Дальнейшее я помню очень смутно. Кажется, я преклонил колени перед алтарем, а кардинал помазал мне голову мирром. Потом я поднялся, принял из его рук корону Руритании и водрузил себе на голову. Настал момент королевской присяги, которую — да простит мне Бог это святотатство! — я принес по всем правилам и получил святое причастие. Тут снова во всю мощь заиграл большой орган, маршал отдал герольдам приказ, повинуясь которому они громогласно провозгласили восшествие на престол короля Рудольфа Пятого. Вот так был коронован новый властитель Руритании. Придворный живописец очень хорошо запечатлел этот момент. Портрет короля чрезвычайно удался. Он и по сию пору украшает стену моей столовой.
Когда все было позади, рыжеволосая красавица поднялась со своего места и в сопровождении двух пажей, которые поддерживали шлейф ее платья, приблизилась ко мне.
— Ее королевское высочество принцесса Флавия! — громогласно объявил герольд.
Принцесса низко присела, поднесла мою руку к губам и поцеловала.
Я растерялся и не знал, как поступить. Правда, замешательство мое длилось недолго. Мгновение спустя я притянул принцессу к себе и поцеловал сначала в одну, а потом в другую щеку. Тут кардинал оттеснил Черного Майкла на задний план, поцеловал мне руку и вручил письмо от Папы римского. Забегая вперед, скажу, что ни до, ни после Папа римский мне больше не писал.
Ну, а потом настал черед герцога Стрелсау. Он шел ко мне, и ноги его заплетались. Он озирался по сторонам, и мне казалось, что больше всего ему сейчас хочется сбежать. Лицо его пошло пятнами, а когда он подал мне руку, я имел случай убедиться, что она дрожит, губы же его пересохли от волнения. Я обменялся взглядами с Саптом, и тот снова едва заметно улыбнулся. И тогда я понял, что должен совершить благородный поступок. Само положение, в которое мне суждено было попасть, обязывало меня к этому.
Схватив дорогого братца за руки, я поднял его с колен и чмокнул в щеку. Мне показалось, что он испытал при этом не меньшее облегчение, чем я.
Я неусыпно наблюдал и за принцессой, и за другими окружающими меня людьми. Никто не выказывал ни малейшего подозрения. Видимо, сходство между мною и королем и впрямь было таково, что, когда мы не стояли рядом, никто не мог нас различить. Несколько успокоившись, я позволил себе расслабиться и тут же почувствовал себя таким усталым и пресыщенным почестями, словно всю жизнь просидел на троне. А ко мне подходили все новые лица. Теперь мне выражали почтение послы. Среди них, разумеется, был и посол моей родной Британии, почтенный лорд Тофэм. Я часто бывал у него дома на Гросвенор Сквер, и когда он приблизился, чтобы поцеловать мне руку, я, честно говоря, испугался. Но и тут мне повезло: старик Тофэм так плохо видел, что не признал старого знакомого.
Когда же желающие выразили мне наконец радость и благодарность, мы отправились во дворец. Толпа в старом городе громко приветствовала Черного Майкла, но Фриц потом рассказывал мне, что Майкл был совершенно подавлен неудачей и, казалось, ничего не видел и не слышал вокруг. Такое малодушие осудили даже сторонники герцога. Все сошлись во мнении, что Черному Майклу следовало бы отнестись к поражению с большим мужеством. Что касается меня, то я ехал в карете с красавицей Флавией. Увидев нас, какой-то грубиян из толпы выкрикнул:
— Скоро ли свадьба?
Другой простолюдин ударил его по лицу и заорал:
— Да здравствует герцог Майкл!
Я взглянул на принцессу. Она раскраснелась от смущения и делала вид, что внимательно изучает дорогу. Сейчас она выглядела еще прекраснее.
Тут я вспомнил, что допустил досадную оплошность. Я не успел выяснить у Сапта, как должен относиться к принцессе, и теперь находился в весьма затруднительном положении. Мне принцесса очень понравилась, но я не был уверен, что у нас с королем совпадают вкусы, и предпочитал помалкивать.
— Я удивляюсь вам, Рудольф, — первой нарушила молчание принцесса. — Вы сегодня совсем не такой, как всегда.
Если Флавия рассчитывала меня удивить, то она зря старалась. Своим заявлением она добилась только одного: я не на шутку встревожился.
— Вы стали гораздо серьезнее и уравновешенней, — продолжала она. — И по-моему, вы чем-то взволнованы. Неужели вы стали серьезней относиться к жизни?
Из слов принцессы можно было заключить, что она относится к королю приблизительно так же, как ко мне относилась леди Бэрлсдон. Молчать дальше я не мог и, собрав все мужество, ринулся, как в омут, в беседу:
— А если и так, вас бы это обрадовало?
— Вы знаете, что я думаю об этом, — сказала она и отвернулась.
— Как видите, я стараюсь.
Лицо ее зарделось от радости. Убедившись, что стою на верном пути, я совершенно искренне продолжал:
— Да, я взволнован, дорогая кузина. Ни разу в жизни я еще не испытывал такого.
Она одарила меня счастливой улыбкой. В следующее мгновение на лице ее промелькнула тревога.
— Вы заметили, как вел себя Майкл? — шепотом спросила она.
— Да, — ответил я и секунду помолчав, добавил: — Он не очень-то радовался.
