Эймерик с яростью наблюдал за происходящим. Поначалу он хотел встать на защиту собратьев, но тогда пришлось бы выдать себя и, возможно, подвергнуться такому же возмутительному обращению. Отказавшись от этой идеи, инквизитор молча смотрел на их унижение, дрожа от гнева и бессилия. И невероятным усилием воли сдержал себя, когда стоявший рядом парень негромко сказал: «Да здравствуют bonhommes!» Эймерик бросил на красильщика один-единственный взгляд, но в нем было столько ненависти и ледяного обещания припомнить обиду, что парень удивился и не на шутку занервничал.
Позволив себе проявить эмоции таким безобидным с виду способом, инквизитор немного успокоился. Ведя лошадь под уздцы, он продолжил путь. Доминиканцы были уже далеко, на противоположном краю площади, и красным пятном выделялись на фоне хозяйственных построек. Очевидно, они спешили ко дворцу, грозно возвышающемуся над убогими домишками.
Судя по всем, там и находилось епископство. Однако догонять монахов Эймерик не стал, решив сначала оценить обстановку.
Прямо напротив сурового дворца стояла обычная таверна – скромная, невзрачная, с постоялым двором. Посетителей почти не было. Хозяйка, дородная женщина с грубыми чертами лица и вульгарными манерами, вытирала столы – всего штук пять, не больше; вместе со скамейками они составляли всю обстановку зала.
Увидев Эймерика, женщина выпрямилась и бросила на него оценивающий взгляд.
– Кухня закрыта, мессер, – низким голосом сказала она, подперев бедра руками. – Вам нужна комната?
– Да, но я могу подойти позже, ничего страшного, – инквизитор был преувеличенно вежлив. – Главное, позаботьтесь о моем коне, пожалуйста. Хорошо?
– Раймон! – крикнула женщина после минутного раздумья.
Из кухни выскочил бледный мальчишка лет двенадцати. Хозяйка показала на входную дверь.
– Займись конем сеньора, – приказала она. Потом обратилась к Эймерику: – Вы надолго собираетесь здесь остановиться? Если нет, то нужен аванс.
Порывшись в карманах рубахи, инквизитор достал кошелек и вынул несколько монет. Бросил их на стол между пустым кувшином и тарелкой с недоеденным бульоном.
– Это за жилье и за коня. Я бы хотел подняться прямо сейчас, если есть свободная комната.
– Конечно, есть. – Угрюмое лицо женщины немного подобрело. – Идите вверх по лестнице. В комнате все готово, обустраивайтесь. Вас проводить?
– Не обязательно. Только предупреждаю, что иногда могу отсутствовать – и достаточно долго. Но я заплатил вперед.
– Делайте, как вам нужно, мессер, – женщина взвесила на ладони кучку монет. – Вы торговец?
– Кто я – вы скоро узнаете, – ухмыльнулся Эймерик. – Позвольте спросить. Дворец напротив – это епископство?
– Да, там живет наш добрый епископ Тома де Лотрек. К сожалению, он уже очень старый и даже немного того… – хозяйка постучала указательным пальцем по лбу. – Раньше он был великим епископом и, возможно, остается им до сих пор. Но народ его больше не любит.
– Почему? – насторожился Эймерик.
– Сами поймете, пожив здесь. Этот город грешников разделился на три части – сторонники д’Арманьяка, Найрака и Монфора. Многие плохо относятся к епископу потому, что он поддерживает Монфора и борется с еретиками.
– А кого поддерживаете вы?
Несколько секунд женщина молча смотрела на инквизитора.
– Я скажу вам только потому, что вы не из этих краев. Сама я родом из деревни, там осталась моя семья. Если бы не Монфор, банды головорезов все бы разграбили и сожгли. В Кастре живет много народу, да, но люди бегут сюда из деревень, чтобы спастись от рутьеров. От этих негодяев нас защищают теперь только солдаты Монфора. Они мало что могут сделать, но без них было бы еще хуже.
Эймерик хотел расспросить хозяйку поподробнее, но передумал. Проверил, как мальчишка обращается с лошадью, снял седельную сумку и по лестнице с шаткими ступенями поднялся в отведенную ему комнату – единственную на верхнем этаже.
Зайдя внутрь и глянув по сторонам, Эймерик тут же понял – это то, что нужно. В соломе, конечно же, жили вши, но на другое инквизитор и не надеялся. Однако на стенах не было влажных разводов, а в полу – крысиных нор. Через большое окно проникало много света, солома под ногами выглядела свежей. У стены стояли два сундука, а под огромным распятием – небольшой столик, что было еще более необычным. Такая обстановка обещала сделать проживание удобным – редкий случай для подобного рода заведений.
Первым делом Эймерик встал на колени перед распятием и помолился. Потом снял светское платье, аккуратно свернул его и положил на сундук. Открыл седельную сумку, вытащил черный капюшон и белую рясу, очень сильно помявшиеся. Как мог разгладил складки рукой и надел. Решил остаться в сапогах, но снял шпоры.
Несмотря на ужасную усталость, инквизитор не рискнул лечь на солому, опасаясь паразитов. Растянулся на втором сундуке и закрыл глаза. Через несколько мгновений он уже крепко спал, хотя ложе было крайне неудобным.
