В Москве началась совсем другая жизнь.
И нужно было к ней привыкать.
Когда Рина Иосифовна вошла в свою квартиру, она ахнула: все переставлено, перевернуто вверх дном, потолок залит, канализация не работала, электричество работало через пень-колоду, сломанная мебель свалена по углам, кухню нужно отмывать неделю.
Конечно, она была счастлива, что попала домой, но иногда, не выдерживая физического и морального напряжения, тихонько плакала.
Куркотин ничего не замечал. Он гудел, довольный:
— Отцвели! Уж давно! Хризантемы в саду!
Не желая отставать от других, Рина Иосифовна записалась в добровольный санитарный отряд своего района, дежурила вместе со всеми по ночам, ожидая бомбежек, распределяла бинты, вату, шприцы по санитарным пакетам, мыла коридоры воинской части, даже ходила на плац маршировать, но бомбежек не было, не нужны были уже и ночные дежурства, люди перестали спускаться ночью в метро, жизнь налаживалась.
Город начинал дышать, жить, обживать новое время.
Начались салюты.
Чаще стали ходить в кино.
Летом появились даже газировка и мороженое.
Но многое было разрушено навсегда. Разрушены были старые адреса, старые связи, старые отношения. Многие семьи остались без мужчин.
Женщины в черных платках и с заплаканными пустыми глазами встречались ей на каждом шагу.
Потом эта пустота сменялась ожесточенностью.
От былой московской ласковости не осталось и следа. Все носили в себе какую-то тяжесть и нередко выплескивали ее на совершенно случайных людей.
Однажды поздней весной сорок четвертого года Рина Куркотина шла по Сущёвскому валу и решила наломать в ближайшем дворе сирени, уж очень пышная расцвела сирень, и ей захотелось поставить ее в круглую стеклянную банку на свежей скатерти.
Она уже было нагнула ветку, как вдруг подошел милиционер и спросил, что же это она делает.
Она попыталась объяснить.
— Но здесь же тоже люди живут, — весомо сказал он. — Вы не хулиганьте, гражданочка.
— Да я вроде не хулиганка, — улыбнулась Рина несмело.
— Привыкайте к мирной жизни, — просто сказал он и взял под козырек. — Пора.
Но одну ветку он все же разрешил сломать.