— Умоляю, будьте осторожны. Вы недооцениваете его. Вы не знаете…
— Знаю, — перебил я. — Он не прочь бы завладеть тем, что по праву принадлежит мне.
— Прошу вас, тише! — взмолилась принцесса.
Но я уже снова обрел уверенность и, войдя в роль, зашел так далеко, как, быть может, не заходил даже подлинный Рудольф Пятый.
— Да, — продолжал я, — и ведь он хочет присвоить себе не только мое королевство, но и вас. А ведь я собирался завоевать вас сам.
Флавия не замедлила с ответом, и на месте короля я бы сделал вывод, что у меня есть шанс покорить ее сердце.
— Я вижу, кузен, ответственности за страну вам на сегодня мало, — ответила она.
На улице раздался грохот. Сквозь окно кареты я увидел несколько ярких вспышек. За разговором мы не заметили, как поравнялись с дворцом, и лишь пушки, палящие в мою честь, заставили меня вспомнить, зачем я тут.
Под грохот пушек, с которыми соперничал оркестр, мы с принцессой вышли из кареты и сквозь шеренги лакеев поднялись по широкой мраморной лестнице во дворец. Теперь, согласно руританским традициям, я считался полноправным хозяином дворца и мог по-хозяйски усесться за собственный стол, что и осуществил с большим удовольствием. По правую руку от меня сидела принцесса Флавия, за ней — Черный Майкл. Слева было место кардинала, а Сапт стоял за моим стулом. Я огляделся. На другом конце стола Фриц фон Тарленхайм, нарушая элементарные приличия, быстро осушил бокал шампанского. «А кстати, — переключился я на другое, — интересно, чем там занят король, пока я за него вхожу во владение Руританией?»
Глава VI. Тайна винного погреба
Наконец Фриц фон Тарленхайм, Сапт и я уединились в королевской гардеробной, Сапт набил и раскурил трубку, а я в изнеможении бросился в кресло. Сапт не стал распространяться о блестящей победе. Впрочем, это было совершенно излишне: ото всего его облика веяло таким торжеством, что никаких слов не требовалось. У Фрица теперь тоже был вполне бравый вид: благополучный исход предприятия и хорошее вино, которому он отдал должное за столом, вернули его к жизни.
— Уверен, вы не скоро забудете этот день! — глядя на меня воскликнул он. — Я бы сам не отказался двенадцать часов побыть королем. Мне кажется, вы даже немного переусердствовали, Рассендилл. Видели бы вы, какое звериное лицо было у Черного Майкла, когда вы любезничали с принцессой. Мне показалось, вы и впрямь увлекли ее.
— Как она хороша!.. — вырвалось у меня.
— Бросьте эти глупости! — оборвал меня Сапт. — Скажите лучше, вы готовы ехать? Нам уже пора.
— Вот так проходят мгновения славы! — полушутя-полусерьезно воскликнул я, взглянув на часы. — Сейчас пять, а в двенадцать я снова стану обыкновенным Рудольфом Рассендиллом. Мое королевство тает на глазах.
— Лучше бы помолились, чтобы не стать покойным Рудольфом Рассендиллом, — мрачно сострил Сапт. — Меня весь день не покидает ощущение, что голова моя в любой момент готова слететь с плеч. Кроме того, могу сообщить, что Майкл получил сегодня депешу из Зенды. Он прочел ее, и было видно, что он совершенно ошеломлен.
После того, как я это услышал, у меня разом пропала охота к отвлеченным размышлениям.
— Едем быстрее. Я готов, — тут же объявил я.
— Прежде чем ехать, нам надо заготовить королевский приказ, — возразил Сапт. — Без разрешения на выезд из Стрелсау нас могут задержать. Не забывайте: Майкл пока еще губернатор. Сейчас я составлю приказ, а вы поставите подпись.
— Вы забыли одно, полковник. Я, к сожалению, не умею подделывать подписи, — сказал я.
Сапт извлек из кармана листок бумаги.
— Это подпись короля, — он ткнул пальцем в листок, — а это, — он снова полез в карман, — превосходная копирка. Если вы и сейчас скажете, что не способны скрепить приказ подписью, придется мне это взять на себя.
— Я даже и пытаться не стану, полковник. Я уже имел случай убедиться, сколь многосторонни ваши познания, и охотно уступаю вам эту честь.
Пока я говорил, сей высокообразованный муж написал приказ, а затем вполне сносно изобразил королевский автограф.
— Теперь, Фриц, слушайте внимательно, — сказал он. — Король почивает. Коронация утомила его величество, и он не велел никому беспокоить себя раньше девяти утра. Вы поняли, Фриц? Никому!
— Понял, — ответил Фриц.
— Если явится Майкл и потребует срочной аудиенции, ответьте, что только принцы крови имеют право на срочную аудиенцию.
— Представляю себе, как Майкл разозлится! — засмеялся Фриц.
— Сейчас не до шуток, — не разделил его веселости Сапт. — Поймите, Фриц, если до нашего приезда дверь хоть для кого-нибудь откроется, вы погибнете раньше, чем сможете нас предупредить.
— Не тратьте сил, полковник, — обиженно отозвался Фриц, — я и сам все прекрасно понимаю.
Пропустив его ответ мимо ушей, Сапт переключился на меня.
— Возьмите, — кинул он мне плащ. — Закутайтесь поплотнее, а на голову наденьте вот это. — Он протянул кепку. — Я скажу, что сегодня беру с собой в охотничий домик денщика.