голодным огнем.
Звук и в самом деле был не очень-то приятным, но Алексей скоро привык к нему.
А вот к чему невозможно было привыкнуть, так это к холоду, особенно непереносимому после летнего тепла наверху. Предусмотрительно натянутая меховая куртка не помогала, время от времени капитан принимался стучать зубами. А Найярони в своей ветхой одежонке как будто не замечал стужи. Воистину, старца не брало ничего.
Стены то сдвигались почти вплотную, и тогда приходилось идти друг за другом, едва не задевая плечами камень; то расступались так, что слабый свет фонаря не достигал их. Тогда Алексею начинало казаться, что они идут по залитой тьмой бесконечной скальной равнине.
Иногда они натыкались на колодцы, уходящие вниз, и всякий раз, встречая глазами их непроглядную черноту, Костюк непроизвольно отодвигался подальше.
Возле развилки, где было потеплее, они присели отдохнуть.
— Долго еще? — спросил разведчик, жуя лепешку.
— Не очень, — невозмутимо ответил Найярони. — Еще часа три-четыре.
Вновь возобновилось их движение подземными тропами, кажущееся таким медленным. Наконец, далеко впереди забрезжил дневной свет…
Через несколько минут они вышли из тоннеля. С наслаждением распрямив затекшую спину, Костюк огляделся.
Оказались в широком квадратном зале. Три его стены были сложены из грубо отесанных каменных глыб, четвертой служила отшлифованная поверхность уходящего ввысь склона горы.
Пол был завален сгнившими балками и брусьями: остатками рухнувшей кровли.
Тут же лежала окованная насквозь проржавевшим железом массивная дверь, запиравшая когда-то вход в пещеру. Еще можно было различить следы замурованных в серый гранит петель, ныне рассыпавшихся в прах.
Над головами пришельцев в колодце стен голубело яркое небо летнего дня. Нигде никаких признаков выхода.
Пока слегка удивленный Алексей прикидывал, куда это они пришли и где может скрываться обещанная тайна, Найярони решительно пересек усыпанный трухлявым деревом пространство и оказался у самой стены.
Затем он обеими руками с силой надавил на большой прямоугольный камень, и тот, скрежеща, повернулся на невидимой оси.
Северные отроги гор Летящего Льва
Рудничный поселок Спецгеоуправления КГБ СССР
Сутар Хмор с достоинством прихлебнул вина из фляги, вытер усы, неторопливо закрыл сосуд и столь же неторопливо повесил его на пояс.
Начальство предписывало выпивать не меньше фляги красного вина в день (это же надо — начальство заставляет пить вино!), правда, оговаривая, что делать это надо не на службе, а после нее. Но поскольку хозяева почти не заглядывают сюда, отчего бы не воспользоваться возможностью? Зачем это нужно, чужинцы не уточняли. Надобно, и все!