Живший в нормандском монастыре хронист Ордерик Виталий (XII век), автор "Церковной истории Англии и Нормандии", сетовал на эпоху, в которую ему выпало жить. Ордерик не пощадил никого, даже тех, кто при жизни казался ему достойным и правоверным. Почти все персонажи, названные по именам, это люди, умершие незадолго перед описываемым событием. Король Херла не исчезает в глубине веков, его образ и имя порождают Арлекина, персонажа буффонады. Тот, о ком было известно исключительно обитателям Уэльса, Англии и Бретани, покоряет воображение всей Европы.
Если тени умерших грешников оставляют следы на земле (как в рассказе о появляющемся из-под земли войске), то почему — и, с точки зрения средневекового человека, это вполне логичный ход рассуждений — Преисподняя и Рай не могут быть материальными, видимыми и достижимыми. Причем до Рая добираются сразу с двух сторон. Святой Брендан плывет в своей кожаной лодке на запад, а Александр Македонский устремляется на восток. В конце концов в XIV веке автор рассказа о странствиях маастрихтского священника Иоанна де Хесе умудряется, исходя из того, что обитаемая земля — круг, увязать друг с другом топографию путешествий ирландского святого и македонского полководца. Мир как бы приобретает целостность.
Предания об ирландских мореплавателях, повстречавших на островах моря Океана предателя Иуду, пророков Еноха и Илию, отшельников, живших еще во времена зарождения христианства, повлияли на материализацию многих образов средневекового сознания. Историю об Иосифе-Картафиле впервые подробно записали на Британских островах, ведь для валлийцев, ирландцев и шотландцев персонажи, живущие со времен Страстей Христовых, не были в диковинку. Скорее всего именно в этом заключается объяснение парадоксального факта история Вечного жида не получила распространения среди кельтских народов.
Владения английских королей, равно как и те территории, которые они с большим или меньшим успехом пытались подчинить, были настоящим тиглем, в котором выплавлялись средневековые предания. Видения, рассказы о путешествиях души на Небеса и в Преисподнюю, распространенные по всей средневековой Европе, указывают на многочисленные параллели в античной и апокрифической литературе, но только на Британских островах появились описания Чистилища. В Чистилище спускается вовсе не душа, а живой человек. И когда мы начинаем искать истоки этого образа, то невозможно обойти вниманием предания о плавании святого Брендана или свите короля Херлы. В них ситуация как бы обратная: живой человек или люди выступают в качестве зрителей, а подвергаемые казням души грешников следуют мимо них, при этом время наказания оказывается ограниченным. Параллельно с этим мы можем наблюдать, как выстраиваются сразу две реальности: если под землю спускается ребенок — перед ним открывается подземная страна, где никогда не светит солнце, если взрослый — путь ему уготован в Чистилище.
Между воображаемым и осязаемым мирами нет как таковой четкой грани. Цезарий Гейстербахский (почил в 1240 году) рассказывает в книге "Диалоги о видениях и чудесах" — сочинении, адресованном в первую очередь послушникам Гейстербахского монастыря, обучением которых занимался Цезарий, — истории о моментальном перемещении людей из одного места в другое. Ему известно как о полетах живых, которым удавалось перенестись в мгновение ока из Иерусалима в Льеж или от гробницы святого Фомы в Германию, так и о странствиях души рыцаря Эверхарда, побывавшей в Риме, Иерусалиме, Сирии, Ломбардии и городах на Рейне. Очевидно, что история странствий души больного рыцаря — это не видение в той форме, к которой привык средневековый читатель. Если бы это было видением, тогда душа Эверхарда должна была, подобно душам клириков святого Колумбана, побывать и в Раю, и в Преисподней, тогда как на долю рыцаря выпали более разнообразные впечатления. Остается абсолютно непонятным — и в этом еще одно проявление характерной для средневекового рассказчика черты: недосказанности, — чего ради старался демон: рыцарь не умирает, жену свою он снова любит, сосед спасен от разбойников… Демон, который пошел в услужение к рыцарю и спас его от смерти, вызывает живое сочувствие у читателей. Очевиден контраст с преданиями Нового времени: Фауст получает возможность совершить аналогичное путешествие, только продав свою душу дьяволу. Но в истории рыцаря Эверхарда, его души и странствовавшего вместе с нею демона об оплате или мотиве не говорится ни слова. В преданиях, пересказанных Цезарием Гейстербахским, вспомогательным средством чудесного перемещения оказывается демон. А в рассказе о Винанде, оставшемся в Иерусалиме на Пасху, всадник, переносящий его назад, к дому, никак не обозначен. С одной стороны, логика подсказывает, что им мог быть святой Иаков, поскольку в дальнейшем Винанд отправится в паломничество в Сантьяго-де-Компастелла, но и противоположная трактовка имеет право на существование. Ведь некий демон, подвизавшийся рассказчиком в доме датского архиепископа, проговорившись, в мгновение ока переносится в Альпы, где встречает двух отправленных в Рим клириков. Другой демон, нанявшийся в слуги рыцарю, успевает за час достичь Аравии, подоить львицу и вернуться назад, доставив львиное молоко, необходимое для излечения супруги своего господина.