Проснулся Эймерик незадолго до того, как пробило Шестой час, судя по свету из окна и грохоту с улицы. Поднялся, размял немного затекшее тело, достал из сумки бумаги, положил за пазуху и вышел, не удосужившись закрыть за собой дверь.
В таверне сидели несколько посетителей, пили вино и ели лепешки. Увидев Эймерика в доминиканском платье, они даже замолчали от неожиданности. Однако еще большим было удивление хозяйки, которая в тот момент выходила из кухни со второй порцией лепешек.
– Боже милостивый! – воскликнула она. – Ну вы и вырядились!
Эймерик остановился в центре зала. Сурово взглянул на сидевших за столами, потом посмотрел на женщину:
– Сеньора, меня зовут Николас Эймерик из Жироны. Сообщаю вам, что вы принимаете у себя нового инквизитора Кастра по поручению Священной Инквизиции Каркассона. За все неудобства вы будете вознаграждены должным образом.
Трактирщица, несомненно, с радостью отказалась бы от подобной чести, но тон Эймерика, хоть и вежливый, был настолько властным, что перечить она не осмелилась. Зато один из посетителей – молодой парень нахального вида – не удержался от язвительного замечания.
– Вот это да! Монах, живущий на постоялом дворе у таверны!
– И в таверне можно устроить суд, – слова Эймерика обрушились на головы захихикавших, как удар меча. – А гостей сделать первыми ответчиками.
Инквизитор повернулся и вышел на улицу. Через несколько шагов он уже был у епископства.
Широкую массивную дверь охранял совсем старый вооруженный солдат без знаков отличия. Он стоял, прислонившись к косяку, и даже не подумал выпрямиться, когда увидел Эймерика. Не говоря уже о том, чтобы поднять алебарду.
– Вы вместе с теми доминиканцами? – спросил стражник.
– Я Великий инквизитор Арагона, прибыл в Кастр с особой миссией. Доложите обо мне епископу.
– Епископ уже обедает. Приходите позже.
Эймерик нахмурился и, прищурившись, впился взглядом в старика.
– Вижу, что граф де Монфор отправил епископу всех непригодных к службе солдат, – он медленно выговаривал каждое слово, едва сдерживая гнев. – Я велел тебе доложить обо мне Тома де Лотреку. Не заставляй меня повторять приказ.
– Эй, успокойтесь, – опомнился солдат. – Если вы знакомы с епископом, идите без доклада. Там, в конце галереи, найдете его и других монахов.
Старик еще не успел договорить, а Эймерик уже шагал по темному коридору дворца, украшением которого служили простые сундуки. Слуг было не видно. За большой деревянной дверью послышались голоса и звон посуды. Эймерик подошел и бесцеремонно ее распахнул.
За длинным столом сидели прелат преклонного возраста в пурпурном облачении и доминиканцы, так бесславно ретировавшиеся с площади красильщиков. Они разглядывали жареного поросенка, которого перед ними на подносе держали двое молодых слуг. При виде незнакомца лицо епископа стало серьезным, но тут же снова расплылось в улыбке, даже шире прежней.
– Какой приятный сюрприз! Еще один доблестный брат ордена Святого Доминика посетил нас! И какое подходящее время он выбрал!
Эймерик поклонился хрупкому старику, кожа которого белизной напоминала воск. Правила требовали поцеловать кольцо, но хозяина и гостя разделяли стол, двое слуг и поросенок. Инквизитор посмотрел на доминиканцев – монахи тоже улыбались. Взгляд самого тучного был настороженным. Эймерик понял, что тот узнал его. Трое других, помоложе, казалось, видели незнакомца впервые и были не очень-то ему рады.
– Вы уже успели переодеться? – заметил инквизитор нарочито язвительным тоном. И тут же обратился к епископу. – Монсеньор, передаю вам почтение от приора Каркассона, отца Арно де Санси.
– О, святой человек! – просиял епископ. – Падре, отведайте с нами этого чудесного поросенка. И передайте дорогому приору, что я здоров, и мое почтение в свою очередь.
– Монсеньор, думаю, наш брат – не простой посланник, – очень серьезно сказал толстый доминиканец, глядя на Эймерика. – Или я не прав?
– Правы, – инквизитор поджал губы. Он понял, кто это. – Полагаю, вы – отец Хасинто Корона.
– К вашим услугам, – поклонился тот. – Хасинто Корона Гутьеррес из Вальядолида.
– О, вы – кастилец. Я – каталонец из Жироны. Меня зовут Эймерик, Николас Эймерик.
– Значит… – отец Корона открыл от изумления рот, но тут же взял себя в руки, сглотнул и переспросил: – Вы и есть тот самый знаменитый Эймерик, инквизитор Королевства Арагон?
– Мне льстит, что вы обо мне слышали. Я прибыл сюда, чтобы принять на себя руководство инквизицией Кастра. Разумеется, временно.
– Но у нас уже есть инквизитор – отец Корона. – Епископу, по-видимому, не терпелось начать обед. От его улыбки не осталось и следа.
– Я очень рассчитываю на помощь отца Короны при выполнении данного мне поручения, – заверил Эймерик чуть мягче. – Я должен провести определенное расследование и надеюсь справиться с этим как можно быстрее. Дела не позволяют мне надолго покидать Арагон.
– Какое расследование? – один из доминиканцев решил выразить всеобщее любопытство.