Следует признать, что где бы ни оказался в Средние века странник, ему не суждено пропасть — всегда есть на кого положиться. На помощь в трудной ситуации приходят духи, отшельники, звери, неизвестно откуда появляющиеся люди, в крайнем случае — ангелы и Бог. Читая многие из собранных в этой книге историй, проникаешься оптимизмом, даже в тех случаях, когда финал драматичен. Человек в этом мире не одинок, он всегда чувствует на себе постороннее внимание.
Обитателей средневековой Европы окружали сразу несколько населенных миров — и надо ли говорить о том, что любопытство вдохновляло людей на то, чтобы подсмотреть за жизнью каждого из них. Под водой обитали рыцари-дельфины, под землей прятались рыжие низкорослые людишки — наны, в облаках плавали корабли, на островах моря Океана жили отшельники, грешники и разные Божьи твари, где-то там, далеко на западе или востоке, возвышался Рай, а еще во чреве земли сияли раскаленные докрасна железные плиты Преисподней. Примечательно, что каждый из этих миров был достижим, если только долго-долго идти или плыть в определенном направлении, точнее говоря, "туда, куда глаза глядят". Если вы не отправляетесь к ним, существа из иных миров приходят сами. Так, посреди ночи появляется перед напуганным молодым священником свита короля Херлы, рыжий Симон берется управлять замком Пемброка, а демоны помогают совершать удивительные путешествия, которые не занимают слишком много времени.
Многие рассказчики, поведавшие читателям предания, собранные в этой книге, сами пускались в длительные странствия, например Гонорий Августодунский, Цезарий Гейстербахский и, конечно, Гиральд Уэльский. Личный опыт путешественника отражается в том, как они излагают свои истории. Им явно удается обозначить свою позицию наблюдателя, сопереживающего происходящему. Ощущения священника, с изумлением следящего ночью за воинством короля Херлы, уверенность святого Брендана в успешном исходе событий, происходящих во время плавания, обида демона, которого увольняют со службы, недоумение людей, окруживших зацепившийся за могильную плиту якорь, — все это передано очень живо, читатель словно бы видит это своими глазами. Обилие реалистичных деталей делает правдоподобными даже самые невероятные истории: рассказчик стремится перечислить использованные предметы, привести конкретные размеры, назвать имена свидетелей и точно указать место, где все произошло, хотя в большинстве из этих мест никто никогда не бывал. Воображаемые странствия отличаются большим разнообразием сюжетов, чем средневековые описания путешествий реальных, строившихся, как правило, по уже заданной схеме.
Многие монахи из числа пишущей братии видели чудовищ на дне своей миски с супом куда яснее, чем в глубинах Средиземного моря. И их ложки управлялись со стремнинами бобовой похлебки ничем не хуже, чем весла мореплавателей с волнами на просторах Океана. Утробные метафоры весьма сродни образу средневекового читателя, недаром человек, у которого возникал повышенный интерес к книгам, получал прозвище «едока». Поэтому, предлагая отведать преданий о дальних странствиях, будет вполне уместным пожелать напоследок приятного аппетита.
Николай Горелов
О ПЛАВАНИЯХ ИРЛАНДЦЕВ ПО МОРЮ ОКЕАНУ
Святой Брендан, сын Финлоха, внук Альти из рода Эогена, родился рядом с озером в области Мюменс. Был он мужем великого воздержания и прославленным в добродетелях, отцом почти трех тысяч монахов.
Когда он находился в своей обители, в месте под названием "Мед чудес святого Брендана", случилось, что некий монах по имени Баринт, племянник его, пришел как-то к нему помолиться. Святой отец многократно пытался с ним заговорить, а он начал плакать, простерся на земле и долгое время пребывал в молитве. Святой Брендан поднял его и поцеловал со словами: "Отец, почему мы грустим в твоем присутствии? Разве ты прибыл не ради умиротворения нашего? Тебе следует приуготовить братьев к великой радости. Поведай нам Слово Божье и просвети наши души <рассказами> о разных чудесах, которые ты видел в Океане".
Тогда святой Баринт стал рассказывать о некоем острове: "Сын мой, Мернох, ведавший бедняками Христовыми, бежал от меня и пожелал стать отшельником. Нашел он остров возле каменистой горы со сладостным именем. Долгое время спустя дошло до меня известие, что у него там уже множество монахов и Бог явил через них различные чудеса. Итак, я отправился, чтобы посетить сына моего. Когда мы приблизились на расстояние трех дней, он поспешил нам навстречу. Ведь Господь сообщил ему в откровении о моем прибытии. Когда приплыли мы на остров, появились перед нами, словно рой, монахи из разных келий. Обиталище их не было общим, но они все были тверды в вере, чаянии и чистоте, словно единая обитель слуг Божьих. И не вкушали они никакой другой пищи, кроме яблок и орехов, кореньев и трав. И после заключительной вечерней молитвы каждый из них остается в своей келье вплоть до пения петухов или ударов колокола. Когда я переночевал там и обошел весь остров, сын мой отвел меня на восточный берег, где был корабль, и сказал: "Отец, взойди на корабль, и м